я не готов отказаться от нас. Просто пусть даст мне немного времени, чтобы со всем разобраться и не вычеркивает меня из своего сердца.
Из динамика доносится хриплое покашливание.
— Ты же знаешь, что я бы не бросил работу не будь у меня на это весомых причин, — нервно покручиваю ключи от байка на пальце.
— Тогда может ты расскажешь мне, что происходит на самом деле? Богдан, мы не можем сорвать эту выставку. От нас многое зависит.
— Я прекрасно это понимаю и поверь, будет лучше, если меня там не будет.
В данный момент я не могу сконцентрироваться ни на чем, кроме того, как не развалить свою жизнь до основания.
— Я работал с этим парнем, и он знает свое дело. Просто доверься мне, а когда придет время я все тебе расскажу.
Не то чтобы мне не хотелось поделиться происходящим со своим другом, но это не телефонный разговор, к тому же за последние дни я устал говорить об одном и том же. Вика постоянно твердит, что я буду полным идиотом, если позволю ей манипулировать собой. На удивление мама на моей стороне и полностью поддерживает в борьбе за совместную опеку, отец просто сохраняет молчание и наблюдает за происходящим. Не то чтобы я рассчитывал на его поддержку. Я уже привык справляться со всеми жизненными трудностями сам. И все же когда твоя жизнь идет под откос, хотелось бы, чтобы рядом находился тот, кто может подставить плечо.
— Ладно, скинь мне все его данные и мы разберемся, — произносит Майк и я слышу в его голосе плохо скрываемое недовольство.
Дружба дружбой, а работа для него всегда на первом месте.
Я сбрасываю вызов и кладу телефон во внутренний карман куртки. Оставляю байк на набережной и спускаюсь к морю. Звук скрежета камней смешивается с морским прибоем. Волны разбиваясь о валуны, долетают до меня и оседают на лице приятной прохладой. Дохожу до старого пирса, присаживаюсь и облокачиваюсь о ржавую опору спиной. Каждый удар волны заставляет старую конструкцию вздрагивать.
Глупо, но я надеялся увидеть здесь Миру. Я знаю, что это ее любимое место и она всегда приходит сюда, когда хочет побыть одна. Я бы согласился просто посидеть с ней рядом, молча наблюдать за разбушевавшимся штормом, без слов слушать ее мысли и чувствовать ее рядом с собой.
Я скучаю по ней. Скучаю по нам. По перепалкам и спорам. По ощущению чего-то настоящего в моей жизни. По тому, что заставляет меня не чувствовать себя одиноким. Но пока я не разберусь со всем бедламом в своей жизни я не могу втягивать Миру в это.
В одном я с Таней согласен. Нам как можно скорее надо вернуться в НьюЙорк, разобраться со всем дерьмом, которое оно заварила и попытаться найти выход. Я все еще надеюсь, что в ней осталась хоть капля благоразумия и она не станет портить жизнь совершенно невинному человеку лишь потому, что когда-то я ее обидел.
* * *
Застегиваю сумку и еще раз оглядываю комнату на наличие забытых вещей. На тумбочке лежит билет и паспорт. Телефон, лежащий на кровати, противно пищит и на экране высвечивается сообщение от Тани:
“Ты же заедешь за мной? Сам знаешь как на меня действует серпантин. Не хочу быть одна, если мне станет плохо”.
Сцепив зубы, закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Наш вылет через пару часов, а она уже вывела меня из себя. Я проклинаю тот день, когда решил в угоду отцу и завязать с ней отношения. Я проклинаю себя, что настолько желал его одобрения, что был согласен на все. Господи, как одна ночь может так испортить жизнь? Я рад, что у меня будет ребенок, но не могу в полной мере ощутить это чувство, так как вместе с ним во мне клокочет обжигающая ярость.
Тихий стук в дверь, заставляет повернуть голову. Искренне надеюсь, что это не Вика ч очередной лекцией о предохранении.
Открываю дверь и на мгновение замираю.
— Отец? — ошарашенно спрашиваю я.
— Могу я войти? — он засовывает руки в карманы пальто и я приоткрываю дверь, чтобы пропустить внутрь.
Мы проходим в гостиную и меня окутывает ворох мыслей. Если мне не изменяет память, то он никогда тут не был и вдруг решил изменить свое решение. Пришел снова говорить, как я обязан поступить? Указать на ошибки? Сказать, что я в очередной раз облажался?
Он присаживается на край дивана и его взгляд скользит по гостиной. Когда он замечает мой фотоаппарат, на его губах появляется грустная улыбка и медленно кивает головой.
— Во сколько собираешься выезжать? — интересуется он, все еще изучая стену с фотографиями, которые мы вместе с Мирой развесили.
— У меня есть час, но я хотел заехать к Мире, — произнеся вслух ее имя, сердце начинает болеть от нехватки ее смеха и тепла.
Я бы ни за что не уехал не попрощавшись с ней. Господи, я бы все отдал лишь бы она оказалась рядом.
— Она не поедет с тобой?
— Ты же знаешь, что нет. Мне надо решить все самому и не втягивать ее в это.
Отец снова молчит, а моя нервозность доходит до критического уровня. Последний наш разговор состоялся в тот вечер в кабинете и мне казалось, что мы потеплели друг к другу и я боюсь, что его визит послужит штормом разрушающим хрупкий мост.
— Я хочу чтобы ты знал, если тебе понадобится помощь в Нью-Йорке, то всегда можешь рассчитывать на меня, — вдруг говорит он. — Я многое испортил в твоей жизни. Меня не было рядом и я постоянно разочаровывал тебя, но я хочу исправить это. Если еще не поздно.
Впервые за многие годы я слышу нервозность в его голосе. Отец всегда уверен в каждом своем слове и действии. Ничто не может заставить его пойти на попятную. Сейчас же я слышу и чувствую страх исходящий от него. Не поздно ли? Смогу ли я доверять ему? Рассчитывать? И сможем ли мы быть отцом и сыном, давшим себе второй шанс? Все это время мне казалось, что я один нуждаюсь в нем, но как оказывается Вика была права. гордость не давала нам ни единой возможности начать этот разговор.
— Я знаю, что ты будешь хорошим отцом, но не ломай свою жизнь.
Присаживаюсь рядом, но соблюдая дистанцию, и уперевшись локтями в колени, обхватываю голову руками.
— Сложно сломать то, что уже давно работает с перебоями.
— И все же можно постараться, — рука отца ложится на
