– Красиво, но не внушает доверия, – ответила на эту пылкую речь Эмер. – Филиды перелагали законы стихами и рассказывали наизусть древние истории, слово в слово. Филид самого высокого разряда, оллам, должен был знать их триста штук, если не ошибаюсь. Ничего своего они в эти истории не вносили. За что преследовать и убивать ходячую книгу увлекательных историй? Тем более что друиды в конце концов вынуждены были уступить филидам, и те жили при королевских дворах еще несколько столетий…
– Не надо, Эмер, – сказала Дара. – Твои знания больше не внушают мне длверия. Это – из краткого курса истории! Как я искала в Другом Мире следы Диармайда, так ты – следы Фердиада. Ты расспрашивала сидов и сид, чтобы понять наконец – что такое Фердиад. Вот почему в твоих записях не было ни слова ни о фоморах, ни о филидах. А ведь стоило тебе спросить про филидов – и ты бы очень много узнала о Фердиаде, столько узнала бы, что сама была бы не рада!
– Вся эта информация есть в книге, которую мне подарил Фердиад, – свысока отвечала Эмер. – И искать незачем.
– А кто составил эту книгу – он тебе сказал?
– Разве это имеет значение?
Дара пристально посмотрела на нее – и рассмеялась.
– Если спрашиваю – значит, имеет! Ты ведь внимательно читала только то, что казалось тебе правильным. А если Фердиад назвал филидов неправильными – то ты и отнеслась к тем страницам, как к дешевым статейкам в дурацких газетах.
– Это они и были – вырезки какие-то, машинопись, которой без лупы не разобрать, совершенно дилетантские штуковины.
– Тебе не показалось странным, что в одной книге собраны правильные и неправильные страницы? Ты не пытаась понять, по какому принципу они состыкованы?
Эмер уставилась на Дару с настоящим, а не профессионально сыгранным удивлением. В глазах крестной был совершенно четкий вопрос: да какого же черта мне этой ерундой нужно было заниматься?
– Он решил, что в твоих руках от тех знаний не будет вреда. Потому, что ты скорее собственным глазам не поверишь, чем ему. И не сделаешь ничего такого, что причинило бы ему вред. Он сделал меня ходячим блокнотом, а тебя – ходячим книжным шкафом! Шкафу тоже не положено интересоваться своим содержимым! А ведь этих книг несколько, крестная, и все – разные! Одну я изучила вдоль и поперек! Другая – у тебя под ногами, в тулмене Фердиада…
Тут Дара заметила, что море за время спора несколько отступило. Можно было, конечно, подождать и достать из холма книгу Фаины, но она посмотрела на Фердиада и поняла – эту проблему нужно решить прежде всего. И пришлось снова запеть, чтобы уровень воды поднялся до прежнего места.
– Ты ее не переубедишь, – заметил Фердиад. – Разве что зарежешь меня «Лисичкой». А если ты захочешь, чтобы я остался в Другом Мире с моими родственниками – она пожелает остаться со мной. И тебе придется придумывать что-то другое.
– Значит, это наше противостояние – навеки? – спросила, подумав, Дара.
– Получается, что так.
– Если бы речь шла только обо мне – я бы отпустила тебя с миром. У меня остаются «Лисичка» и твой перстень, я, наверно, в безопасности. Но ты не оставишь в покое Диармайда. Твоя девятилетняя порча на сей раз плохо удалась. Но ты придумаешь что-нибудь еще. А брать с тебя клятвы – нелепо. Только что ты нарушил такую, от которой должен был сгореть зеленым пламенем, а ведь жив же…
Фердиад пожал плечами.
– Не хватит ли суеты вокруг твоих фантазий? – спросил он. – Ты так все усложнила с этим Диармайдом, что до правды уже не докопаться, да и не нужна тебе правда. Ты все это время пыталась соединить три сущности в одну, и разве я виноват, что у тебя это не получается?
– Эмер, ты помнишь, как я искала следы Диармайда в преданиях? В записях? Помнишь, как погиб король Диармайд, которого пыталась спасти сида? Мы с тобой все варианты, все намеки изучили – но мы совершенно не обращали внимания на убийцу Диармайда! Мы приняли его смерть в бою как данность – но из-за чего был сам бой? Почему загнанный в угол король с маленькой дружиной был вынужден принять неравный бой? Кому на земле мешал король, носивший старую арфу на левом плече?
На эти вопросы Эмер не ответила. Она перебирала длинные травинки и думала.
– Эмер?… – подождав, позвала ее Дара. – Эмер, каждые девять лет эта история повторяется!
Старая целительница подняла голову и внимательно посмотрела на Фердиада.
– Знаешь, что для женщины печальнее всего? – спросила она. – Знать, что ее использовали. Чем больше я защищаю тебя, тем громче слышу голос рассудка… Очень это грустно – знать, что твоя любовь нужна любимому только для пользы его дел, Фердиад…
– Нет, не так, – ответил строптивый сид. – Ты полагаешь, что мне от Курсов было много пользы? Я просто хотел быть с вами со всеми – и с тобой, и с Шин, и с Аэданом, со всеми… Наверно, мне нужно было вовремя уйти, как ушла Буи, но я не смог. Мне было хорошо с вами.
– Ну да, – проворчала Дара. – Командовать всегда хорошо.
– Возможно, я даже любил вас… – Фердиад задумался. – Всех. Не так, как ты представляешь себе любовь, нет…
– Куда уж мне, – со всей возможной иронией заметила Эмер, а Дара, к которой Фердиад, кстати, и не обращался, выпалила:
– После твоей обработки вообще перестанешь понимать, что такое любовь!
– Если сводить все к постели…
Дара посмотрела на сида с интересом.
– Ты настолько боялся потерять нас, что был готов на любую подлость?
– Да, я боялся потерять вас. Я боялся, что придет другой и одним-единственным словом уведет вас всех. У него же нет знаний! У него – одна только сила слова! Да, я боялся этого слова, потому что сам так говорить не умею! А он же не просто говорит – он же поет! Он не имеет знаний, он не имеет изначальной силы, как я, он не умеет учить! Но он приходит, говорит какую-то ерунду – и вдруг эта ерунда становится истиной и обретает силу истины! И возникает Слово! Его новое Слово – против моего древнего, и древнее, подлинное, испытанное, вынуждено отступать!… Где же тут справедливость? Может, уже завтра его Слово будет уже никуда не годным, а мое останется, но ведь это будет завтра, а сейчас – сегодня.
– И поражение – сегодня.
– Да! Он одержит победу, но что он будет делать с этой победой завтра, когда понадобится другое Слово? Знания под рукой всегда. А у него это Слово то ли родится, то ли нет! А если родится – будет слишком тихим, слишком громким, преждевременным, опоздавшим! Это же – высшая степень ненадежности! – впервые за все время их знакомства и связи Фердиад настолько повысил голос. – Если поверить в возможность Слова, можно навсегда лишиться тайных знаний!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
