– Махаон Щербат, – произнес Пейпер, как бы пробуя имя-фамилию на вкус.
Тихон с Саржевым хихикнули.
– Ну и Махаон, ну и Щербат. Ничего смешного. День Мутанта, короче, отмечают в день его рождения. А та методика, которую изобрел его отец, была потом стандартизована. Выживаемость антроподевиантов стала почти стопроцентной. И на Махаоне снова все закрутилось-понеслось, потому что колонисты уже ничего не боялись.
– Что же там за методика, а?
– Ну не методика… Генно-нейронная технология, если точно. Щербат придумал, как при помощи специальных, полезных таких вирусов перепрограммировать нервную систему антроподевианта. Таким образом, чтобы организм воспринимал оба сердца как родные.
– Наука сия зело генна и вирусна есмь, – подражая в интонации старообразным муромцам, заключил Саржев. – Закрываем радиовахту, товарищи, атмосфера пошла.
Гашение скорости в атмосфере прошло нормально, но на эшелоне двенадцать тысяч местная весна показала норов.
Их группа в пологом пикировании как раз проходила утренний сегмент терминатора, направляясь на ночную сторону планеты. Асклепий по подбородок ушел в курящуюся недобрыми рыжими хвостами облачную квашню.
– Внимание, турбулентность, – почти хором предупредили Ниткин и Саржев.
Через секунду уже невооруженным глазом стало видно, что хвосты над облаками колышутся, как водоросли на дне беспокойной речуги.
Удар по днищу – будто огромной влажной тряпкой.
Всполошились цифры на указателе угла пикирования.
Да, турбулентность.
– Оставаться на автопилоте! Строго!
Тихону уже доставало опыта, чтобы понимать, что этот приказ адресован в первую очередь ему, ведь Саржев знает: именно опыта Тихону и недостает. Если его «Орлан» сейчас круто заштопорит, только кристальное сознание автопилота сможет вытянуть машину на горизонталь.
Сам Саржев сделает это играючи и вручную. Почти наверняка из любого положения выведет свою машину Ниткин. Скорее всего и достаточно опытный лейтенант Пейпер тоже. А вот относительно Тихона уверенности нет. И не только у Саржева, но и у самого Тихона.
Автопилот, как и ожидалось, в своей спонтанности, непредсказуемости и безупречности мог бы соперничать с лучшими мастерами старорусской борьбы самбо. А потому автопилот поначалу поддался враждебному натиску. Он не ринулся без оглядки в схватку с аэродинамическими силами, но временно вверил «Орлан» под их начало.
Потворствуя стихии, флуггер вошел в пологий плоский штопор.
С глухим хлопком на бронестекло фонаря навалилась глухая мгла – машина ввинтилась в облака. Мир почернел решительно и бесповоротно.
– Вдобавок еще и гроза… – пробормотал кто-то в наушниках.
Автопилот больше не желал довольствоваться скоростью пикирования в какие-то жалкие двести метров в секунду. Он рывком поднял тягу двигателей.
Тихон непроизвольно охнул. Отрицательные перегрузки он, как и любой нормальный человек, ненавидел.
– Три-семь, что там?
– Норма… товарищ капитан… лейтенант.
– Автопилот ведет?
– Несет.
– Молодца. Доложишь, когда будешь на горизонтали.
– Так точно.
Когда скорость поднялась до трехсот, автопилот на очередном витке штопора поймал момент оптимального распределения сил с учетом направления ветра. Присвистнули газодинамические рули, и одновременно с ними, хорошенько встряхнув флуггер, включились маневровые дюзы. Яркая вспышка подсветила изнутри тучевую трясину, которая привиделась Тихону жирной и комковатой, как чернозем.
Разомкнув кружение смертного вальса в размашистую дугу, «Орлан» некоторое время продолжал снижение. Они (Тихон именно так думал – «они»: он, «Орлан», автопилот; их трое) нащупывали нижнюю кромку облаков, которую метеосводка из Кирты обещала довольно высоко, на полутора километрах.
То, что они уже пробили облачность и перешли в горизонтальный полет, Тихон понял только по показаниям приборов, с заметным запозданием. По ощущениям, «Орлан» двигался вверх и притом с креном на правый борт. Это был типичный вестибулярный фантом, ничего страшного. Но Тихону стало обидно: их ежедневно потчуют сеноксом и прочими снадобьями ценой в среднюю медсестринскую зарплату, а в конечном итоге тело всё равно из раза в раз обманывается.
– Здесь три-семь, иду один двести, строго по горизонту.
После того как Саржев справился о делах у Ниткина и Пейпера, а затем, не дождавшись второго ответа, десятикратно повторил запрос в адрес Пейпера, стало ясно, что лейтенант исчез. По крайней мере из эфира.
Вот так: вошли в облачность четыре борта, а вышли – три.
Наклевывалось ЧП. И притом серьезное.
Тихон попробовал вспомнить, что на этот счет гласят инструкции о групповых полетах. Не вспоминалось ничего.
Но Саржев был на то и комэск, чтобы знать и помнить побольше Тихона. Он приказал стать на круг ожидания и включить боевые радары.
Затем командир связался с авианосцем и Киртой. По правилам, их группу должны были вести. Соответственно, не одно, так другое всевидящее око здешней противокосмической обороны сопровождало флуггер Пейпера – и могло точно указать место, куда он упал; не дай бог, конечно.
Треть часа Тихон провел на нервах. Остервенело переключал режимы радара, пробовал докричаться до флуггера Пейпера через запросчик «свой-чужой», нащупать его обломки на земле инфракрасными сенсорами.
Без толку.
Ему было очень неуютно. С одной стороны, Пейпера уже могло не быть в живых. Сорвался в штопор, психанул, взял управление на себя, попробовал вывести машину вручную, где-то ошибся и… вошел в землю со скоростью звука. А учитывая, сколько здесь, под ними, рек, озер и болот… Можно и обломков-то никогда не найти. Эхе-хе.
С другой стороны, есть варианты. Например: сорвался в штопор, психанул, взял управление на себя, попробовал вывести машину вручную… понял, что черта с два… катапультировался… нормально парашютировал до земли (нормально? с таким-то ветром?)… а теперь сидит на кочке, вполголоса матерится, курит, заслонив огонек сигареты от дождя… впрочем, он не курит. Да и насчет кочки вопросы – учитывая, сколько здесь рек, озер и болот…
Но не от этого было Тихону неуютно. А от того, что до Кирты еще под тысячу кэмэ, это значит если без фанатизма – минут сорок лета, а сказать «погода дрянь» значит ничего не сказать. И что себе вообще думали флотские метеорологи, которые давали разрешение на вылет? А главное, кто утверждал маршрут снижения прямо через грозовой фронт?
Кто-кто… Кавторанг Жуков, замкомкрыла по летной подготовке.
– Здесь Саржев. Есть контакт с Пейпером. Его запрос о помощи принят одним из наземных узлов связи. Триста километров от нас на восток. С ним все в порядке, катапультировался, сидит на кочке, курит, ждет спасателей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
