А в Мстиславле начала работать следственная комиссия, открылся пункт по приему рекрутов. Чиновник из Петербурга докладывал‚ что специально назначенные люди «без всякого сострадания днем‚ а более в ночное время‚ ездили на подводах и забирали всех возрастов евреев‚ начиная с семи лет‚ в полицию и в пожарный дом, без всякого стыда торговались за выпуск и освобождение от рекрутства…» Забирали даже из синагог во время молитвы: взрослых – по списку‚ а малолетних по жребию‚ который тут же бросали. Детей вырывали из рук родителей и уводили на призывной пункт; дело шло споро‚ и через малое время сдали в солдаты 32 человека.
Почти год Мстиславль был на осадном положении‚ даже христиане страдали от этого бедствия. Торговля в городе прекратилась. Иногородние боялись туда приезжать. Убегавших из города ловили и в кандалах возвращали назад. На кладбище и в синагогах постоянно молились об отвращении беды. Многие семьи голодали‚ потому что мужчины не могли выезжать на заработки‚ и евреи из соседних местечек привозили хлеб для раздачи голодным. А следственная комиссия пока что записывала показания главных свидетелей – выкреста Васильева‚ некоего еврея Меньки‚ который ожидал суда за свои проступки‚ и известного в городе портного-полуидиота. Они добавляли подробность за подробностью, даже договорились до того‚ что евреи будто бы нещадно били солдат пудовыми гирями. Давали показания протоиерей‚ почтмейстер и другие лица‚ чтобы уличную драку обратить в еврейский «бунт» и выгородить местное начальство.
Первыми арестовали тех членов кагала‚ которые некогда подписали протокол о сдаче в рекруты Брискина-Васильева. В тюрьме оказалось 160 человек; они ни в чем не признавались‚ и тогда в город приехал губернатор из Могилева. Запуганные евреи послали к нему депутацию с хлебом-солью‚ но он не пожелал принять дары и грозно закричал: «Прочь‚ изменники и бунтовщики! Не думайте‚ что избегнете наказания!» Губернатор лично допрашивал свидетелей и обвиняемых‚ но‚ не получив нужных показаний‚ приказал всем арестованным обрить правую сторону головы‚ правый ус и левую сторону бороды. Первым обезобразили нотариуса Лейтеса‚ главного врага Васильева‚ и весь день Васильев носил его «волосы по городу, показывал жене и родным Лейтеса‚ хвастаясь своей властью». Губернатор отстранил от должности квартального надзирателя‚ который не соглашался давать нужные показания‚ а затем сообщил в Петербург‚ что «из собранных сведений удостоверился» на месте в еврейском «бунте».
На защиту мстиславских евреев выступил купец Ицхак Зеликин из Монастырщины. Он плохо говорил по-русски‚ однако у него были деловые связи с влиятельными людьми‚ и он помогал единоверцам деньгами‚ советами и ходатайствами. «Реб Ицеле Монастырщинер‚ – говорит о нем народное сказание‚ – был самым обыкновенным евреем. Он даже не был особым ученым. Вёл большие дела‚ держал казенные подряды‚ имя реб Ицеле гремело по всей округе‚ в десяти губерниях‚ на сотни верст кругом. И приобрел реб Ицеле такой почет и имя не богатством‚ даже не своей щедростью‚ а готовностью идти на самопожертвование за своих братьев-евреев. Где бы ни случилось несчастье‚ напраслина‚ напасть – бежали прежде всего к реб Ицеле‚ и он никому не отказывал в помощи и защите».
Перед тем как отправиться в Петербург‚ реб Ицеле посоветовал мстиславским евреям назначить пост‚ молиться в синагогах‚ со слезами умолял Всевышнего‚ чтобы «умудрил его для спасения несчастных». В столице реб Ицеле сумел передать прошение начальнику Третьего отделения графу А. Бенкендорфу‚ и тот – после проверки – доложил императору‚ что евреев до окончания следствия не выпускают из Мстиславля‚ «по недостатку хлеба многие из них начали пухнуть»‚ а местные власти задерживают «не подлежащих набору‚ а потом за деньги освобождают их». Николай I повелел: «с виновными поступить по всей строгости законов»‚ и в Мстиславле была создана новая следственная комиссия с участием чиновников из Петербурга.
Комиссия определила, что евреи не собирались отбивать контрабандный товар‚ а драку начали солдаты. Да и подпоручик Бибиков признался‚ что сам поломал два ружья для подкрепления своей версии и ложно показал в донесении‚ будто одному из солдат сломали руку. Доносчиков-лжесвидетелей и некоторых чиновников города велено было отдать под суд‚ а с ними и нескольких евреев – за активное участие в драке. Но самое главное: Николай повелел прекратить дополнительный набор в рекруты и возвратить по домам тех‚ что отданы были в солдаты сверх нормы.
2 ноября 1844 года чиновник особых поручений прибыл в Мстиславль и объявил евреям о царском повелении. «Восторга… – докладывал он‚ – описать невозможно. Они рыдали‚ падали ниц на землю‚ молились за здравие Государя Императора… Потом‚ когда первые порывы радости несколько утихли‚ всё еврейское общество отправилось в синагогу молиться Богу… Никак не ожидали они избавления взятых уже в рекруты». Многие годы евреи Мстиславля постились в тот день‚ когда пришел указ о взятии в рекруты каждого десятого‚ читали благодарственные молитвы в день избавления.
Остается добавить‚ что выкрест Васильев открыл в городе гостиницу‚ любил гулять по базарной площади, беседовать с евреями на идиш. Даже с собственной женой‚ которая крестилась‚ он разговаривал на идиш‚ потому что русский язык они знали очень плохо. Другой доносчик‚ некий Менька‚ лечил больных‚ но евреи к нему не ходили, дел с ним не имели. Менька жил уединенно‚ лишь на праздники приходил в синагогу, молился в стороне от всех. Его ненавидела за прошлое вся община‚ а дети распевали песенку‚ которая начиналась такими словами: «Пусть лекаря Меньку схватит чума!»
3
Появилось немало легенд о «мстиславском буйстве», и в каждой из них упоминается заступник евреев реб Ицеле Монастырщинер – «память праведника да будет благословенна». Одну из легенд – со слов витебского старика-еврея – записал и литературно обработал писатель С. Ан-ский. В ней рассказывается о том‚ как евреев обвинили в бунте, даже в убийстве солдата‚ и реб Ицеле Монастырщинер вместе с раввином города Мстиславля поспешили в Петербург (под именем Кукрин выведен в легенде министр финансов граф Е. Канкрин).
«Реб Ицеле ехал в Петербург не так себе‚ не на ветер. Он был очень дружен с самим Кукриным‚ первым министром при дворе. Кукрин души не чаял в реб Ицеле‚ называл его не иначе‚ как «мой Ицка», иногда советовался с ним о государственных делах. Кукрин принял его с почетом‚ усадил в самом лучшем зале‚ выслушал историю до конца и сказал:
– Слушай‚ Ицка! Ты знаешь‚ что для тебя я готов всё сделать. Но тут я бессилен помочь. Государь пылает гневом. Он ничего слышать не хочет. С ним нельзя даже заговорить об этом деле.
Но реб Ицеле не был ребенком. Он не смутился и сказал:
– Властелин мой‚ Кукрин! Это для меня не ответ. Ты должен спасти мстиславскую общину. И если ты это сделаешь‚ я твой вечный должник на многие поколения. Понимаешь?..
Когда Кукрин услышал такие слова‚ он начал ходить по комнате и думать. Долго думал‚ а потом сказал:
– Я попытаюсь поговорить с наследником. Может быть‚ он заступится. Он любит евреев. Завтра я дам тебе ответ.
Назавтра приезжает на постоялый двор сам Кукрин и говорит:
– Ну‚ Ицка‚ вы имеете великого Бога! Наследник согласился поговорить с государем. Но прежде он хочет видеть тебя и раввина. Завтра в три часа дня я повезу вас во дворец…
Реб Ицеле и раввин всю ночь провели в слезах и молитвах. Утром они совершили омовение, надели чистое белье и поехали в царский дворец.
Огромный зал‚ украшенный золотом и драгоценными камнями‚ был полон министрами и генералами‚ сенаторами и графами. Все стоят молча‚ навытяжку‚ и ждут. А у дверей – два солдата с обнаженными саблями.
Пал на реб Ицеле великий страх и трепет, и вот открылась дверь‚ за ней открылась другая дверь‚ и третья‚ и четвертая‚ и так – двадцать дверей‚ одна за одной‚ у каждой двери по два солдата с обнаженными саблями. И появился наследник. Он был одет в золотое платье‚ на голове его была корона‚ он весь сиял.
– Реб Ицеле! – прошептал раввин. – Он не касается земли…
Сердце у реб Ицеле замерло‚ в глазах потемнело. А наследник двигался всё ближе‚ ближе‚ ближе… И становился всё больше‚ всё выше‚ всё грознее…
– «Благословен Ты‚ Господь наш‚ Владыка мира‚ уделивший из Своего величия смертному…» – прошептал реб Ицеле обязательную при виде особ царской крови молитву и… упал в обморок.
Очнувшись‚ он увидел себя на кровати‚ в богатой и роскошной комнате‚ а вокруг него стояли самые великие доктора с лекарствами. В это время входит Кукрин и говорит:
– Ицка! Ваш Бог опять заступился за вас. Наследник был очень тронут тем‚ что ты упал в обморок. Он рассказал об этом государю‚ а государь сказал: «Человек‚ который падает в обморок при виде царского лика‚ не станет лгать. Приведите его ко мне»…
