В 1847 году были открыты и два раввинских училища; в Вильно набрали 44 ученика, в Житомире – 23, однако в последующие годы их количество увеличилось. С 1857 года «казенными» раввинами в общинах могли стать только выпускники раввинских училищ или общеобразовательных школ. В обязанности «казенных» раввинов входило «направлять евреев к соблюдению нравственных обязанностей и к повиновению общим государственным законам». Они регистрировали рождения, браки и смерти, приводили к присяге новобранцев, отвечали за своих подопечных перед местным начальством. Общины не доверяли тем, кто был недостаточно сведущ в Законе; каждая община выбирала также «духовного» раввина, знатока Закона, который становился главой раввинского суда.
Получив светское образование‚ выпускники общеобразовательных школ не могли вырваться из черты оседлости‚ а потому более остальных ощущали свое бесправие и унижение. «Между ними и их родителями‚ – отметили в еврейской газете‚ – между ними и прежним образом жизни будет лежать пропасть. Школа их переродила‚ а раз они ее покидают‚ перед ними должна появиться возможность применения своих сил‚ возможность снискания для себя пропитания. Иначе это означало бы – превращать бессознательных несчастливцев в сознательных».
Выпускник общеобразовательной школы‚ приезжая в какой-либо городок‚ чтобы стать там учителем‚ выделялся среди единоверцев костюмом‚ манерами‚ образом жизни. Для них он был нарушителем вековых традиций‚ с которым не желали иметь ничего общего, но и для христианского общества этот учитель оставался чужим‚ как и прочие евреи‚ хоть носил уже форменный мундир. В городе Каменец-Подольском жена смотрителя еврейского училища глубоко оскорбилась‚ когда на званом приеме столкнулась с учителем-«жидком»‚ сослуживцем мужа‚ потому что благородной даме – заявила она во всеуслышание – неприлично даже смотреть на этого человека.
Светское образование неумолимо вело еврея к одиночеству и изоляции‚ которые он болезненно переносил. Тот самый учитель из Каменец-Подольского‚ отталкиваемый единоверцами и презираемый чужими‚ заболел душевным расстройством и покончил жизнь самоубийством. Не случайно оплакивал еврейский поэт судьбу единоверца в таких непритязательных стихах: «Зачем же чувства для еврея‚ И пыл страстей ему на что? К тому ль‚ чтоб понял он скорее‚ Как ненавидят все его?»
5
В 1836 году правительство приняло неожиданное решение: заселить евреями пустующие земли Сибири‚ чтобы создать там сельскохозяйственные колонии. Об этом оповестили еврейские общины‚ и сразу же нашлись желающие отправиться на восток. Жизнь «взаперти» в черте оседлости была невыносимой; евреев-колонистов освобождали на пятьдесят лет от рекрутского набора‚ – а какие родители не отправились бы даже на край света‚ чтобы спасти своих детей от двадцатипятилетней армейской службы?
Из Могилева докладывали: «Бедственное положение евреев превосходит всякое описание; они находятся в крайней нищете и лишены всех средств к пропитанию… В сём положении они приняли как благодеяние Всемилостивейшее дозволение им сделаться хлебопашцами Тобольской губернии…» Не осталось почти ни одного города в западном крае‚ откуда евреи не просились бы в Сибирь; прошения поступали из Минской, Могилевской, Витебской, Гродненской, Курляндской губерний. Кагалы старались дотянуть до очередного воинского набора, сдать в рекруты детей из этих неимущих семейств‚ и потому самые энергичные‚ а порой и самые отчаявшиеся‚ бросали всё и пешком шли в Сибирь.
Переселенцы объявились неожиданно в Тамбове к изумлению местных жителей – голодные‚ больные, в лохмотьях, и местный губернатор докладывал: «Кроме нескольких повозок с изнуренными лошадьми они ничего не имеют; одеты все, даже малолетние и грудные дети в рубища… Пропитывались до города Тамбова подаянием». О появлении евреев докладывали из Пензы и Владимира‚ они прошли через Казань‚ застряли на зиму в Симбирске. Никто не знал‚ что ждет впереди – какой климат‚ какие условия жизни‚ но это никого не останавливало. Сибирь была в тот момент избавлением от кошмарного настоящего и зыбкой надеждой на будущее.
Волна переселенцев нарастала. Министр финансов просил Николая I выделить для них дополнительные участки земли‚ но неожиданно для всех император начертал резолюцию: «Переселение евреев в Сибирь – приостановить». А затем, без разъяснения причин, последовало постановление правительства: «Поселение евреев в Сибири решительно и навсегда прекратить… Партии евреев‚ кои… находятся в пути‚ обратить в Херсонскую губернию для водворения в тамошних еврейских колониях». Ловили переселенцев по всем трактам, по этапу направляли в Новороссию‚ и лишь малому их количеству удалось добраться до выделенных земель за Омском. Их тоже хотели отправить обратно‚ но император счел «несправедливым вновь переводить евреев»: этой малой группе разрешили поселиться в Сибири.
В скором времени более двух тысяч семей появились в Новороссийском крае‚ а тысячи других‚ уже распродавших свое имущество‚ собирались в путь из местечек и городов Белоруссии и Курляндии. Путь был долог‚ труден и непривычен; переселенцы жаловались на произвол чиновников‚ которые недодавали деньги на еду и грубо с ними обращались; старики и больные отставали по дороге и умирали‚ не добравшись до Новороссии. «Люди сии‚ – докладывали в Петербург‚ – не имея необходимой теплой одежды и способов пропитания‚ не могут продолжать далее пути. Многие из них заболели‚ некоторые умерли‚ а оставшиеся питаются подаянием».
Но и в колониях не были готовы к их приему. Новоприбывших поселили у старожилов‚ до пятнадцати человек в маленьком доме‚ и сразу вспыхнули эпидемии. Тиф‚ дизентерия, «простудная горячка» за одну зиму унесли 550 человек‚ половину которых составили старожилы. Новоприбывшим выдавали пайки‚ чтобы могли продержаться первое время‚ но делали это с постоянными опозданиями. Долго обсуждали‚ к примеру‚ можно ли в паек включать крупу, по этому поводу даже запрашивали Петербург‚ и в архивах сохранилось дело «О том‚ должно ли отпускать на продовольствие еврейским колонистам к муке еще и крупу». А когда всё же решили – крупу «должно отпускать»‚ ревизор отметил в отчете‚ что выдаваемая колонистам крупа протухла и не годится в пищу.
В 1844 году правительство выпустило указ об уничтожении кагалов. Это был конец еврейской общинной автономии; все дела передавали в ведение полиции и городских дум, выборного кагального управления больше не существовало. Но правительство не желало отменять специальные еврейские налоги и особую форму рекрутской повинности; для этого сохранили ответственных за рекрутский набор и сборщиков податей‚ которых назначала община. Средства с коробочного сбора подпадали теперь под контроль местных властей‚ и община не могла распоряжаться ими по своему усмотрению. Из этих сумм прежде всего покрывали долги по налогам‚ брали на содержание казенных училищ‚ полиции и пожарного обоза‚ на установку фонарей и мощение улиц‚ на борьбу с холерой и прочие цели‚ – лишь остатки от коробочного сбора поступали на содержание еврейских школ‚ больниц‚ домов для престарелых и инвалидов.
Затем подошла очередь «разбора» – самой‚ пожалуй‚ жестокой меры воздействия. Евреев России решили разделить на два разряда – «полезных» и «бесполезных». «Бесполезных» обязали в короткий срок обратиться к занятиям земледельца или ремесленника‚ иначе против них обещали применить самые жестокие репрессивные меры. Насильственный способ «обращения к полезному труду» вызвал возражения даже среди высших сановников. Новороссийский генерал-губернатор граф М. Воронцов называл эту меру «кровавой операцией над целым классом людей»‚ которые будут обречены на гибель без всякой пользы для страны.
Он писал в Петербург: «Самое общее название «бесполезных» для нескольких сотен тысяч людей‚ по воле Всевышнего издревле живущих в империи‚ и круто, и несправедливо… Многочисленные торговцы считаются бесполезными и‚ следовательно‚ вредными‚ тогда как они мелкими‚ хотя и оклеветанными промыслами помогают с одной стороны промышленности сельской‚ а с другой – торговой». Но возражения не помогли‚ не помогли просьбы Государственного Совета об отсрочке‚ и в ноябре 1851 года Николай I утвердил «Временные правила о разборе евреев».
По этим правилам всё еврейское население разделили на пять разрядов: купцы‚ цеховые ремесленники‚ земледельцы‚ «мещане оседлые», «владевшие недвижимостью, приносящей доход», а также «мещане неоседлые». «Бесполезными» признали «мещан неоседлых»; в этот разряд попало большинство еврейского населения черты оседлости, не владевшего недвижимой собственностью: мелкие торговцы‚ извозчики‚ канторы‚ резники‚ меламеды‚ синагогальные служители‚ чернорабочие, лица без определенных занятий. Даже многие ремесленники попали в эту категорию‚ потому что не состояли в ремесленных цехах и не имели свидетельств о знании ремесла.
