Люсия протянула через стол руку, накрыла ладонь Эми своей, сжала ее.
— Как ты справляешься, Эми? Я ведь помню, одно время ты от него сама не своя была.
— Ничего, справляюсь.
Ну тогда — как ты говоришь? Больше стерпишь — крепче будешь, хотя я все равно не понимаю, как тебе удалось справиться с собой настолько, что ты даже продолжаешь играть с ним в одной группе.
Эми повернула голову к бару, где Мэтт угощал девушку чаем. Не ревность, но боль кольнула ее, и ей захотелось, чтобы это поскорее прошло.
«Терпение», — сказала она себе. Скольких женщин видела она рядом с Мэттом за эти годы, один бог ведает, и все они были от него без ума. Боль длилась всего одно мгновение — напоминание о прежней муке, но не сама мука. Она уже не вернется.
Будем надеяться.
— Просто надо научиться думать о человеке совсем по-другому, — сказала она через пару минут, пытаясь убедить не только Люсию, но и себя. — Перестать ждать от него того, чего он не может тебе дать, изменить свое представление о нем. Вот и все.
— Тебя послушать, так это совсем легко.
Эми посмотрела на подругу.
— Не легко, — сказала она тихо.
Люсия стиснула ее ладонь.
Девушка была просто очарована Мэттом, догадалась Эми. Другого объяснения ее поведению не существовало.
Весь остаток вечера Эми видела Катрину, которая сидела у дверей рядом с Люсией и, положив подбородок на ладони, слушала, как поет Мэтт. Но не просто слушала. Она упивалась песнями, впитывала их в себя целиком, без остатка. А стоило им заиграть какую-нибудь танцевальную мелодию, как она вскакивала, выбегала на площадку перед сценой, где чувственно и грациозно изгибалась, кружилась, подскакивала, выбивала крошечными ножками огненную дробь, чутко отзываясь на каждую ноту.
Было видно, что Мэтт польщен ее вниманием, по крайней мере, нечто подобное он явно испытывал, — а почему бы, собственно, и нет? Она была самой красивой — после Люсии — девушкой в клубе, но Люсия не подавала сигнал «свободна», наряд не позволял.
Между сетами Мэтт и девушка непрерывно разговаривали, заполняя двадцать минут фонограммы и общения хозяина заведения с гостями лесом слов, он говорил, она отвечала знаками, оба были глухи и слепы ко всему, что их окружало, за исключением друг друга.
«Может быть, Катрина станет для него той единственной», — подумала Эми.
Каждый раз, справившись со своими собственными чувствами, она надеялась именно на это. И хотя Мэтт, сходя со сцены, оставался таким же бесчувственным, как и раньше, она продолжала верить, что ему на самом деле нужен кто-то любящий и заботливый, чтобы вернуть его к жизни. Не может человек, вкладывающий столько души в свою музыку, быть совершенно пустым внутри. Просто ему нужен кто-то — кто-то особенный. Пусть не она, ладно. Но где-то на свете должна быть женщина, которая ему подойдет, — и тогда рухнут стены, сквозь которые до сих пор только его музыка проникала в мир.
Он был так внимателен к Катрине весь вечер, что Эми была уверена в том, что они уйдут из клуба вместе, но он всего лишь пригласил ее погулять с ним на следующий день.
«О'кей», — подумала она, стоя рядом с Люсией, пока Мэтт и Катрина «разговаривали». Начало положено, и, может быть, неплохое.
Руки Катрины двигались, отвечая на вопрос Мэтта.
— Что она говорит? — шепнула Эми, склонившись к Люсии.
— Соглашается, — перевела та. — А теперь она спрашивает его, смогут ли они покататься на пароме.
— Который ходит на Волчий остров? — переспросила Эми. — Но это же там, где ты ее нашла.
— Тс-с-с, — прошипела Люсия.
— Мы будем делать все, что ты захочешь, — говорил в это время Мэтт.
И Катрина сразу же исчезла, ушла вслед за Люсией, обернувшись и взмахнув рукой на прощание перед тем, как мир за стенами клуба проглотил ее и входная дверь захлопнулась за ними.
Мэтт и Эми вернулись на сцену собрать свои инструменты.
— Я подумал, не сходить ли в «Арфу» посмотреть, может, там кто-нибудь есть, — сказал Мэтт. Повернулся к троим остальным: — Пойдете со мной?
Когда вечерами в «Арфе» собирались музыканты, Джо Брин, хозяин, закрывал в положенное время дверь и позволял музыке свободно течь до тех пор, пока хоть один исполнитель оставался на сцене, точно так же как это бывало по ту сторону Атлантики, в его родной Ирландии.
Джонни покачал головой:
— Я пас. Сегодня после концерта прямо в постель, и никаких.
— Да, длинный был вечер, — согласился Ники.
Вид у Ники при этом был мрачный, но Эми сомневалась, чтобы Мэтт это заметил. Он только пожал плечами, потом перевел взгляд на нее. «Что ж, почему бы и нет?» — подумала она.
— А я, пожалуй, пойду, — сказала она вслух.
Попрощавшись с остальными у дверей клуба, она и Мэтт зашагали на север, в Россиз, где в тени крытого моста на Келли-стрит располагалась «Арфа».
— Катрина вроде ничего, — сказала Эми, когда они прошли несколько кварталов.
— По-моему, тоже, — сказал он. — Немного напористая только.
— Мне кажется, ты ей нравишься.
Мэтт полуосознанно кивнул:
— Наверное, даже слишком. Но танцует она здорово, правда?
— Как ангел, — согласилась Эми.
На этом разговор выдохся, впрочем, как всегда.
— Джорди научил меня сегодня новой мелодии, — не выдержала наконец Эми. — Он не помнит, откуда она взялась, но к концу «Килавельской джиги» она подходит просто идеально, как там и была.
В глазах Мэтта сверкнул интерес:
— А как называется?
— Он тоже не знает. У нее какое-то гэльское название, которое он позабыл, но песня все равно прелестная. В ля-мажоре, но в самом начале есть что-то такое, что начинает казаться, будто это «ре». На бузуки будет звучать просто отлично.
Всю дорогу до «Арфы» они говорили только о музыке — безопасная тема. В какой-то миг Эми вдруг поймала себя на том, что вспоминает концерт, который они играли несколько месяцев тому назад, и историю, рассказанную Мэттом со сцены в качестве прелюдии к песне «Она ушла, всего делов».
— А что он мог поделать, — рассказывал Мэтт о скрипаче, который отдал все, что у него было, в обмен на мелодию. — Музыка суровая возлюбленная, ревнивая и требовательная, можете мне поверить. Делай, что она прикажет, и получишь королевскую награду, не сомневайся, но стоит позабыть о ней хотя бы один раз, и она тут же заберет назад все свои дары, как будто и не было никогда. У парня, о котором мы споем, остались лишь обрывки мелодии да огарки слов, и это истинная правда. Я сам видел такое.
И расхохотался, как будто хотел всего лишь повеселить аудиторию, и они заиграли, но Эми заметила, что глаза Мэтта не смеялись. Теперь, как и тогда, она снова спросила себя, уж не верит ли он всерьез в этот предрассудок, подобранный бог знает где.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
