— Потому что у нас лечилась, — заметила юрист фирмы.
— Да, Людочка, куда они без нас, — поджав губы, вновь подчеркнула Валентина Вадимовна.
— Только конкуренты подножки подставляли, и чиновники. Дураки!
— Потому что подонки! — заметила юрист.
— Прилипалы! Сволочи! — дополнила врач.
— Я только потому и старалась на отгрузку летать, за СанСаныча боялась. Он же там чуть с милицией однажды не подрался. Спасибо зять выручил. Остановили машины, потребовала какую-то московскую бумагу-разрешение.
— Какую бумагу? — юрист озадаченно нахмурила брови. — У нас все документы всегда в порядке.
— Да никакую, для зацепки, — горько отмахнулась Татьяна. — СанСаныч и возмутился, то сё, менты же при исполнении, с автоматами… Хорошо зять рядом был, вмешался, отвёл старшего из них в сторонку, показал тому своё удостоверение, переговорил… Пропустили… А так… За решётку СанСаныч бы попал. Там все на предпринимателях деньги зарабатывают.
— Сосут, сволочи, — поправила юрист.
— И здесь так же, — дополнила Валентина Вадимовна. — Прилипалы!
— Такова наша доля, — вздохнула юрист. — Надо держаться, Таня. Я думаю, прорвёмся.
— Нет, Людочка, боюсь, что нет. — Вертя чайную ложечку в руках, не согласилась бухгалтер. — Очень всё стало трудно. Практически невозможно. С утра до вечера я только и бьюсь, чтобы не упустить какое-нибудь постановление, какую-нибудь директиву, не подставить бы фирму под штрафные санкции, или ещё что хуже… Не успеваю отслеживать валом идущие — одна страшнее другой, постановления… А их всё больше и больше… Руки уже опускаются. Это у меня. Но я вижу каково ему! Ему ещё хуже. Он просто зачерствел… от нагрузки. Понимаете? Я не хочу, чтобы он сгорел…
— Тьфу, тебя! Что ты говоришь, Таня, ей Богу! — вздрогнув, врач аж перекрестилась.
— Чтобы душой не сгорел, я имею ввиду, чтобы вера в себя осталась. Без веры он, да и я, мы все… А тут, я вижу, совсем он сник… Как бы чего в отчаянии он…
— Таня, что ты! Да он же сильный человек… Мы не оставим его. Как же! Не дадим, поддержим. В общем, — Валентина Вадимовна закончила неожиданно конструктивно, — лучше будет, если вы полетите вместе.
— Он не полетит. Сказал, будет здесь до конца.
— Никаких — конца! — вновь решительно рубанула рукой Валентина Вадимовна. — Значит так, Людмила Николаевна… что будем делать?
— Может быть так сделать, — предложила вариант юрист, — пусть СанСаныч напишет приказ о передаче дел на меня или на Зою Алексеевну, на коммерческого директора, с правом закрытия фирмы… Баланс сдан, товара достаточно…
— Мы и квартиру свою в залог оставим… На всякий случай. — Сказала Татьяна, и предупреждая вероятные возражения, подчеркнула, — оставим-оставим. Обязательно.
— Ну, тогда чего и думать… — обрадовано воскликнула Валентина Вадимовна, — ещё и лучше. Так и сделаем. Пиши Людмила приказ. Пусть едут. Оба едут!
— Прямо сейчас?
— А чего тянуть. Сейчас и напишем. И приказ, и доверенность. Сан Саныч утром и подпишет. Люда, пиши на себя.
— На Зою лучше, — подумав, предложила юрист. — Мне легче будет юридические вопросы решать, как защитнику…
— Ага, молодец, правильно. Так пусть будет.
Несколько повеселевшее застолье, прервал вернувшийся домой муж Людмилы Николаевны Алексей Алексеевич. Остановившись в дверях кухни, он широко улыбаясь, приветственно громко хлопнул в ладоши, потирая ими, как перед предстоящим застольем.
— О чём толкуете, красавицы? Почему скучные такие? Чему загорюнились? — весело засуетился он, тормоша гостей.
— Да мы, так это, Лёша, о своём, о девичьем! — в тон ответила Людмила.
А Валентина Вадимовна с высоким значением уточнила:
— О птичьем!
— Тогда, может быть, по винцу вдарим? — не обращая внимания на общий минорный тон, предложил хозяин.
— Нет, Алексей Алексеевич, спасибо, мы уже уходим. — За всех отказалась Валентина Вадимовна, поднимаясь из-за стола.
А Людмила Николаевна уточнила нужное сейчас направление его действий.
— Вымой пока, Лёшенька, посуду. Видишь, мы заняты.
— Вот так всегда, — будто расстроившись, затоптался на месте Алексей Алексеевич, — как чай пить, так сами, как посуду мыть, так Лёша… — но глянув на мрачно насупившуюся супругу, оборвал шутовство. — Ладно. Как скажете: посуду, так посуду. Ухожу. — Задержался на пороге. — Я думал развеселить вас…
— Ну, Лёша! — недовольно тряхнув головой, укоризненно глянула Людмила.
— Понял!.. — осёкся Алексей, покорно развернулся, и вышел.
Послесловие
Уже «в дороге», в прошлом предпринимателей Сташевских, бросивших своё дело, оставивших, отказавшихся, похоронивших свои мечты создать своё дело, по существу будущее, с «легкой» руки очередного Российского премьера Кириенко обогнала ещё одна напасть: всеразрушительный экономический, и финансовый, и политический дефолт (кто не знает, что это за явление, лучше не знать). Незамедлительно за этим прошла шумная, потрясающая умы и воображение не только обывателей страны, но и тех, кто за пределами, странная череда один за другим сменяемых премьер-министров России. Кириенко, Черномырдин, Степашин, Примаков… Черномырдин… Некоторые даже по-два захода во-власть сделали. Всё это на фоне попыток действующего президента удержать своё пошатнувшееся здоровье и ускользающую власть в стране, успешно расшатываемую «красными» и не потерявшими ещё былой привычный красный окрас остальными думцами, как и рвущимися с «поводка» к свободе региональными лидерами.
Добавляли политическую и социальную нестабильность неугасающая война в Чечне; отсутствие внятного бюджета, бесконечные финансовые дыры и толковые финансовые афёры разных ушлых «специалистов» авантюристов, плавно умирающая промышленность, яркие дрязги и перетасовки в аппарате президента, затем, естественно, как корь, тоже самое в Госдуме, Совете Федерации, на «местах»; судорожные попытки отживающих своё разного калибра «лидеров»… Им, для необходимой дополнительной политической плавучести, разными мастеровитыми коридорными и политическими лизоблюдами даже были присвоены угрожающие для «противной» стороны многозначительные определения — «тяжеловесы». По-примеру немецких лошадей тяжеловозов наверное, — очень, кстати, красивые и внушительные, главное, полезные в хозяйстве создания, — как в пример! На самом деле, скорее всего аналог магистральных спаренных советских тепловозов, что россиянам конечно же ближе, с задачей создать устойчивые, под себя и под президента, политические партии-платформы, спуская эти несуразности дальше — вниз по административной лестнице. Усугубляли тягостную, нестабильную в стране ситуацию негаснущие, ярко тлеющие политические неувязки-споры с бывшими членами соцлагеря: с Украиной, Белоруссией, Таджикистаном, Грузией, Киргизией, другими странами СНГ.
К тому же, умело выстроенная, выматывающая и тощий бюджет, и последние нервы как самих лидеров с их разнокалиберными партиями, так и непрерывно страдающих от всевозрастающих проблем россиян непрекращающаяся череда бесконечных выборов (довыборов) то в центральные, то в местные органы власти, непрерывные суды затем, скандалы потрясающие страну, обвинения в коррумпированности «…даже в высших эшелонах власти!», в непрерывном, «чего-то очень стране, народу, нужного», лоббировании; ещё и «этот российский Газпром» беззастенчиво заграницу обогревающий, вернее, себя родимых «греющий», и РАО ЕЭС во главе с «чисто врагом» некоторых (Чубайсом), и даже Медиа-Мост некстати подвернулся, попал таки под колесницу со своим НТВ, «Куклами»… Зудящая, раздражающая череда еврейских фамилий, трущихся у власти между ног, с приставкой «олигарх»…
Весело…
Конечно!.. Если бы не было так грустно.
Если б они бы сами по себе бы, так и хрен бы с ними, а так… Людей жалко! Народ российский!
У китайцев на этот счёт даже пословица соответствующая есть: «Не дай Бог жить в эпоху политических перемен». Очень мудро сказано, главное, точно. И действительно: там где резкий сгиб, перегиб, обязательно есть изменение самой сути вещи и формы предмета. Возникают обязательные, возможно и нежеланные для чего-то энергетические перегрузки, происходит изменение кристаллической решётки (на примере металла), изменение механических, прочностных свойств, изменение сферы применения, долговечности, привлекательности… Целый «букет» сопутствующих проблем. Если б это касалось только металла, тут бы ладно. А здесь же другое: люди, государство… Судьбы народные!
Но народ и его явные интересы, эти понятия для российского чиновника, как показывают старательные летописцы и дотошные историки, вещи абстрактного порядка. Ими легко можно манкировать, не брать во внимание. Потому что народ, для чиновника любой масти, всегда безлик и аморфен. Если, к тому же, «грамотно» ограничить электорат и прочих в их действиях, и указать «перспективный главный путь», «вехи», так сказать, то управлять им, в смысле править народом сидя на верху, на его загривке, можно сколько угодно долго.
