Гитлер антисемитизм великолепно использовал в пропаганде, а коммунисты со своим абстрактным интернационализмом вызывали у обывателя зачастую только раздражение, ибо под интернационализмом многие понимали еврейский финансовый интернационализм. Тем более немцам было чуждо понятие пролетарского интернационализма и солидарности. О какой к черту солидарности речь, если несколько лет назад английские, немецкие, русские и французские рабочие миллионами истребляли друг друга, в то время как капиталисты-интернационалисты» очень здорово «наваривались» на войне? Наконец, подавляющее большинство немцев было глубоко оскорблено унизительным Версальским миром. Чувство уязвленного национального самосознания обладало неимоверной энергией, которую гитлеровцы сумели «оседлать» и направить в нужное им русло. У национал-социалистов довольно внятно была сформулирована идея реванша — идея Великой Германии. Этому коммунисты ничего противопоставить не могли, так как образ мировой пролетарской революции в местных условиях особым спросом не пользовался. Наконец, будучи зависимы от Москвы, коммунисты вынуждены были следовать в русле советской внешней политики. Например, после улучшения отношений СССР с Францией, немецким товарищам было запрещено открыто критиковать Версальский договор. Другой причиной краха коммунистов в Германии стало их поражение в пропаганде. Они не смогли завоевать симпатии немцев, будучи стиснуты идеологическими рамками. Даже в рабочей среде нацисты пользовались большей популярностью благодаря своей яркой социальной риторике и харизматическим вождям, которых не было у компартии.
Образец сомнительной с точки зрения целесообразности предвыборной агитации КПГ — призыв слушать московское радио.
Идейная слабость нынешних коммунистов именно в ненаучности идеологической базы, с позиций которой они пытаются (в тех редких случаях, когда они еще пытаются) излагать коммунистические идеи. Когда я говорил выше об идейном превосходстве нацистов над коммунистами в борьбе за власть, то идеологического аспекта почти не касался. Тем не менее, идеология — это почва, на которой идеи произрастают, и без которой даже очень хорошие идеи не могут быть оформлены в виде цельной концепции. Если коммунисты базировали свои идеи на рафинированной классовой доктрине, то нацисты взяли на вооружение столь же высосанную из пальца расовую концепцию, основанную на модном тогда псевдонаучном учении — генетике. Говорить о его псевдонаучности совершенно уверенно можно после открытия в начале 50-х годов молекулы ДНК американскими биологами Барбарой Мак-Клинток (доказала, что наследственность передается в том числе через цитоплазму), Джеймсом Уотсоном и Фрэнсисом Криком (предложили структурную модель ДНК). Но в начале прошлого века концепции Менделя-Вейсмана-Моргана выглядели более чем научно, были весьма популярны и многими некритично воспринимались как святая истина.
Когда нацистскую Германию, принявшую расовые законы (так называемые Нюрнбергские законы), рисуют как некое исчадие ада, мне очень смешно, потому что обличители забывают, что таковых стран на Западе было две. Государством, где расовая дискриминация была узаконена гораздо раньше и просуществовала много дольше, где расово неполноценных граждан массово стерилизовали по решению суда, были США, кои у нас отчего-то принято считать светочем демократии. Но в Германии евреи учились в одних школах с немцами даже после введения Нюрнбергского права, в то время как в Америке и в 60-е годы для белых и черных существовали раздельные учебные заведения.
Другой оплот демократии — Великобритания в предвоенные годы была близка к тому, чтобы принять расовые законы. В Польше они формально отсутствовали, однако представители всех нетитульных национальностей официально считались людьми второго сорта. Например, немцам, коих проживало в Польше около 1,5 миллионов, запрещалось работать на оборонных предприятиях, а белорусские и украинские школы ко второй половине 30-х годов были почти полностью ликвидированы.
К числу стран, одобривших законы о стерилизации в период 1907–1931 гг., помимо США и Германии, относятся Норвегия, Швеция, Дания, Финляндия, Швейцария, Англия, Канада, Мексика, Япония, и ряд других. Процесс шел с размахом. Например, только в штате Калифорния к 1935 г. было стерилизовано по причине расовой неполноценности 12 000 человек. Вряд ли стоит удивляться, что в такой атмосфере в 1938 г. Гитлер, сделавший расизм основой государственной идеологии, был признан журналом «Тайм» человеком года.
Тогда расизм был вполне научной дисциплиной (даже в СССР вопросы расовой полноценности дискутировались совершенно открыто), и расистские концепции базировались не только на демагогии генетиков о некой наследственной плазме, но и на серьезных достижениях евгеники. Евгеника (от греч. eugenes — хорошего рода) — теория о наследственном здоровье человека и путях его улучшения. Впервые принципы евгеники сформулировал отнюдь не Гитлер, а англичанин Фрэнсис Гальтон[95] еще за 20 лет до рождения будущего фюрера. Другой видный евгеник (тоже англичанин) Саллеби довел идеи своего предшественника до крайности, проповедуя «научную» доктрину о том, что «производить потомство должны гений и святой, спортсмен и художник, а не преступник, слабоумный, немощный человек и обыватель».
Идеи евгеники базируются на постулате, что ум человека передается по наследству, а раз так, то можно для выведения породы сверхумных людей пользоваться генетическими методами отбора. В СССР идеи расизма тоже находили отклик. Вот что пишет современный микробиолог и публицист Сергей Миронин в статье «Генетика и Сталин»:
«В 1920 году Н. К. Кольцов вместе с Ю. А. Филипченко основал «Русское евгеническое общество» и 20 октября 1921 года на первом его заседании выступил с докладом «Улучшение человеческой породы». Далее эти светила отечественной генетики начали издавать «Русский евгенический журнал», пропагандирующий «достижения» евгеников всего мира в виде публикации, например, работ приснопамятного Ч. Давенпорта «Наследственность телосложения» (1924), Г. Лафлина «Евгеническая стерилизация. Исторический, правовой и статистический обзор евгенической стерилизации в Соединенных Штатах» (1926) и других. Ф. Добржанский признавал наличие «генотипа правящих классов». С 1922 по 1931 г. выходил кольцовский «Русский евгенический журнал».
В 1929 году известный советский генетик и евгеник А. С. Серебровский в своей программной статье прямо заявил о том, как советская евгеника готова поучаствовать в программе индустриализации страны и выполнении пятилетнего плана: «Если бы нам удалось очистить население нашего Союза от различного рода наследственных страданий, то, наверное, пятилетку можно было бы выполнить в 2–3 года». С этого года генетики ведут отсчет так называемых гонений на генетику. Однако, если быть более точным, то 1929 год можно считать датой начала гонений не на генетику как таковую, а именно на евгенику.
До 1936 года «гонения» ограничились лишь закрытием «Русского евгенического журнала», фактической отменой подготовленного Н. И. Вавиловым международного конгресса генетиков и критическими статьями в печати, в которых доморощенным «улучшателям человеческой породы» предлагалось обратить внимание на сомнительность пропагандируемых ими идей».[96]
30-х годах в СССР биологи по вопросу наследственности разделились на два лагеря. Первые, называвшие себя генетиками, проповедовали, что наследственность не зависит от организма и от внешней среды, а передается через некую непрерывную зародышевую плазму, в которой находятся гены — шарики диаметром 0,2–0,6 мкм, которые не вырабатываются организмом, а происходят непосредственно из генов. Таким образом, совершенно не связанные с родителями шарики определяют, каким будет ребенок, а вовсе не поколения его предков. Вторые убедительно доказали, что весь организм в целом передает и под воздействием окружающей среды изменяет наследственность. На этой парадигме базировались успехи селекционеров, которые меняли наследственные признаки сельскохозяйственных животных и растений, приспосабливая их к природным условиям определенных районов. То, что шарики-гены в природе не существуют, было доказано в 50-е годы XX столетия.
В СССР борьба с генетиками и прочими волхвами была во многом вызвана именно идеологическими причинами, ибо официальную марксистскую доктрину (в том виде, в каком она пижилась в России) никак невозможно было примирить с этой ересью, и когда противостояние между СССР и Германией на идеологическом фронте достигло пика, евгеника была объявлена реакционной лженаукой.
По большому счету, надо разделять медицинскую евгенику и евгенику социальную. Когда врач предлагает сделать беременной женщине аборт, поскольку ее плод является носителем хромосомной болезни — это практическая медицинская евгеника. Когда желающие вступить в брак молодые люди добровольно проходят медицинское обследование на предмет вероятности передачи своему потомству наследственных заболеваний — тот же случай. Но когда общество пытается улучшить человеческую породу путем насильственной стерилизации граждан, признанных неполноценными, уничтожает инвалидов, чахлых детей, умственно отсталых и носителей наследственных болезней, регламентирует заключение браков сообразно господствующим представлениям о расовой полноценности — это есть социальная евгеника. К последней можно отнести модную ныне концепцию целенаправленного ограничения рождаемости у «нежелательных» социальных групп или даже целых народов.
