— Милорд, я хочу еще кое о чем попросить вас — это просто необходимо для успеха моей кампании.
Лорд Норрингтон слегка поднял глаза от тарелки:
— О чем вы, принц Август?
— Мы знаем, что воины авроланов — глупые и упрямые существа, они склонны впадать в панику и от страха терять разум. — Август прищурился и посмотрел на меня. — Я хотел бы иметь при себе того, кто убил сулланкири. Отдайте мне вашего помощника, молодого Хокинса. Одно его присутствие заменит целый батальон людей.
— Здравое рассуждение, принц, — кивнул лорд Норрингтон.
Дрожащими руками я поставил на стол тарелку:
— Не надо, милорд, не отправляйте меня.
Лорд Норрингтон поднял глаза и посмотрел на меня с сочувствием:
— Ты, небось, думаешь, я готов отдать тебя, потому что мы идем на верную гибель, так ведь? Думаешь, я хочу сохранить твою жизнь?
— Да, лорд Норрингтон.
— Вот и ошибаешься, Хокинс. — Он обвел глазами всех, сидевших вокруг шипевших, прыгающих и щелкающих языков пламени. Все перестали жевать и внимательно прислушивались. Я помню, как Други тыльной стороной ладони утирал следы ужина со своей белой бороды и следил за мной. Все они знали, что лорд Норрингтон в сущности старался спасти мне жизнь, и были готовы помочь ему в этом замысле.
— Ты ошибаешься, Хокинс, потому что в боях под командованием принца Августа ты так же легко можешь погибнуть, как и в нашем предприятии. Выполняя свой долг, ты не минуешь опасности. Ты будешь там сражаться наравне с другими.
Я медленно поднялся, сдерживая слезы.
— Прошу прощения, милорд, должен сказать, что вы не правы. Я лишаюсь шанса положить конец злу, которое нависло над моей жизнью. Вы ведь не забыли, как в первую ночь, когда я надел лунную маску, я убил темерикса, спасая друга, и в результате из-за этой твари его жизнь совсем разрушена. Моя семья там, в Вальсине, беспокоится, слыша об этом походе, представляю, как они боятся нашествия авроланов. Из-за Кайтрин погибли мои друзья, и теперь, когда я стал взрослым, смысл всей моей жизни — остановить ее любой ценой. Принц Август идет на дело благое и необходимое, чтобы ослабить ее дьявольскую деятельность, но то, что сделаете вы, — это положит конец всему злу. Если я отправлюсь с ним, а ваш поход окончится неудачей, я этого себе никогда не прощу.
Лорд Норрингтон прищурился:
— А если мы проиграем, Хокинс? А если мы погибнем от холода? А если мы ее просто не отыщем и попадем в ловушку в горах и там медленно умрем? Для нашей неудачи есть тысячи причин. Мы все уже, считай, прожили свои жизни и можем позволить себе рисковать. Мы знаем, что делаем. А ты — нет.
Я задрал подбородок:
— Я на это отвечу вам, милорд, что за последние месяцы я тоже прожил целую жизнь. И понимаю, что такое риск. Да, тысячи причин могут привести нас к неудаче, но тысяча первой причиной поражения может оказаться то, что меня там не будет. Позвольте же мне хоть немного уменьшить риск.
Лорд Норрингтон какое-то время смотрел в огонь, потом перевел взгляд на принца Августа:
— Благодарю вас, мой друг, за оказанную честь. Мне очень жаль, что ничего не получилось.
Август энергично кивнул:
— В конце концов все мы делаем общее дело. А ты, Хокинс, знай, что я сказал о тебе правду. Я бы с радостью взял тебя к себе.
Лорд Норрингтон улыбнулся и снова оглядел сидевших вокруг костра.
— Не знаю, правильно ли я поступил, возможно, не следовало устраивать это прилюдное обсуждение. Я знаю этого Тарранта Хокинса с тех пор, как он ходить научился. Не сомневаюсь, друзья мои, вам всем известно, что когда молодой человек получает свою первую взрослую маску — как та, какая надета на нем, — друзья обычно одаривают его. Я предложил ему выбрать любое из того, что я мог предложить. Хокинс попросил в подарок только одно: мое доверие. Я всегда доверял ему и сейчас это подтверждаю. Я надеюсь, что вы разделите со мной это доверие, потому что Хокинс будет всем вам достойным товарищем в наших приключениях.
Те, кто сидел у костра, те, кому предстояло бросить вызов авроланам, заворчали и закивали в знак согласия и вернулись к своему ужину. Время от времени кто-нибудь из них поглядывал на меня и кивал, но не как взрослый снисходительно кивает детенышу, а как равный — равному. В этом костре сгорели все сомнения, какие у них могли оставаться на мой счет.
Впоследствии я много думал об этом разговоре. Я и сейчас не знаю, хотел ли лорд Норрингтон действительно дать мне шанс остаться в живых или же он хотел, чтобы я показал остальным, что я готов к приключениям не меньше, чем они. Возможно, и то и другое, но суть была в том, что он разрешил мне взять на себя ответственность за свою жизнь.
Возможно, тогда я сам поверил в свою исключительность. Поневоле станешь скромным в обществе таких героев, но легкость, с которой меня приняли, заставила меня поверить, что я заслуживаю места среди них. Я на самом деле верил, что сыграю решающую роль в охоте за Кайтрин, хотя и представить тогда не мог, что со мной впоследствии так коварно поступят. Не буду говорить, что ни разу не пожалел, что не поехал с Августом, но все же я считаю правильным решение, принятое мной у того костра, несмотря на то, как все в конце концов обернулось.
На следующее утро мы все прощались под аккомпанемент веселых восклицаний и сердечных пожеланий. В то утро, как я полагаю, прозвучало не менее тысячи обещаний добыть локоны Кайтрин и в два раза больше — пронзить мечом ее сердце. Я уверен, большинство провожающих считало, что мы едем за славой и почестями, но вряд ли, думаю, хоть горстка из них поехала бы с нами, если бы им предложили.
Через три дня мы добрались до перевала. Эти дни прошли без приключений, падал легкий снежок, и пейзаж был так хорош, что можно было забыть, по какому делу мы едем. Вместе со снегом пришла тишина, и каждый перелесок на пути казался мирным храмом. Я позволил себе вспоминать все хорошее, что было у меня в прошлом, и мечтать о таком же будущем, в котором видел рядом с собой Сит. В такие минуты я не сомневался в своей способности выжить и, как это ни глупо, почему-то не сомневался, что если выживу я, то и все остальные тоже.
Из-за снега мы не так спешили, как могли бы. Я привык к зимам в Ориозе и видел снег не впервые, но Други и Арен научили меня тонкостям выживания на холодном севере. Особых сложностей в этом не было, например, не следовало разжигать костер под усыпанными снегом ветвями дерева, потому что снег от тепла растает, начнет стекать в костер и погасит его. Они же научили меня читать следы на снегу, и мы все радовались, что следов темериксов нам не встретилось, так что я их так и не изучил.
Но были и вещи посерьезнее. При растапливании снега, чтобы добыть воду, его надо размешивать, иначе можно обжечься. И еще важнее — мы никогда не ели снег и пили по возможности только чай или нагретую воду. Для этого мы держали бурдюки с водой под плащом, согревая воду своим телом. От холодной воды замерзнешь, а в наших условиях можно было даже умереть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
