король, ускользнув, бесследно исчез. Большое количество его рыцарей были убиты или взяты в плен. Остальные были обращены в бегство вследствие этой провальной атаки»40[887].
Военная слава Ричарда, если верить одному любопытному тексту Ричарда де Девиза, уже достигла ушей мусульман задолго до его приезда благодаря его подвигам, совершенным, когда он еще был графом Пуату, боровшимся против своего отца и против короля Франции, потом против Танкреда в Мессине. Они его боялись и им восхищались41[888]. Амбруаз эхом откликается об этой репутации, усиленной еще невероятным поведением короля-рыцаря с мечом в руке. Он передает (или скорее представляет) льстивые комментарии мусульман, изложенные в объяснении Саладину своего поражения, случившегося по причине невероятной храбрости короля:
«Еще большее удивление вызывает один франк, находящийся вместе с ними, который убивает и вырезает наших людей. Мы никогда не видели ничего подобного. Он всегда впереди всех; он всегда готов к любому призыву. Это он устроил нашим такую резню. Его называют Мелек Ричард, и такой Мелек должен править королевствами, завоевывать деньги и раздавать их»42[889].
Мусульмане были, несомненно, поражены военной яростью короля Англии и его неустрашимым характером. Многие рассказы являются тому доказательством. Ричард де Девиз приписывает брату Саладина, восторгавшемуся королем Англии, это лестное суждение:
«Даже мы, являясь его противниками, мы не находим в Ричарде ничего, что может быть подвергнуто критике, — только его смелость, его задор. Ничего, что мы могли бы ненавидеть — только его мастерство в деле Марса»43[890].
Эта репутация храброго воина не исчезла после его отъезда. Через пятьдесят лет после его смерти последователь Гийома Тирского показывает, что имя Ричарда до сих пор ассоциируется со страхом, который он внушает сарацинам:
«Слава короля Ричарда надолго впечатлила сарацинов, и если какой-нибудь ребенок плакал, мать ему говорила: „Замолчи, или тебя заберет король Англии!” и когда какой-нибудь сарацин скакал, а животное заартачивалось, он ему говорил: „Знаешь ли ты, что король Ричард возле того куста?” А когда кто-то поил свою лошадь, то говорил: „Думай, что король Англии в воде”»44[891].
Немного позже Жуанвиль говорит на эту же тему в довольно похожих выражениях, наверно заимствованных из того же источника:
«Король Ричард совершил столько подвигов за морем, что, когда лошади сарацинов не хотели есть ни с одного куста, их хозяин спрашивал: „Ты думаешь, что это король Англии?” И когда дети у сарацинок баловались, они им говорили: „Замолчи, замолчи, а то я пожалуюсь королю Ричарду, и он тебя убьет”»45[892].
Впрочем, вспомним, что король Англии, смертельный враг Филиппа Августа, является у Жуанвиля примером для Людовика Святого. В этом можно видеть результат идеально удавшейся средневековой пропаганды, создавшей образ короля-рыцаря, который желал воплотить Ричард.
Амбруаз в связи с этим приводит интересный разговор, который произошел в Иерусалиме между епископом Солсберийским и Саладином накануне отъезда Ричарда. В продолжение этой поистине куртуазной встречи мусульманский суверен спросил его мнение о нем и о короле Англии. Епископ сразу же выдвинул на первый план «рыцарские» качества своего суверена, его щедрость и храбрость, которые делали из него, в его глазах, лучшего рыцаря в мире. Саладин согласился, присоединился к мнению о его щедрости, но не поддержал его военную неумеренность, его сумасшедшее безрассудство, которому он не завидовал, предпочитая, будучи принцем, более мудрое и умеренное поведение.
«Саладин начал задавать ему вопросы о качествах короля Англии и спросил, что говорят христиане о его достоинствах. Епископ ответил: „Сир, что касается моего хозяина, я могу с уверенностью сказать, что это лучший рыцарь и лучший воин в мире; он либерален и полон хороших качеств. Я не осведомлен о наших грехах, но если бы можно было объединить ваши качества и его, можно было бы сказать, что в мире больше не найдешь подобных рыцарей, таких храбрых и таких доблестных". Египетский султан выслушал епископа и сказал ему: „Я это знаю, король очень храбр и дерзок; но он нападает как сумасшедший! Каким бы государем я ни был, я предпочел бы иметь либеральность и суждение в меру, чем дерзость без меры”»46[893].
Сочная речь Амбруаза требует, чтобы в конце этой главы было приведено еще раз суждение Саладина, знавшего толк в рыцарях. Он чудесно резюмирует в нескольких словах образ, который Ричард распространял на Востоке и, вероятно, также на Западе, образ в большей степени рыцаря, чем короля.
«И он сказал: „Я знаю, что король дерзок и смел;
Но сражается он так неистово!
Каким бы высоким принцем я ни был,
Я бы предпочел иметь
Щедрость и здравый смысл,
Чем дерзкое безрассудство"»47[894].
Амбруаз не единственный, кто передает нам этот образ. Арабские историки тоже свидетельствуют о репутации, заработанной королем на Святой земле, репутации щедрого и храброго рыцаря. Арабский хронист Абу аль-Фида утверждает, что мусульмане никогда не имели соперника или врага более достойного, более храброго и менее изворотливого, чем король Англии48[895]. Другой хронист, Баха ад-Дин, набрасывает его портрет, который, несомненно, понравился бы Ричарду, так как он ставит его на лестнице рыцарских ценностей над его сюзереном:
«Король Англии был очень могущественным человеком в своей стране, человеком большой смелости и высоких качеств. Он участвовал в больших сражениях и был создан для войны. Стоя ниже короля Франции по размерам своего королевства и величине своего статуса, он был выше его своими богатствами, более знаменит и доблестен в сражении»49[896].
КОРОЛЕВСКАЯ ЩЕДРОСТЬ
Что такое щедрость?
В своем «Roman des eles», как мы помним, Рауль де Уден видит Доблесть (в смысле похвального поведения, достойного признания), летящей на двух крыльях — одно называется Щедрость, второе — Учтивость. По его мнению, именно
