Ложка командира
К удивлению разведчиков, в это утро их впервые накормили. Двое гитлеровцев, ворвавшихся в баню, словно летний вихрь, бросили на полку к Ване, как собаке, буханку хлеба из отрубей и еще из какой-то смеси, похожей на опилки. Около дверей с грохотом поставили на пол небольшой железный термос. Жестикулируя руками, немцы показали на рот: жрите, мол, быстрей — и, рассмеявшись, ушли. Хлопнула дубовая дверь, раздался лязг замка, воцарилась тишина, изредка нарушаемая шагами часового. Петя потянул на себя тугую ручку — крышка термоса под напором пара резко поддалась вверх. Тут же по бане распространился запах картофеля и еще каких-то очень знакомых ему овощей. Мальчик повел носом, пытаясь определить, чем же накормят их фашисты, кроме картофеля. И тут он вспомнил этот запах: то был запах брюквы, которую мама часто варила для свиней.
А Кузьмин уже вытаскивал из голенища своего потрепанного сапога простую солдатскую алюминиевую ложку, на ручке которой были выгравированы большие буквы «Н.К.». Он хлопнул ложкой несколько раз по своей твердой широкой ладони, а затем посмотрел на нее и подумал: «Да ведь это мой единственный предмет, который остался у меня еще с той, теперь уже такой далекой, довоенной поры. Эту ложку я получил еще в 1940 году в Прибалтийском особом военном округе в первый день своей срочной службы. Тогда я и вырезал на ней начальные буквы своего имени и фамилии. С тех пор я с ней больше и не расставался. С ней прошел курс молодого бойца и стал помощником командира взвода. В первый же день войны ходил с ней в первую свою атаку против гитлеровцев. Раненным попал с ней в плен к фашистам. Ложкой этой хлебал я разное фашистское пойло, которым кормили советских военнопленных в лагере под Каунасом. С ней я бежал из этого лагеря и скрывался от гитлеровских ищеек на хуторе у симпатичной литовки Альдоны, трудную фамилию которой я забыл, к великому своему сожалению. Это она кормила меня цеппелинами и другими литовскими национальными кушаньями, которые помогли мне восстановить силы. С ложкой этой я затем долго пробирался по фашистским тылам, пока, наконец, 14 августа 1941 года не перешел к своим в районе Луги. Прошел спецпроверку, а потом разведпоходы по гитлеровским тылам, и всегда ты со мной, моя солдатская многострадальная ложка, талисман ты мой верный… Вот и сейчас ты поможешь нам расправиться с этой бурдой, которую принесли немцы. Может, отказаться от нее? Нет, нельзя. Уже двое суток ничего не ели. Силы нам нужны… Еще рано нам с тобой сдаваться».
Командир с любовью посмотрел на свою простую, алюминиевую ложку и передал ее Пете, поставил термос поближе к лежавшему на боку Голубцову, который заканчивал делить хлеб из отрубей и опилок на три равные части. Они пустили ложку по кругу, и вскоре с этим пойлом, в котором плавали куски полусырой брюквы и чуть-чуть картошки, было покончено. Петя невесело усмехнулся, побарабанил пальцами по термосу:
— На таком фашистском рационе мы через неделю вряд ли будем таскать ноги…
Голубцов положил руку на плечо друга и спокойно ответил:
— Не волнуйся, Петя. Неделю нас фашисты держать здесь не будут, это точно… Мне кажется, все решится сегодня.
«Важная» персона
За дверью раздался топот многочисленных ног, лающее приветствие часового «Хайль Гитлер!», затем щелканье замка, и в бане появился сам Гюльцов, следователь Ульрих и молодой, невысокого роста человек. Он был одет в черное модное пальто с серым каракулевым воротником и в шапке-ушанке из соболя. На ногах у него — совсем новые светлые бурки, обшитые узкими полосками хромовой кожи. Вместе с ними вошли два высоких гитлеровца с автоматами на груди, которые стали у дверёй бани. Начальник ауссенштелле театрально прошелся вдоль полки, на которой находились разведчики. Он зло посмотрел на них, подошел к Пете и схватил его за челюсть так, что мальчику стало трудно дышать. Он пытался вырваться из железной хватки гитлеровца, но не удалось. Кузьмин хотел было уже броситься на защиту своего юного друга, но Гюльцов отпустил Петю и начал что-то сердито говорить по-немецки. Роль переводчика взял на себя Ульрих. Жестикулируя руками, он быстро говорил:
— Ночь, которую мы дали вам на размышление, прошла. У вас достаточно было времени все обдумать и все обговорить. А сейчас начальник ауссенштелле ждет ответа всего на два маленьких вопроса.
Ульрих улыбнулся, показал на пальцах, какие это маленькие вопросы, а затем грозно рявкнул:
— Шутки в сторону, быстро отвечать, кто вас послал и с каким заданием? Быстро отвечать, сволочи.
Разведчики молчали. Гюльцов приказал замолчать и Ульриху, а сам поднял левую руку, постучал пальцами по стеклу часов и прорычал:
— Я даю вам еще пять минут на размышление.
Он зло уставился на часы: слышно было даже ритмичное тиканье часов. Разведчики поняли, что у них совсем мало остается времени. Кузьмин и Голубцов переглянулись между собой и одновременно посмотрели на банное окошко. Они поняли друг друга. Их волновала теперь только одна мысль: «Только бы не сегодня все кончилось, только бы дали им еще одну ночь…» Они должны использовать эту свою последнюю попытку.
Невысокий молодой человек с интересом наблюдал за Петей, который вдруг сморщился и стал тереть глаза. «Все-таки глуповат этот надменный Гюльцов со своим спесивым следователем, — самодовольно улыбаясь, подумал молодой человек в модном пальто. — Вот этого сосунка и нужно давить. Ишь, носом уже хмыкнул. Да я его в два счета обработаю. Он у меня какие хочешь показания даст». А Петя поднял голову, тяжело вздохнул и протянул:
— Я, гос…по…дин офицер, маму свою ищу… Меня никто никуда не посылал… Я к маме хочу.
Гюльцов постучал пальцем по часам и сказал:
— Ваши пять минут истекли. Я смотрю, ты, Ермолаев, опять за старые песни принялся, слушать их не хочу. Теперь вами займется вот этот молодой человек. Он русский, фамилия его Рудич. Может, вы с ним быстрее найдете общий язык.
И он ткнул пальцем на невысокого человека в гражданской одежде, а затем громким голосом, словно объявляя приговор, добавил:
— Это ваш последний шанс. Если вы и ему ничего не расскажете о своем задании, то завтра в 10 часов утра вы все будете расстреляны — нам надоело с вами возиться. А теперь мы покинем вас. Помните, что ваша жизнь в ваших руках.
Гюльцов и Ульрих, отдав какие-то приказания двум гитлеровцам, стоявшим у дверей, словно истуканы, покинули баню. Разведчики с интересом смотрели на Рудича, а он, медленно сняв свое модное пальто, потом дорогую шапку, повесил их на торчавший в бревне гвоздь и, вытирая обильный пот со лба, произнес:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
