Озадаченный тем, что они нисколько не гневаются и не расстраиваются из-за случившегося, мистер Кисс стоит и смотрит вслед исчезающему Ферлингу. Он почти в таком же шоке, как Ева, поскольку не может поверить в то, что машины попросту уехали, хотя одна из них могла доставить пострадавшую в больницу, и в то, что муж несчастной элементарно ее бросил, и в то, что все они приняли это как должное. Одна женщина начинает собирать продуктовые пакеты, сделав что-то вроде мешка из собственного плаща, в то время как другая помогает Еве доковылять до светофора и перейти улицу. Похоже, их смущает его присутствие, им кажется, что он наблюдает какие-то интимные подробности их жизни.
— Ужасно мило с вашей стороны, — говорит женщина с пакетами деланным тоном, всем своим видом демонстрируя подозрительность и недоумение: почему он все еще торчит здесь? Возможно, она подозревает, что им двигают обычные мужские мотивы, типичные для такой ситуации. Джозефа Кисса охватывает смутное чувство стыда — стыда за себя, за свой пол.
Мистер Кисс? А вы можете прочитать мысли огня? Она сидит верхом на чугунном драконе, венчающем старинные городские ворота. Голая, делает вид, что скачет, и подмигивает ему.
Дождь хлещет как из ведра, и гром гремит над головой. Кажется, будто раздался взрыв, и молния ударяет в громоотвод «Пруденшл». Джозеф Кисс пускается бегом. Для него это нетипично, ведь обычно он передвигается не иначе как величественно вышагивая, но стыд и настроение сделали свое дело.
Мистер Кисс, мистер Кисс?Толос ослабевает, тонет в раскатах грома, похожих на рев метущегося зверя.
Ферлинг там, впереди. Он уже на Виадуке. Если он собирается идти к зданию редакции «Спортивной жизни», то сейчас начнет спускаться по лестнице на Фаррингдон-роуд. Ливень такой плотный, что Джозеф Кисс почти ничего не видит, но потом ныряет под арку над каменной лестницей, а когда спускается на средний пролет, Ферлинг внизу останавливается под тусклым газовым шаром фонаря и с удивлением оглядывается. Отбрасываемые фонарем тени делают его лицо еще более грубым.
— Что-то не так, приятель? — мягко спрашивает он.
— Ева сильно пострадала. Вам надо вернуться помочь ей. Как я понял, она ваша жена.
— В некотором роде. Но в любом случае, друг, это не ваше дело. — Тон его остается довольно любезным. — Там ее подружки, да и к тому же с ней ничего серьезного не случилось. Во всем сама виновата. Вечно она обо все спотыкается.
— А почему она отправилась за продуктами в такой поздний час? — Перед лицом подобной бесчувственности вопрос мистера Кисса кажется совершенно риторическим.
— Не ваше дело! — Пожимает плечами Билли Ферлинг. — Забыла их в пабе, понятно?
— Вы должны были принести их домой? — Мистер Кисс чувствует, что наконец понял весь жалкий сценарий происшедшего. — И она пришла забрать покупки?
— Я уже сказал: не ваше дело! А теперь отвали! Это моя жена, так что хорош лезть куда не просят! — Говорит Ферлинг умиротворяющим тоном, стараясь не глядеть в лицо мистеру Киссу. Он облизывает губы, боясь повернуться, пока не уверится в том, что на него не нападут сзади. — Она просто упала. Если бы сильно расшиблась, то другое дело. Но ведь это не так.
— Откуда ты знаешь, черт побери! Если бы у тебя была хоть капля сочувствия… — Мистер Кисс замолкает, осознавая всю нелепость подобного воззвания.
— Я сам видел, что случилось! Те парни не соврали. Я уже сказал им, что они ни в чем не виноваты. Сказал еще до того, как-ты появился. Так что проваливайте, мистер, подобру-поздорову! И будьте добры, держитесь подальше от чужих дел. Слышите? — В его тоне уже чувствуется агрессия.
Поскольку мистер Кисс молчит, Билли Ферлинг решает, что победил, и вновь начинает спускаться по лестнице.
— Стой! — вдруг говорит мистер Кисс решительно. — Вернись, Ферлинг! Сделай для нее все, что можешь. Иначе будет непорядочно. — Как бы ему хотелось, чтобы до этого человека дошла справедливость его слов!
— Что? — Ферлинг искренне удивлен. Черты его лица сморщиваются, когда он передразнивает мистера Кисса. — Иначе будет непорядочно? Да за кого вы меня принимаете, мистер? За Дугласа Фербенкса, что ли?
Звуки грома эхом отдаются под сводами Виадука. Вот точно так же много лет назад Джозеф Кисс слушал здесь звук падающих бомб. Ливень льет сплошной стеной, почти заглушая громовые раскаты, а сверкающие молнии на миг освещают улицу голубым светом. Билли Ферлинг смотрит на мистера Кисса, уже сожалея о том, что сказал.
— Послушайте. Я не собирался вас сердить, мистер. Может быть, я и вернусь туда, когда покончу со своим поручением. Идет?
Мистера Кисса нельзя назвать опытным кулачным бойцом, поэтому его следующее действие выглядит непреднамеренным. Его сжатый кулак едва ли не случайно попадает в правый глаз Билли Ферлинга. Зашатавшись, Ферлинг отступает спиной к перилам.
— Эй, ты, кончай! А то позову копов. Я ведь сказал, что со всем разберусь! — кричит он испуганно. — Я бывший солдат!
Неожиданно для себя мистер Кисс видит, как его левый кулак бьет Ферлинга по носу, и чувствует, как от удара смещается хрящ. За ним следует правый кулак, и тогда ухмылка сходит с лица Ферлинга, и, шатаясь, тот преодолевает несколько оставшихся ступенек и оказывается под Виадуком. В свете фонаря видно, что лицо его залито кровью, почти как у его жены. Он совершенно сбит с толку.
— Ты что, спятил? У меня нога больная!
Мистер Кисс рычит что то нечленораздельное, и его голос кажется эхом громовых раскатов. Ферлинг пускается бегом в сторону Ладгейт-Сёркус, но мистер Кисс настигает его и бьет в спину, а потом в ухо.
— К аристократам своим доебывайся! — загадочно вопит Билли Ферлинг.
Мистер Кисс пинает его по ноге, и Ферлинг падает на мокрые камни и то ли на самом деле теряет сознание, то ли притворяется. В насквозь промокшем от пота и дождя светлом костюме, мистер Кисс стоит над ним, все еще не разжимая кулаков, фырча и задыхаясь, как вошедший в раж бульдог.
— Ублюдок! Свинья! — Может быть, впервые в своей жизни он испытывает нехватку слов. — Подлый, подлый негодяй!
Он плачет, и тут появляется Старушка Нонни в желтой велосипедной куртке, защищающей ее пышный наряд. Она дергает его за рукав.
— Мистер Кисс. Хватит с него. Больше не надо, мистер Кисс. Хватит. Оставьте его в покое, мистер Кисс, — говорит она так, словно обращается к Лулу.
Гром гремит все громче, а шум дождя доносится откуда-то издалека. Голос Старушки Нонни высокий и властный, как ветер.
Все еще тяжело дыша, Джозеф Кисс думает: а почему это у лондонских женщин голоса с возрастом становятся резче? Голос Нон, например, часто напоминает ему крик птицы. Он вспоминает, что она живет где-то наверху, на одной из тех улиц за Смитфилдом, что уцелели во время бомбежек и история которых уходит далеко во времена, предшествовавшие Большому пожару.
— Ну же! — говорит она более сурово. — Ну же, мистер Кисс! Вы ведь знаете, что с вами сделают, если обнаружат вас здесь!
Он решает, что, когда его в следующий раз выпустят из психушки, не важно, какой именно, он отправится в Голландию и навестит свою семью. Интересно посмотреть, как полицейский превратился в писателя.
Полагаю, она заслуживает этого успеха. Распластанный на земле Билли Ферлинг зашевелился. У него сломан зуб и губа распухла.
— Псих проклятый!
— Совершенно верно, — говорит Джозеф Кисс почти добродушно, хотя гнев его до конца не иссяк. — Я псих с Флит-стрит. Хочешь еще? — Он наблюдает, как Билли Ферлинг поднимается на ноги и быстро уходит в дождь, в темноту пустынных улиц.
— Пойдемте, мистер Кисс! — Старушка Нонни берет его за руку, которая теперь выглядит такой же исцарапанной, как рука Евы. — Не стоит терять свободу раньше, чем вы сами того захотите. Согласны?
— Этот мужлан — бессовестное животное! — Неожиданно его сотрясают ужасные рыдания.
— Да все они такие, милый. Пошли-ка. Я знаю одно местечко, где и в это время можно найти что выпить. — Старушка Нон обнимает его. — Мистер Кисс, дорогой вы мой.
Гроза еще не прошла. Кажется, что она вечно будет бушевать над Холборнским виадуком. Он глядит на изящные очертания моста, этого символа своих надежд. В желтом свете фонаря видно, как дождь льет ровно, горизонтальными струями. Ветра нет. Она разворачивает его, и он послушно следует за ней. Частые молнии освещают Сити, собор Святого Павла, Олд-Бейли и полдюжину церквей, а также развалины, оставшиеся со времен войны, до сих пор почему-то не восстановленные дома. Мистер Кисс продолжает плакать, сжимая в своей ладони крохотную ручку Нонни.
— Все это не должно вас так удивлять. — Старушка Нонни тащит его в темноте по заплесневевшим кирпичам и бетонным обломкам, по прибитой дождем сорной траве. — Наверняка вам доводилось видеть всяких подлецов больше чем нужно, мистер Кисс.
Запах дождя на руинах помогает ему собраться. На несколько секунд он останавливается, чтобы вдохнуть ночную прохладу и сориентироваться в пространстве. Он делает глубокий вдох.
