Когда мы уже наелись, Федор неожиданно сказал, поднимаясь из-за стола:
– Ну, пусть люди твои отдохнут, поедят неспешно без нас, а мы уединимся.
Касаясь рукой моего плеча, Федор увлек меня в свой кабинет.
– Садись. Князь Иван Воротынский в опалу попал. Слышал?
– Нет еще.
– Знал ведь, что делать должно на Оке, а смолчал, прямить, вишь ты, младому Вельскому не схотел, как действовать надобно было! Вот и, не дав отпору на порубежье, к Москве татарву допустили! – гремел Федор. – Если бы не Хабар Симский, – ай да молодец какой! – мудростию своею и приступ на Рязань отразил, и грамотой о подданстве Крыму сумел завладеть, от хана Магмета ее отнять, без силы – заметь! – это ж какая поруха чести государя нашего могла быть, смекаешь?
Федор встал, нервно прошелся по комнате.
– Коломну сожгли, сколько же народа побили!
– Знаю, пожар видел.
– Будет оборонительный рубеж на южной границе, а Коломна – оплотом его! Коломну государь отстраивать хочет. С обоими Алевизами, Большим и Малым, зодчими фряжскими, уж разговоры вел. Каменную крепость возводить потребно – накрепко путь татарам на Москву загородить. Но и начальствовать дружиною в сей крепости надежный, проверенный муж должон. Который загодя разуметь способен, – помолчав, добавил он. – Вот я и думаю подкинуть ему мысль – тебя воеводою в Коломну поставить.
– Так ведь нет города, одно пожарище.
– Это сейчас. Погоди маленько, мощную крепость воздвигнем, с пушками и сильным гарнизоном. Чтобы как кость в горле у татар стояла, дабы не от Москвы рать государеву двигать.
– А почему меня?
– Вот дурья голова! Ты деревянный острог на пустом месте воздвиг, оборонил его. Неуж с каменной крепостью не справишься? А кремль будет! И не меньше московского: зодчие есть, строители государевы, деньги из казны.
– Так ты же говорил – татары весной снова в набег пойдут, крепость построить не успеем.
– А мы сейчас ее строить и не будем. Вот разобьем татар, тогда и начнем.
– Ты моего согласия спрашиваешь?
– И не думаю! Ты князь, службу государю верно исполняешь, к тому же – побратим мой. Кого же еще мне государю предлагать? Странно ты, князь, глаголешь! Не пойму я тебя, сколько знаю. Вот и предложения твои о воинском деле, что государю писал, ценю! Другому намекни только, ужом лезть будет. Скромность, конечно, украшает, но, на мой взгляд – то о девицах сказано. Неужель тебе прозябать охота в имении своем – как бишь его?
– Охлопково.
– Ну да, Охлопково. А то – Коломна! Город, да какой – вторая столица будет! Под твоею рукой! Не торг, а торжище! На стрелке двух рек, ни один купец не минует. Город на кормление даю, а ты кочевряжишься! – горячился Кучецкой.
– Государь может и не дать, – тихо предположил я.
– А я на что? Я ведь стряпчий государев, коли ты забыл. И слово мое не последнее.
– Считай, уговорил.
– Ха-ха-ха! Уморил, ей-богу, уморил! Ты к весне готовься. Холопов и прочий люд, в руках оружие держать не могущий, – убери. Думаю, призовет тебя по весне государь на службу. Ты же и над яртаулом начальствовал, достойно проявил себя. Прошлым летом рать послали невеликую и воеводой поставили князя неопытного. Учел государь ошибки сии, рать заранее собирает, на полки князей да бояр опытных ставить будет. Встретим татар, как подобает. Не ошибусь, если скажу – на берегу Оки неприятеля встречать будем. Пушек много готовит, стрельцов пищалями вооружили – целый полк. Ну да сам потом увидишь.
– Спасибо за известия, Федор, да за слова доверия добрые твои.
– Сочтемся.
– Да мне и так неудобно перед тобой – ты мне словом и делом помогаешь, а я тебе пока – никак.
– Эва! А в Вологде? А в Разбойном да Посольском приказах не ты ли зело полезен мне был? Каждый чин или столоначальник на верных ему людях держится. Только ежели ты рядовой – пущай даже боярин, голос твой, как комариный писк, его и не услышит никто. А ежели будешь ты в воеводстве начальствовать, особенно в таком славном городе, как Коломна, где государь часто бывать изволит, тебя и увидят и услышат. А если у тебя таких верных друзей-побратимов не один? Вот и разумей!
Я молчал. Все, что боярин говорил, было верно. Не виноват я, что не карьерист. Ну не по мне это – подлаживаться под чужой обычай. Да, чин боярский присвоил поневоле, приняв радения настоятеля Саввы, но к нему я не стремился. И звания княжеского не добивался, а получил его от государя в награду. Я наивно полагал, что добился всего своими трудами, а выходило, что без помощи и крепкой руки Федора, а может быть, и других его знакомых так и сидел бы в Вологде простым горожанином.
– Пойдем к боярам твоим; то, что им слышать не надобно, я уже сказал. Вечер впереди, почему бы нам еще вина не выпить?
Выпили мы в этот вечер изрядно. Глеб еще как-то держался, а Макар уснул, уронив голову на стол.
Проснулся я вместе со своими боярами в одной комнате. На столе стоял жбан холодного кваса и кувшин рассола. Мы по очереди жадно припали к ним – во рту было сухо.
Федор уже на службу в кремль уехал.
Мы немного перекусили. Попросив дворецкого передать благодарение боярину за хлебосольство, мы покинули гостеприимный дом Кучецкого, сели на коней и выехали из Москвы.
Над предложением Федора стоило поразмышлять на свежую голову.
– Что-то ты, князь, опять невесел, – по возвращении в имение заметил Макар, – видимо, не самые хорошие новости ты в Первопрестольной узнал?
– Так и есть, Макар. Опять татары в поход на Русь сбираются.
Макар сокрушенно покачал головой.
Время летело быстро, глядишь – солнышко пригрело, снег начал таять, ручьи зажурчали. А только земля просохнет – татары нагрянуть могут. Стало быть – снова обоз в Вологду направлять, оставляя в остроге только боевых холопов. Успеть бы только отсеяться, иначе останемся осенью без урожая. Цены на рожь и другие продукты и так сильно взлетели, потому без своего урожая – никак!
В делах и заботах пролетела зима. Лед на реке потемнел и вздулся. В один из апрельских дней река вскрылась. Лед лопался с оглушительным грохотом, все обитатели острога вышли на холм понаблюдать за началом ледохода. Льдины наползали одна на другую, образуя заторы. Вода бурлила и разливалась. И вскоре луг у подножия холма скрылся под водой.
А еще через месяц снег сошел окончательно, дороги начали подсыхать. Земля постепенно прогревалась, и в один из дней мой новый управляющий Василий заявил, что пора сеять.
– Бери всех холопов. Мужикам – пахать, женщинам и детям – из тех, что постарше, – вслед за ними сеять. Как закончим сев, снова отправим женщин и детей в Вологду. В других деревнях этой весной сеять не будем.
Василий понимающе посмотрел на меня и кивнул головой.
Взялись за работу всем миром. Чтобы ускорить сев, сначала отсеялись на пригорках, где земля прогрелась сильнее, затем – в низинах. А буквально на следующий день после окончания сева первый обоз с женщинами и детьми был готов к отправке в Вологду.
– Федор, ты сопровождаешь обоз до Смолянинова. Как доставите – день отдыха, и – назад. Еще ходку надо будет успеть сделать – убрать из имения всех, кто не нужен для обороны.
Федор посерьезнел – он все понял с полуслова.
Острог после отъезда обоза изрядно опустел: не слышны были уже детские голоса, женский смех. Оставшиеся холопы и воины чувствовали нараставшее напряжение.
Через двадцать дней пустой обоз вернулся.
Дав лошадям денек передохнуть, я снова отправил обоз в Вологду, вывезя из острога остальных холопов. Теперь со мной оставались только ратники.
Хлопотно, накладно, но зато я вздохнул спокойно, зная, что принял все меры, уберегая своих людей.
Весна подходила к концу. Знать, государь скоро будет призывать бояр с дружинами на службу.
Я устроил смотр своим ратникам. Я не сомневался: Федор и Макар – люди серьезные и смотрят за вооружением и обучением воинов, но не помешает и самому проконтролировать.
Федор с Макаром построили ратников перед воинской избой. Каждый воин стоял в полном вооружении рядом со своим оседланным конем.
