– …как ты… себя… чувствуешь?
Судя по его виду, когда вопрос до него дошёл, Гарри испугался ещё сильнее.
– Я… Мне кажется, никаких симптомов…
Гермиона на мгновение закрыла глаза.
– Хорошо, – прошептала она. – Подожди, переведу дыхание.
Какое-то время они просто сидели на полу. Гарри всё ещё выглядел испуганным. Это тоже хорошо, возможно, он чему-то научится.
Гермиона потянулась к кошелю, который купил ей Гарри, через пересохшее горло вытолкнула слово «вода», схватила бутылку и начала пить большими глотками.
Прошло ещё некоторое время, прежде чем она смогла говорить.
– Мы нарушили правила, Гарри, – хрипло сказала она. – Мы нарушили правила.
– Я… – сглотнул Гарри, – Я не вижу, как. Я думал, но…
– Я спросила тебя, безопасна ли трансфигурация, и ты мне ответил!
Повисла тишина.
– И это всё? – спросил Гарри.
Гермиона едва не перешла на крик:
– Гарри, ты не понимаешь? Эта штука сделана из тонких волокон, что если они распутаются, кто знает, что может случиться? Мы не спросили профессора МакГонагалл! Ты понимаешь, что мы наделали? Мы экспериментировали с трансфигурацией! Мы экспериментировали с трансфигурацией!
Опять повисла тишина.
– Верно… – медленно произнёс Гарри. – Кажется, это ещё один запрет, который никому в голову не придёт озвучить, поскольку он слишком очевиден. Не проверяйте блестящие идеи в области трансфигурации самостоятельно в заброшенном классе, не посоветовавшись с профессором.
– Из-за тебя мы могли погибнуть! – Гермиона знала, что так говорить несправедливо, она и сама совершила ошибку, но она всё ещё сердилась на Гарри, он всегда говорил очень уверенно, и это заставляло её без раздумий следовать за ним. – Мы могли испортить блестящий послужной список профессора МакГонагалл!
– Да, – сказал Гарри, – не будем ей об этом рассказывать, хорошо?
– Мы должны прекратить, – заявила Гермиона. – Мы должны прекратить эти занятия, пока мы не пострадали. Мы слишком молоды, Гарри, мы не можем ничего сделать, по крайней мере пока.
Гарри слегка усмехнулся.
– Эм-м, вот тут ты немного ошибаешься.
И протянул ей маленький розовый прямоугольник, резиновый ластик с ярко блестящим металлическим участком.
Гермиона недоумённо уставилась на ластик.
– Квантовой механики оказалось недостаточно, – сказал Гарри. – Мне пришлось дойти до вневременной физики, чтобы что-то получилось. Нужно увидеть, как волшебная палочка изменяет связь между отдельными реальностями прошлого и будущего, а не менять что-то во временном потоке. Но у меня получилось, Гермиона. Я посмотрел сквозь иллюзию предметов, и, готов спорить, это не удавалось ни одному волшебнику в мире. Даже если кто-то из маглорожденных знает о формулах квантовой механики без времени, для него это лишь непонятные утверждения о далёкой от него квантовой ерунде, он не поймёт по-настоящему, что это и есть реальность, не сможет принять, что известный ему мир – лишь галлюцинация. Я трансфигурировал часть ластика, не изменяя его целиком.
Гермиона подняла палочку и направила на ластик.
На лице Гарри мелькнуло раздражение, но он не попытался ей помешать.
– Фините Инкантатем! — произнесла Гермиона. – Поговори с профессором МакГонагалл, прежде чем продолжать.
Гарри кивнул, хотя и немного холодно.
– И всё-таки нам надо прекратить, – сказала она.
– Почему?! – воскликнул Гарри. – Ты не понимаешь, что это значит, Гермиона? Волшебники знают не всё! Их слишком мало, а хоть чуть-чуть знакомых с наукой среди них ещё меньше. Низковисящие плоды ещё не кончились…
– Это правда опасно, — сказала Гермиона. – И если мы в самом деле способны делать открытия, то это ещё опаснее! Мы слишком молоды! Мы уже сделали большую ошибку, в следующий раз мы можем просто погибнуть!
Гермиону передёрнуло.
Гарри посмотрел в сторону и сделал несколько глубоких вдохов.
– Пожалуйста, не пытайся делать открытия в одиночку, Гарри, – срывающимся голосом попросила Гермиона. – Пожалуйста.
Пожалуйста, не вынуждай меня решать, стоит ли рассказать профессору Флитвику.
В этот раз тишина длилась дольше.
– Итак, ты хочешь, чтобы мы учились, – произнёс Гарри. Гермиона чувствовала, что он пытается не показывать недовольства. – Просто учились.
Гермиона не была уверена, следует ли отвечать, но…
– Как ты учился, эм, вневременной физике, так?
Гарри посмотрел на неё.
– То, что ты сделал, – неуверенно сказала Гермиона, – не было следствием наших экспериментов. У тебя получилось, потому что ты прочитал уйму книг.
Гарри открыл рот, затем закрыл его. По его лицу было видно, что он недоволен.
– Хорошо, – ответил Гарри. – Предлагаю так: мы учимся, и если я придумаю эксперимент, который действительно будет стоить того, чтобы его провели, мы попробуем это сделать, после того как я спрошу профессора.
– Согласна, – Гермиона не упала от облегчения только потому, что уже сидела.
– Идём обедать? – осторожно предложил Гарри.
Гермиона кивнула. Да. Обед – это хорошая мысль. Сейчас – особенно.
Оперевшись о каменную стену, она начала медленно подниматься, морщась от боли в мышцах…
Гарри направил на неё палочку и произнёс:
– Вингардиум Левиоса!
Гермиона моргнула. Тяжесть в ногах уменьшилась до терпимой.
На лице Гарри мелькнула улыбка.
– Можно приподнять предмет, даже если не можешь его полностью левитировать. Помнишь тот эксперимент?
Гермиона беспомощно улыбнулась в ответ. Хотя и подумала, что ей стоило рассердиться.
И медленно пошла в сторону Большого Зала, чувствуя в ногах чудесную лёгкость. Гарри аккуратно удерживал палочку направленной на неё.
Его хватило только на пять минут, но за саму идею она была благодарна.
* * *
Минерва посмотрела на Дамблдора. В ответном взгляде тоже читался вопрос.
– Вы что-нибудь поняли? – смущённо спросил директор.
По её мнению, это была самая отборнейшая чушь, какую она когда-либо слышала. МакГонагалл чувствовала неловкость за то, что ей пришлось вызвать директора, пусть она и руководствовалась полученными заранее чёткими инструкциями.
– Боюсь, нет, – ответила она, поджав губы.
– Стало быть, – Дамблдор снова посмотрел куда-то в сторону и его седая борода отвернулась от Минервы, – ты полагаешь, что способен делать нечто, недоступное другим волшебникам, нечто, что мы считаем невозможным.
Они втроём стояли в личной директорской мастерской для трансфигурации. Сияющий феникс, патронус Дамблдора, попросил привести сюда Гарри, едва её собственный патронус успел доставить сообщение. Свет падал через окна на потолке, освещая семиконечную алхимическую диаграмму, нарисованную в центре круглой комнаты. Тонкий слой пыли на полу опечалил Минерву – исследования в области трансфигурации были одним из любимых занятий директора. Она знала, что в последнее время он крайне занят, но чтобы настолько…
И вот теперь Гарри собирается напрасно отнять у директора ещё больше времени. Впрочем, она не могла винить за это мальчика. Он всё сделал правильно, когда пришёл к ней и объявил, что у него появилась мысль по поводу такой трансфигурации, которая считается невозможной. В свою очередь, она поступила именно так, как ей сказали: велела Гарри замолчать и не обсуждать с ней ничего, пока она не проконсультируется с директором и пока они не попадут в защищённое место.
Если бы Гарри сразу рассказал, что именно он считает возможным сделать, она бы и пальцем не шевельнула.
– Понимаете, это непросто объяснить, – сконфуженно сообщил им Гарри. – Суммируя всё сказанное мною, ваши убеждения конфликтуют со взглядами учёных, причём в той области, где, как я искренне считаю, учёные разбираются лучше волшебников.
Минерва бы глубоко вздохнула, но, похоже, Дамблдор принял это со всей серьёзностью.
Идея Гарри происходила из банального незнания, ничего более. Если вы превращаете половину металлического шара в стекло, то весь шар меняется. Чтобы изменить часть, надо изменить весь предмет. Вы берёте некоторый объект и заменяете его другим объектом. Что бы могла значить трансфигурация лишь половины шара? Что металлический шар как целое никуда не делся, но половина шара теперь представляет собой другой объект?
– Мистер Поттер, – произнесла профессор МакГонагалл, – то, что вы хотите сделать, не просто невозможно, это нелогично. Если вы меняете часть чего-либо, вы неизбежно меняете целое.
– Действительно, – согласился Дамблдор. – Но ведь Гарри – герой, а герои могут делать даже логически невозможное.
Минерва бы закатила глаза, если б не привыкла к таким высказываниям ещё много лет назад.
