У Гарри застрял комок в горле.
– Скорее всего, это игра воображения. Ты слишком сильно надеялась.
– Наверное, – сказала Гермиона. Было ощущение, что она сейчас расплачется.
Гарри медленно взял механический карандаш, потянулся к листку бумаги со списком, почти все пункты которого были вычеркнуты, и провёл линию поверх ещё одного: «ЛЕКАРСТВО ОТ БОЛЕЗНИ АЛЬЦГЕЙМЕРА».
Трансфигурированную таблетку, конечно, принимать нельзя. Но трансфигурация, во всяком случае та, которой они занимаются, не позволяет превращать предметы в волшебные – из простой метлы сделать летающую невозможно. Поэтому, если бы у Гермионы получилась таблетка, то совершенно неволшебная, действующая по вполне материальным причинам. Можно было бы тайком отправить такие таблетки в магловскую научную лабораторию, чтобы там их изучили и попытались разобраться, из чего они состоят, прежде чем трансфигурация закончится… В остальном мире никто бы и не узнал, что здесь замешана магия, просто очередной научный прорыв…
Волшебникам такая идея в голову бы не пришла. Какие-то там атомные структуры были недостойны их внимания, а неволшебные вещи не считались хоть сколько-то ценными. Немагическое – значит неинтересное.
Ранее, в тайне ото всех – он даже Гермионе не сказал – Гарри попытался трансфигурировать наномашины в духе Эрика Дрекслера. (Конечно, он пытался создать только настольный нанозавод, а не маленьких самовоспроизводящихся сборщиков. Гарри не был сумасшедшим.) В случае успеха до божественности оставался бы один шаг.
– На сегодня ведь всё? – спросила Гермиона. Она откинулась на спинку кресла и запрокинула голову. На её лице читалась усталость, что было довольно необычно – Гермиона любила притворяться неутомимой, по крайней мере в присутствии Гарри.
– Ещё один опыт, – осторожно ответил Гарри, – но простой, к тому же он в самом деле может сработать. Я оставил его напоследок, в надежде закончить на оптимистической ноте. Эта штука реальна, не то что фазеры. Её уже воспроизводили в лаборатории, в отличие от лекарства от болезни Альцгеймера. И это просто материал, а не что-то конкретное, вроде потерянных книг, копии которых ты пыталась трансфигурировать. Я нарисовал для тебя схему молекулярной структуры. Наша цель – сделать её длиннее, чем удавалось другим, и чтобы трубки были сонаправлены, а концы – закреплены в алмазах.
Гарри протянул Гермионе лист бумаги.
Она села прямо, взяла лист и, нахмурившись, принялась за изучение.
– Это всё атомы углерода? И, Гарри, как оно называется? Я ничего не смогу трансфигурировать, если не буду знать название.
Гарри скривился. Ему до сих пор было трудно привыкнуть к этому. Зачем знать названия вещей, если ты знаешь как они устроены?
– Это бакитрубки – углеродные нанотрубки – разновидность фуллерена, которую открыли только в этом году. В сто раз прочнее стали и в шесть раз легче.
Гермиона удивлённо посмотрела на Гарри.
– В самом деле?
– Да, – кивнул Гарри, – просто их трудно получить с помощью магловских технологий. Если у нас будет достаточно этого материала, то мы сможем построить космический лифт до геосинхронной орбиты или даже выше и, учитывая выигрыш в скорости, будем, фактически, на полпути в любую точку Солнечной системы. Вдобавок мы сможем разбрасывать спутники для сбора солнечной энергии как конфетти.
Гермиона снова нахмурилась:
– Эти штуки безопасны?
– Не вижу причин, почему нет, – ответил Гарри. – Бакитрубка, по сути, просто графитовая плоскость, свернутая в цилиндрическую трубку; а графит – то же вещество, которое используется в карандашах.
– Я прекрасно знаю, что такое графит, Гарри, – сказала Гермиона, не отрываясь от листка, и машинально откинула волосы со лба.
Гарри сунул руку в карман мантии и достал белую нитку, к концам которой были привязаны два маленьких серых пластиковых кольца. Он добавил по капле суперклея в те места, где нитка перевязывала кольцо, чтобы объект получился цельным, и трансфигурировать его можно было тоже целиком. Цианоакрилат, если Гарри правильно помнил, образовывал ковалентные связи, то есть предметы были соединены настолько крепко, насколько это вообще возможно в мире, состоящем из отдельных крошечных атомов.
– Когда будешь готова, – сказал Гарри, – попытайся трансфигурировать это в набор параллельных бакитрубок, встроенных в два алмазных кольца.
– Хорошо, – медленно проговорила Гермиона. – Гарри, мне кажется, мы что-то упускаем.
Гарри беспомощно пожал плечами. «Может быть, ты просто устала». Он знал, что говорить этого вслух не стоит.
Гермиона приложила палочку к одному из пластиковых колец и некоторое время смотрела на него.
На столе лежали два сверкающих алмазных кружка, соединённых длинной чёрной нитью.
– Изменилось, – констатировала Гермиона. Похоже, она старалась подбавить в голос энтузиазма, но энергии на это уже не хватало. – Что теперь?
Из-за упаднического настроения Гермионы Гарри тоже чувствовал себя несколько не в своей тарелке, но он старательно это скрывал, надеясь развеять её уныние: вдруг это работает и в обратном направлении?
– А теперь я проверю, удержит ли она нужный вес.
Ранее Гарри установил в классе большую раму в форме буквы «А» для проведения эксперимента с алмазными прутьями. Нет ничего сложного в том, чтобы создавать с помощью трансфигурации предметы из цельного алмаза, просто они недолговечны. Целью эксперимента было проверить, можно ли, трансфигурировав длинный алмазный прут в короткий алмазный прут, поднять что-то тяжёлое за счёт укорачивания, то есть трансфигурировать наперекор силе натяжения, и оказалось, что можно.
Гарри осторожно надел одно из алмазных колечек на металлический крюк на кончике рамы, а на второе кольцо нацепил толстый металлический кронштейн, после чего принялся складывать на него гирьки.
(Наколдовать эту конструкцию Гарри попросил близнецов Уизли, которые наградили его недоверчивыми взглядами, будто прикидывали, какой розыгрыш может потребовать чего-то подобного, но выполнили просьбу без вопросов. Трансфигурация, сказали они, будет действовать около трёх часов, так что у Гарри и Гермионы было ещё полно времени.)
– Сто килограммов, – объявил Гарри через минуту. – Не думаю, что стальная нить такой же толщины столько выдержит. Эта должна удержать куда больше, но у меня закончились гири.
И снова тишина.
Гарри выпрямился и подошёл к столу, сел на стул и церемонно поставил галочку рядом с бакитрубкой:
– Вот. Этот получился.
– Но разве от неё есть польза, Гарри? – Гермиона сидела, подперев голову руками. – В том смысле, что даже если мы передадим эту нить учёным, они не научатся производить бакитрубки в промышленных масштабах.
– Может, чему-то они всё-таки научатся, – возразил Гарри. – Гермиона, ну ты посмотри на неё. Тоненькая нить, на которой висит такой вес – мы только что сделали штуку, которую не могут воспроизвести ни в одной магловской лаборатории…
– Но может наколдовать любая ведьма, – вздохнула Гермиона. В её голосе теперь отчётливо слышалась усталость. – Гарри, мне кажется, ничего у нас не получится.
– Ты про наш роман? – уточнил Гарри. – Отлично! Давай разорвём отношения.
Она слабо улыбнулась.
– Я про наши исследования.
– О, Гермиона, как ты можешь?!
– Ты очень мил, когда вредничаешь, – сказала она. – Но, Гарри, это всё полная чушь. Мне двенадцать, тебе одиннадцать, глупо думать, что мы откроем то, что никому ещё не известно.
– И ты предлагаешь бросить разгадывать тайны магии, позанимавшись этим меньше месяца? – подзадорил её Гарри, хотя и сам уже начинал чувствовать ту же усталость. Ни одна из действительно хороших идей не сработала. Он сделал лишь одно значимое открытие – про менделевскую схему наследования магии, – но не мог рассказать о нём Гермионе, не нарушив данное Драко слово.
– Нет, – сказала Гермиона с очень серьёзным и взрослым выражением на юном лице. – Я предлагаю пока что заняться учёбой. Изучить то, что волшебникам уже известно. И приняться за исследования только после окончания Хогвартса.
– Э-э… – протянул Гарри. – Гермиона, мне не хочется тебя огорчать, но представь себе, что мы отложили исследования на потом, а когда наконец покинули Хогвартс – первым делом решили попытаться наколдовать лекарство от болезни Альцгеймера, и это сработало. Мы бы почувствовали себя… мне кажется, «глупыми» не описывает в достаточной мере то, как бы мы себя почувствовали. Вдруг мы придумаем ещё что-нибудь в этом роде, только на этот раз всё получится?
– Так нечестно, Гарри! – голос Гермионы задрожал, она чуть не плакала. – Нельзя взваливать на людей такой груз! Это не наша работа, мы дети!
