Литомант расхохотался: благодарил случай, что из всех возможных Ветвей ему досталась самая разрушительная. Впрочем, это ещё не все тузы, припрятанные у него в рукаве.
Он чуть припал к земле, готовясь к броску. Брусчатка и почва облепили его сапоги по щиколотки. Мгновение — и его пулей понесло прямо в руины. Он прошёл сквозь, разметывая в стороны обломки зданий, гулей, мебель и стекло. Пробурил себе путь на ту сторону насквозь, будто ножом по сливочному маслу.
Едва клубы пыли рассеялись, Чезаре увидел убегавшего Киафа и, потешаясь, крикнул ему вслед:
— Не уйдёшь, полудурок! Я слышу тебя, куда бы ты ни пошёл! Я достану тебя из-под земли! Понял меня?! Из-под земли!
Самое страшное, что Стокко ни капельки не блефовал. Альдред услышал гораздо больше, чем того хотел литомант. Выводы Флэй делал неутешительные: с этого островка ему не удрать, пока он не разберётся с преследователем. Чезаре ничего не стоило разрушить мост прямо перед его носом. Террорист настигнет его, так ещё и лишит единственной возможности продвинуться дальше. Нельзя было этого допустить!
— Что я делаю? — цедил сквозь зубы Альдред, отказываясь верить, что принимает бой на чужих условиях, раз положение его безвыходно.
И всё же, лучше сдохнуть, пытаясь, чем помереть, не стараясь.
Флэй развернулся, отставляя от себя бастард, и пошёл навстречу преследователю. Тот остановился, немало удивившись. Но лишь на миг. Затем ухмыльнулся и крикнул ему:
— Почему ты не бежишь, Киаф? Почему ты не дрожишь от страха?
Дезертир и не думал отвечать. Меньше всего ему хотелось вступать в словесную перепалку. Только сейчас Альдред нашёл в себе сил признать очевидное: у него плавится мозг. Едет крыша. Ибо не могло пройти бесследно обилие крови, им пролитое. Что ни день, то новое убийство. Скольких он убил, прежде чем добраться до Каналов? Ренегат не удосужился посчитать. Бесконечная гонка со Смертью сводила его с ума.
Тем не менее, предатель принимал такое положение вещей. Никуда не денешься от борьбы, раз уж только она — залог завтрашнего дня.
В тот момент он отказался слепо цепляться за свою жизнь, бояться умереть, откладывать неизбежное. Вверял себя судьбе.
Если Чезаре Стокко — тот, кому суждено убить его, так тому и быть. А если нет, смысл убегать? Унижаться? Бояться боли? Перед Смертью не надышишься. К тому же, в последнее время она, влекущая за собой лишь пустоту, стала бы для Альдреда избавлением. Выгодная сделка.
Хотя Флэй даже не думал об этом, именно тогда, в Каналах, он прежний умер окончательно. Наконец-то стал пустой оболочкой. Чистым листом бумаги, готовым измараться и вобрать в себя новые смыслы. А уж чем она наполнится под гнётом тяжких дней, и наполнится ли вообще, — совсем другой вопрос.
Литомант привык, что никто и никогда не игнорировал его. Это сложно, учитывая, сколько шуму он производит своей магией. Молчание Флэя не на шутку его взбесило. Впрочем, самообладание вернулось к нему быстро. Чезаре улыбнулся. Ему даже понравилась самоотверженность Киафа. Значит, бой будет скоро, и бой будет весёлым.
Стокко подытожил, прикрывая глаза и усмехаясь:
— Значит, настроен ты серьёзно…
Он открыл глаза и сказал:
— Это хорошо.
Руки хлёстко разошлись в сторону. Из мостовой начало выдирать брусчатку. Булыжники облепляли и спрессовывались на его теле, собираясь в подобие каменной брони. Альдред остановился, насторожившись. Такой приём Флэй уже видел.
Чезаре так и не удалось его застать врасплох. Бы. У ренегата при себе не было должных средств, чтобы ответить подонку сообразно. Сейчас дезертиру бы не помешала бомба — пороховая или флюоритовая, но увы. Единственным доступным оружием в арсенале предателя была хитрость. Именно она могла уравновесить его возможности с мощью литоманта-террориста.
Превратившись в подобие каменного голема, Чезаре пришёл в движение. Стал скользить по мостовой, ведя ноги полукругом то влево, то вправо, словно встал на лыжи или коньки. Он приближался быстрее, чем того ожидал Альдред.
Но Флэй и не думал поддаваться страху. Запретил испытывать себе хоть что-то. Сердце его онемело. Телом правил холодный рассудок.
Самум занёс каменный кулак для удара. Дезертир позволил ему подобраться поближе. Чезаре произвёл хук. Альдред поджал колени, и кулак пролетел над его головой. Почва развернула Стокко. Флэй встал в полный рост. Маг и Киаф снова встретились лицом к лицу. Ноги литоманта показались на мостовой: земля выплюнула их обратно. Голем стал надвигаться на Альдреда.
До конца не понимая, как быть, Флэй отчаялся пойти в наступление. Ничего бездарнее в жизни не делал! Чезаре без конца бил руками. Альдред уворачивался и контратаковал. Прощальная Роза лязгала об камень. Казалось бы, бессмыслица, но Флэй раз за разом пытался попасть в промежутки каменной брони. Это слишком опасно, так что ничего не выходило.
Стокко быстро смекнул, что у Киафа на уме. Будучи настоящим самородком на фоне других литомантов, террористу ничего не стоило и поддерживать каменную броню, и колдовать, сея смерть. От парапетов островного променада и ближайших зданий отрывало внушительные куски. Флэй не был так ловок, чтоб и нападать, и защищаться.
Его телодвижения больше напоминали никчёмные потуги слепня. Пытался прокусить необычайно толстую шкуру — и при этом не попасться под руку, чтобы не прихлопнули. Так продолжалось порядка минуты.
Удар, ещё удар. Увернулся от джеба, зашёл с другого фланга, попытался всковырнуть. Булыжник приближался — откат назад или в сторону. Камень дробило в щебень. И снова в атаку.
Чезаре начал открыто скучать. Альдред перестал веселить его своими жалкими нападками. В какой-то момент Стокко просто поймал Прощальную Розу при очередном замахе. Флэй тут же понял: дело дрянь. Глянул на самодовольного террориста. И пока тот не разломал химерит, скользнул клинком по направлению к открытому участку ладони.
Глаза террориста выпучились. Капилляры выступили на склере. От его былой спеси не осталось и следа. Прекрасно ведь знал, что химерит — отравленный. Дабы упастись от нелепой и мучительной смерти, он пошёл на отчаянный шаг. Высвободил из себя целый поток эфира, уподобившись разорвавшейся бомбе.
Силовая волна отбросила Флэя прочь. Она была настолько сильна, что раздробила каменную броню преследователя. Теперь это щебень. Он бил по Альдреду сотней дробинок, оставляя после себя мелкие порезы и ушибы.
Ренегат рухнул на мостовую, изнывая от боли. Всё его тело заломило. Но муки не шли ни в какой сравнение с горечью утраты: Прощальная Роза взмыла в воздух, вырванная из его руки, и скрылась за парапетом. Бастард, неоднократно спасший ему жизнь, исчез на дне канала, где его заволок поднявшийся ил. Столько сил брошено, чтоб вернуть меч, — и где он теперь?
Бездарная утрата.
