в бешенстве! – припечатывает кулаком по тумбе, и я только сейчас замечаю сбитые костяшки. Становится жутко, к горлу подкатывает желчь. Взглядом ощупываю его лицо и тело на предмет других “повреждения”, слава богу, их нет. Целехонек.
– Вик, что с твоими руками? – рванула вперед.
Меня остановило резкое:
– О том, что у тебя проблемы, я узнаю, угадай от кого?! От Ларина, с*ка, который тебя живой приманкой решил сделать, чтобы этих гондонов засадить, классно, да?!
– Чего?!
– Я ему рожу бью, а он мне глядя в глаза говорит, что ты меня за идиота держишь! Очки втираешь, доверять просишь, а сама у меня за спиной творишь какую-то несусветную херь и ни слова мне об этом не говоришь! Как я должен себя чувствовать после этого, а? Что мне сделать, улыбнуться?!
– Ничего я не творила у тебя за спиной! Да, было. Да, в кафе столкнулась с людьми этого Шляпина. Отказала. Он попытался угрожать, я поставила его на место. Все!
– А мне ты об этом сказать что? Забыла? Испугалась? Или просто не посчитала нужным?
– Ты и так был на взводе все эти дни! – начинаю оправдываться, хватая ртом воздух. – Нервный. Уставший. Я решила, что это не настолько значительная проблема, чтобы ей тебя грузить, Волков. Ничего более! И до сих пор считаю, что вот это все про: морг и трупы – ты сильно преувеличиваешь! Я тоже не невинная пушинка и у меня есть свои рычаги давления на таких людей!
– Дай бог, чтобы, когда прижмет, ты вообще на этот рычаг “нажать” успела, потому что я становится вдовцом не планировал.
Жестко.
Мы замолкаем, буравя друг друга взглядом.
Страшные какие-то слова и мысли сегодня виснут между нами. Холодок по спине пробегает, я ежусь. Руками себя обхватываю. Нет, правда, или я такая самоуверенная наивная идиотка, или Волков сильно преувеличивает масштаб проблемы раздувая из мухи слона? Одно из двух.
– Я правда не посчитала, что это настолько серьезно, Вик. Я не собиралась тебя обманывать, а вчера даже хотела поделиться, но забыла. Клянусь!
– Забыла. Забыла, она! – фыркает, отмахиваясь. – Иногда я просто искренне тебе поражаюсь, или ты правда шикарная актриса, или ты просто охренеть, какая у меня самоуверенная, Кулагина! Фирма Шляпина повсеместно оставляет за собой трупы. Смерти такие, что не подкопаешься, Тони. И это люди, которые им попросту стали не нужны или мешают. Ларин ведет их группировку уже несколько месяцев, и это я тебе озвучил! Но даже после моих слов ты промолчала, потому что, очевидно, отпроситься в клуб с Беловой тебе было важнее, чем собственная жизнь!
– Ты не озвучил, что это за фирма! Каким образом я должна была догадаться, что это те самые люди, которые предложили мне сотрудничество? Как?! – шиплю возмущенно.
– Какое счастье, что тебе вообще хватило мозгов отказать ему!
– Ты уж совсем-то меня за тупую не держи. Я тоже не просто так сидела, знаешь ли. У меня есть досье на него и его ребят. Меня предупредили, что фирма с дерьмовой репутацией. Что криминал за ними по пятам ходит. Я все это прекрасно знала!
– Ага, это отдельная тема для разговора. Что у тебя за досье и откуда оно?
– Знакомые помогли. Рома как раз.
Волков ухмыляется. Отворачивается, включая воду в душе. Стягивает джинсы, по-моему, не собираясь дальше продолжать этот разговор на крайне повышенных тонах. Бросает только не глядя:
– Я рад, что ты своему Роме доверяешь больше, чем мне. О каком вообще нашем совместном будущем при таком раскладе может идти речь? Все вокруг знают, что ты по уши в проблемах, а я по боку. Как я себя должен чувствовать?
– Это шутка такая? – за руку хватаю Вика, заставляя снова на меня посмотреть. – Твоя ревность здесь совершенно неуместна, Волков!
– Кулагина. Оставь. Меня. Одного. Мне нужно переварить и остыть, ты мне в этом совершенно не помогаешь.
– Давай переваривать и остывать вместе, Вик… – ладонями щеки его обхватываю, он уворачивается.
– Не хочу. Я злюсь на тебя. Уйти, пока мы не разругались окончательно. Дверь там, – кивает в обозначенном направлении. Ждет. Я даю ему пару секунд передумать, но, судя по всему, зря. Виктор сегодня непоколебим. В конце концов выхожу из ванной. Может, Волков и прав – ему надо остыть.
Ужинаем мы с Ру вдвоем. Ребенок чувствует, что между нами не все в порядке, и сидит тиши мыши. Посуду убираем тоже вдвоем. Когда мелкая уходит спать, я поднимаюсь в спальню. Нахожу в шкафу то самое досье, которые на Шляпина собрал Демьян. Жду, когда Вик выйдет из душа и протягиваю ему папку с видом очень сильно виноватого человека. Его не пронимает. Он все еще кипит. Одаривает поочередно меня и документы презрительно-уничижительным взглядом, забирает папку, подушку, плед и… уходит спать в гостиную.
За-ши-бись…
И не сказать, что я сильно чувствую себя виноватой, но, когда заползаю на постель одна – мне жутко не по себе.
Полночи я честно пытаюсь уснуть, ворочаясь в одиночестве на огромной кровати. То подушка не так легла, то под одеялом жарко. А без него, блин, холодно! Вздыхаю, даже пускаю скупую слезу несправедливости. Ругаю себя за то, что вчера не сказала все сразу, отложив до вечера и позорно об этом забыв, а под утро не выдерживаю. Накидываю халат и спускаюсь к Волкову, который, развалившись на диване, тоже, судя по всему, глаз не сомкнул.
Подхожу, прощупывая его эмоциональный фон. Гадаю – прогонит или нет. Молчит. Заложил руки под голову и взглядом следит за каждым моим движением. Я, ни говоря ни слова, откидываю край пледа и забираюсь к нему. Тепло-то как! Устраиваю голову на груди своего злющего опера и устраиваюсь удобней сама. Укрываю нас обоих, ближе прижимаясь, с наслаждением слушая ровное биение сердца Вика. Этот звук для меня уже сродни колыбельной.
Дура? Ну да, что с меня взять.
Напортачила? Возможно.
Злится? Пусть. Главное – под боком.
Утро следующего дня я встретила одна. С рассветом провалилась в такой крепкий сон, что не слышала ни ухода Ру в школу, ни отъезд Вика на работу. Перевернулась на спину,
