спокоен: он пребывал в недоумении и терялся в догадках. Из беседы с Чампни Грант понял, что тот прибыл в Кале в среду утром. Чампни не сказал это прямо, но из его слов вывод можно было сделать именно такой. Грант сделал какое-то пустяковое замечание насчет неудобств на паромах нового типа, и Чампни своим ответом дал понять, что сошел с борта только утром. Почему? Эдуард Чампни, оказывается, в ночь со вторника на среду был уже в Дувре, но отчего-то не захотел, чтобы этот факт был известен. Во имя чего? Какой логикой можно это объяснить? Зачем?
В разговоре возникла неловкая пауза, и, чтобы разрядить ее, Грант сказал:
– Мисс Эрика еще не показала мне щенят, или вы хотели показать что-нибудь другое?
Ко всеобщему удивлению, Эрика вдруг зарумянилась.
– Это не щенки, – сказала она. – Это то, что вам ужасно нужно. Но боюсь, что не обрадую вас.
– Звучит заманчиво, – отозвался Грант, не в силах представить, что это может быть за предмет, ужасно нужный ему по мнению девчушки. Он надеялся, что она не вздумала делать ему подарки. В этом возрасте поклонение кумиру – дело обычное, но неловко принимать что-нибудь на глазах у всех.
– Где это? – спросил он.
– Пакет в моей комнате. Я решила подождать, пока вы выпьете свой портвейн.
– Это можно принести в столовую? – спросил отец.
– Конечно.
– Тогда попросим Берта принести.
– Не надо! – воскликнула Эрика, останавливая его руку, уже протянутую к звонку. – Я сама принесу. Я мигом.
Она вернулась с обернутым коричневой бумагой пакетом, который, как заметил ее отец, походил на дар Армии спасения. Она развернула его и вынула мужское серовато-черное пальто.
– Вот пальто, которое вы искали. Но у него все пуговицы на месте.
Машинально Грант взял пальто и стал его осматривать.
– Где, во имя всего святого, ты его взяла, Эрика? – воскликнул изумленно отец.
– Выкупила за десять шиллингов у каменотеса возле Паддокского леса. Он отдал за него бродяге пять, считал, что совершил выгодную сделку, и никак не желал с ним расставаться. Мне пришлось пить с ним остывший чай, выслушать, что` пограничный батальон совершил первого июля, осмотреть шрам у него на щиколотке, и только после этого он отдал пальто. Я боялась уйти и оставить пальто у него – он мог его продать кому-нибудь другому или вообще уехать.
– Почему вы думаете, что это пальто Тисдейла? – спросил Грант.
– Вот. – Она показала дырочку, прожженную сигаретой. – Он сказал, чтобы я искала по этой дырочке.
– Кто сказал?
– Мистер Тисдейл.
– Кто?! – воскликнули все трое одновременно.
– Я случайно встретила его во вторник. И с тех пор все искала это пальто. Но мне крупно повезло.
– Вы его видели? Где?
– На дороге, у Маллингфорда.
– И вы никому не сообщили? – сурово спросил Грант.
– Нет, – сказала она чуть дрогнувшим голосом, но потом как ни в чем не бывало продолжила: – Понимаете, я с самого начала не верила, что это он. И потом, вы мне очень нравитесь. И я подумала, что для вас же будет лучше знать о его невиновности до ареста. Вам не придется его снова выпускать. Газеты бы вас заклевали.
Какое-то время никто не мог выговорить ни слова. Потом Грант сказал:
– Значит, Тисдейл сказал вам про это во вторник. – И он показал на прожженную дырочку.
Все столпились вокруг него, чтобы увидеть ее собственными глазами.
– Никакого следа, что пуговицу заменяли, – заметил Меир.
– Вы думаете, это то самое пальто?
– Весьма возможно. Мы не можем примерить его на Тисдейла, но, думаю, миссис Питтс будет в состоянии его опознать.
– Но… но если это то самое пальто, – с заминкой проговорил полковник, – вы понимаете, что это значит?
– Конечно понимаю. Это значит, надо начинать все заново.
Его усталый взгляд, полный разочарования, встретился со светившимися сочувствием карими глазами Эрики, но он не откликнулся на ее сердечный порыв. Пока еще рано было говорить о том, что Эрика спасла его репутацию. Сейчас она просто была для него особой, которая остановила запущенную на полную мощность машину расследования.
– Мне надо вернуться в участок, – произнес он. – Можно воспользоваться вашим телефоном?
Глава пятнадцатая
Миссис Питтс опознала пальто. Однажды ей пришлось сушить его на кухне, когда на него пролилась вода из бутылки. Тогда она заметила метку от сигареты.
Сержант Уильямс, допрашивавший того фермера, который видел машину Тисдейла, обнаружил, что тот не различает цвета`.
Истина стала очевидна, хотя и неутешительна: Тисдейл действительно потерял пальто во вторник. Он действительно увел машину с пляжа. И не он убил Кристину Клей.
К одиннадцати часам пятницы Грант вынужден был признать, что они не сдвинулись с той точки, с которой начали неделю назад, когда он отказался от билетов в театр и приехал в Вестовер. Хуже того, они охотились за невиновным, вынудили его бежать и прятаться и потратили семь дней на дутое расследование, в то время как настоящий преступник скрылся.
Голова у Гранта гудела от предположений и догадок.
Хаммер. Теперь придется заняться им вплотную. Они проверили его показания, насколько это оказалось возможным. Он действительно расспрашивал владельцев вишневого сада и наводил справки на Лиддлстоунской почте именно в те часы, которые указал. Но что потом? Потом о его действиях не было известно ничего – до той самой минуты, в восемь утра следующего дня, когда он объявился в коттедже.
Дальше, как это ни невероятно, шел Эдуард Чампни, который привез для жены топазы, но который по непонятной причине не хотел, чтобы проверяли, как он провел вечер вторника. Иначе зачем ему было создавать у Гранта впечатление, будто он прибыл в Англию только в среду утром? Он прибыл открыто. Если вы заинтересованы, чтобы о вашем приезде никто не узнал, прибытие на яхте в один из самых известных портов Англии далеко не самый лучший вариант. Портовики и таможенники по натуре и роду занятий – народ любознательный. Это значило, что он хотел скрыть не сам факт своего приезда, но свои действия после прибытия. Чем больше Грант раздумывал, тем более странным ему это казалось. Во вторник вечером Чампни был в Дувре. В шесть утра в среду его горячо любимую жену находят мертвой. И Чампни не желает, чтобы полиция знала, как он провел ночь на среду. Очень странно!
Потом был еще «шиллинг на свечи». Эта странная фраза, сразу остановившая на себе его внимание и забытая в ходе дальнейшего – казавшегося более плодотворным – расследования, требовала дополнительного анализа.
В субботу утренние газеты, которым уже порядком надоело сообщать четыре дня подряд о безрезультатных поисках сбежавшего, вышли с радостным сообщением, что тот, за кем
