по Санкт-Петербургскому университету, счел необходимым при посещении великим ученым Перми в конце 90-х годов показать среди главных достопримечательностей города и реальное училище.
После окончания училища К.П. Чакин получил диплом техника-строителя. С 1898 года он живет и работает в Тюмени. Дисциплинированный, исполнительный, вдумчивый, эрудированный, интеллигентный и опытный чиновник вскоре был замечен властями и определен в должность архитектора Тобольской епархии («Тобольские епархиальные ведомости», 1905 г.,№7). В обязанности тридцатилетнего архитектора входило обследование церковных сооружений на территории всей Тобольской губернии. Им, в частности, был осмотрен и спасен благодаря своевременно выполненным ремонтным работам Сретенский собор в Ялуторовске. Правда, потом его разрушили в начале 30-х годов.
Старания молодого архитектора не остались незамеченными губернским начальством. В том же 1905 году его назначают городским тюменским архитектором. К этому времени он уже успел спроектировать и пост роить в Тюмени несколько интересных зданий, в том числе – один из производственных корпусов завода Машарова.
На этой должности К.П. Чакин успешно работает почти полтора десятка лет, тесно сотрудничает с городским головой А.И. Текутьевым. С 1909 по 1919 год К.П. Чакин, имевший в городе заслуженное признание талантливого архитектора и всеобщее уважение, дважды избирался гласным городской Думы. Здесь он работал как архитектор и строитель, был попечителем санитарного надзора, членом городского присутствия по квартирному налогу. Благодаря его инициативе в январе 1915 года в Думе работала водопроводная комиссия. Она рекомендовала гласным реконструировать водонасосную станцию на Туре за счет приобретения новейших машин.
Тогда же К.П. Чакин приступил к проектированию городского элеватора на станции «Тура». И в 1916 году элеватор был построен.
В судьбе Чакина большую роль сыграл городской голова Текутьев. Именно он, убедившись в высочайшей профессиональной подготовке К.П. Чакина, настоял на назначении его архитектором Тюмени. Благодаря такому покровительству архитектор имел выгодные заказы и подряды, быстро разбогател, стал владельцем солидной недвижимости.
С 1906 года он располагал деревянным одноэтажным флигелем по Текутьевскому переулку (ул. Перекопская), а несколько позже -двухэтажным деревянным домом на Подаруевской улице (теперь Семакова, 6) с пристройками для прислуги и «брандмауэром по задней меже». А в конце десятых годов по собственному проекту построил двухэтажный кирпичный дом с оригинальными архитектурными формами (Семакова, 4 – теперь противотуберкулезный диспансер). До сих пор это здание одна из архитектурных жемчужин старой Тюмени (илл. 169).
Особняк с «музыкальными» украшениями на внешних стенах и на решетке солидного балкона, с угловым крыльцом-подъездом и внутренней Винтовой лестницей в дореволюционные годы служил для интеллигенции города своеобразной музыкальной гостиной. Хозяева славились тонким музыкальным вкусом, гостеприимностью и дружелюбием.
Когда началась национализация (1918–1920 гг.), Чакин, вовремя сориентировавшись в обстановке, добровольно передает свой дом в городскую собственность. Возможно, по этой причине или из-за необыкновенной молчаливости и присущей ему инертности в общественных делах, он избежал репрессий, перманентно возобновляющихся в двадцатых-сороковых годах. В эти годы архитектурный талант «неблагонадежного» К.П. Чакина не был востребован. Бывший архитектор работал на технических должностях в Тюменском горкомхозе, жил в скромном одноэтажном деревянном особняке по ул. Кирова, 54 (современная нумерация). Скончался в 1958 году в возрасте 83 лет.
Лилия Александровна продолжает: «Мои родители переехали в Тюмень из Омска и поселились во второй половине этого дома. Справа размещалась станция «Скорой помощи», а слева наш дом отделялся от соседнего противопожарной стеной – «брандмауэром». Дом здравствует до сих пор. С первых же дней между моими родителями и Чакиными, Константином Павловичем и Варварой Алексеевной, установились дружеские и добрососедские отношения. Годы моего детства, а они пришлись на суровое военное время, были скрашены общением с этими двумя замечательными людьми.
Мне нравились обстановка комнат, рабочий уголок хозяина в общей гостиной, та патриархальная интеллигентность, которая ушла из русской жизни после 1917 года. Вся семья (илл. 170), включая Павла Константиновича, единственного сына, была для нас и всех окружающих эталоном высочайшей нравственности. Чакины обогрели нас добрым словом, вниманием, постоянным желанием чем-либо помочь и поддержать в те трудные годы.
Вспоминаются большая библиотека из старинных книг, коллекция открыток с видами Тюмени в начале века и других, религиозного содержания, огромное зеркало-трюмо, буфет красного дерева, венские стулья, китайский и немецкий фарфор. У окна стоял письменный стол с оригинальным прибором: медный домик с клумбой-чернильницей. В дни рождения и праздники наши добрые соседи посылали поздравительные и рождественские открытки, изданные еще в начале века и заклеенные с обратной стороны листом чистой бумаги.
Летом в саду для гостей накрывался стол. Хозяйка славилась умением готовить различные блюда. Моченые орехи, самодельные торты, печенье. Однажды, в день моего рождения, Чакины подарили мне отрезок ситца дорогой по тому времени подарок. Константин Павлович не чурался обычая и за столом любил хороший коньяк, нежинскую рябиновую настойку.
Варвара Алексеевна была хорошей помощницей своему мужу: чертила архитектурные и рабочие планы, готовила и печатала документы. В ее доме, особенно на кухне, всегда был идеальный порядок.
Запомнилось одинаково доброе отношение Чакиных к любому человеку независимо от ранга, возраста и заслуг. А уж неизменный возглас Константина Павловича при моем приходе к ним: «Варенька, посмотри-ка, кто к нам пришел!» – до сих пор звучит у меня в душе. Чакины много читали, часто посещали театр. Бывала и я на музыкальных вечерах в их доме.
При встрече со знакомыми на улице К.П. Чакин неизменно по-старомодному снимал шляпу, низко кланялся: не мог забыть те нормы поведения, которые он впитал с юношеских лет еще в конце прошлого столетия. Был религиозен, носил старые галоши, в руках – большой желтый портфель.
В последние годы жизни Константин Павлович страдал пробелами в памяти, иногда не узнавал кое-кого из близких. Я думаю, что сказались не только возраст, но и неудовлетворенность жизнью из-за невостребованного таланта, из-за несправедливости».
Такова судьба русского интеллигента-инженера, добившегося всего в жизни только за счет своих трудов, но ограбленного революцией и превращенного в полунищего советского чиновника.
Вспоминает Лилия Дербенева: «После нашего отъезда из города мне больше не довелось увидеть К.П. Чакина. Когда я вернулась в Тюмень, мы узнали о кончине нашего друга. Вскоре ушла из жизни и Варвара Алексеевна. Они были похоронены радом на Текутьевском кладбище, недалеко от ограды.
