“Опель”, набирая скорость, катил по тюремному двору. Маркелов краем глаза наблюдал за пулеметчиком — заметит подмену или нет? Автомат лежал на коленях, дверка кабины была чуть приоткрыта — возможно, вопрос жизни и смерти будут решать доли секунды.
Наконец за поворотом показались массивные ворота. “Пронесло…” — на миг расслабился Маркелов, но тут же руки снова крепко сжали автомат — пост у ворот. Три охранника, сигнализация…
Не доезжая до ворот метров с полсотни, Кучмин просигналил. Из караулки выскочил солдат и, отодвинув засовы, принялся открывать тяжеленные створки; Кучмин убавил газ, выжал сцепление, и машина медленно покатилась по инерции. Из караульного помещения вышел второй немец, унтер-офицер; прикрикнув на солдата, он направился к “опелю”. Взгляд его безразлично скользнул по лицу Кучмина и остановился на Маркелове; от изумления он застыл на месте, затем, опомнившись, схватился за оружие — и тут же зачастили автоматы разведчиков.
— Вперед! — крикнул Маркелов Кучмину.
Но тот и без понуканий уже включил скорость и дал полный газ.
“Опель” выскочил из тюремных ворот и помчал по узкой ухабистой дороге к окраине города. Сзади завыла сирена, словно спохватившись, залаял пулемет на вышке.
— Жми, Степа! — орал счастливый Татарчук.
Из-за поворота вынырнула легковушка, и машины едва не столкнулись; круто вывернув руль, Кучмин выскочил на тротуар, затем съехал опять на дорогу, и “опель”, набирая скорость, устремился к уже близкому мосту через реку на окраине города.
Если бы разведчики знали, кто сидит в той автомашине! Полковник Дитрих посмотрел вслед лихачу и, взглянув на номер “опеля”, вздрогнул — машина капитана Хольтица! Что бы это могло значить?
В этот полуденный час дорога была пустынна. Возле старого замшелого моста, который соединял два берега реки, из-за жары превратившейся в широкий ручей, стоял бронетранспортер. Водитель бронемашины уже одевался и поторапливал двоих солдат, которые е гоготом плескались в теплой мутной воде.
— Командир! — у Татарчука при виде бронетранспортера загорелись глаза. — Сменим телегу, а?
Маркелов оглянулся назад — погони пока не было видно. И утвердительно кивнул головой.
Справиться с солдатами не составило особого труда: захваченные врасплох, они глупо таращились на офицера, который приказал их связать и запихнуть в кабину “опеля”, что и было проделано с завидной быстротой и сноровкой.
— Вот это конь! — довольный сверх всякой меры, старшина постукивал по броне, гладил крупнокалиберный пулемет — вооружение бронемашины. — Я бы на нем до Берлина не отказался скакать…
Вскоре свернули по совету Георге Виеру, который хорошо знал эту местность, на одну из проселочных дорог. Погоня так и не появилась — то ли из-за растерянности охраны тюрьмы, то ли из-за отсутствия подходящего транспорта. Во всяком случае, разведчики благополучно добрались до леса и, тщательно припрятав бронетранспортер — авось когда пригодится, — ушли в горы.
11. МОНАСТЫРЬ
Прорваться сквозь плотное кольцо оцепления не удалось. Немцы пока еще не знали, где скрываются разведчики, но планомерно прочесывали окрестности города и подступы к их укрытию в горах, все туже затягивая петлю — чувствовались железная хватка и опыт полковника Дитриха. Маркелов был в отчаянии: каким образом доставить разведданные в штаб фронта?!
Сопоставив сведения, которые им сообщил Георге Виеру, рассказав о причине заключения в тюрьму, с теми данными, которыми располагали разведчики, Маркелов уже ни капли не сомневался в масштабности и значимости игры, затеянной контрразведчиками вермахта, а также в том, какую цель этим преследовали — скрыть сосредоточение крупных и хорошо оснащенных новейшей техникой соединений на кишиневском направлении, где, судя по всему, гитлеровцы ждали наступления советских войск. И теперь, зная планы гитлеровского командования, старший лейтенант ломал голову над тем, как выбраться из западни, устроенной полковником Дитрихом, или, что еще более желательно, как раздобыть рацию.
— Командир! Сюда!
Крик Татарчука спутал мысли Маркелова; он соскочил с камня у входа в неглубокую пещеру, где расположились разведчики, и поспешил на зов.
— Что случилось?
— Колян… — Татарчук растерянно показал Алексею окровавленные ладони.
Маркелов бросился в глубь пещеры, где на ложе из веток и охапок травы лежал Ласкин. Ему уже полегчало стараниями Пригоды, который не забыл захватить из тюремной караулки аптечку, но передвигаться без посторонней помощи он не мог. Необычно было видеть улыбчивого, веселого Ласкина хмурым, неразговорчивым и каким-то отрешенным; ел он через силу и то, когда кормил его Пригода.
Возле Ласкина суетился Петро. Ругаясь крепкими словами, что было на него совсем не похоже, он быстро бинтовал Ласкину запястье левой руки.
— Пригода, что с ним?!
— Собачий сын!.. — продолжал ругаться Петро, не обращая внимания на старшего лейтенанта.
— Вены вскрыл, — объяснил Кучмин. — На левой руке. Хорошо, что вовремя заметили…
— Я його як малу дытыну!.. — бушевал не на шутку разгневанный Пригода.
Бледное лицо Ласкина было неподвижно, щеки провалились, резко обозначились скулы. Только острый кадык жил своей жизнью, бегая вверх-вниз по горлу, словно пытаясь расшевелить хозяина. И крупная слеза вдруг скатилась по щеке — робкая, беспомощная.
— Ласкин, ты меня слышишь? — спросил Маркелов.
— Да… — чуть шевельнулись губы Ласкина.
— Зачем ты это сделал?
Ласкин открыл глаза, посмотрел на Маркелова и тихо ответил:
— Оставьте меня… Уходите… Вы обязаны вернуться… к нашим. Не хочу быть… обузой… Я не боюсь смерти. Свою вину… перед Родиной… искупил. А вы… должны жить…
Ласкин потерял сознание.
Разведчики, угрюмые и сосредоточенные, окружили Маркелова.
— Попробуем сегодня, — Алексей старался не встречаться с ними взглядом. — В последний раз… Завтра может быть поздно.
— В каком направлении пойдем? — спросил Кучмин.
— Еще не знаю. Мы пытались, где только возможно…
— Нет, не везде.
— Что ты имеешь в виду? — в недоумении спросил Маркелов Кучмина.
— Город. Там нас не должны ждать. А если проскочим незаметно, то искать в той стороне и вовсе не будут.
— Постой, постой, — Алексей старался вспомнить что-то очень важное. — Адрес! — хлопнул себя ладонью по лбу. — Северилов дал явку в этом городе! Решено — идем в город!
— А патрули и сторожевые посты? — отозвался Татарчук. — Если не сумеем пройти тихо, из города нам уже не выбраться.
