— Завтракал?
— Да малость перехватил. С Петром по этой части не пропадешь.
— Через полчаса сменим тебя…
Ласкину подыскали светлую сухую келью. Георге, получив строгий наказ Татарчука, не отходил от него ни на шаг. При виде Маркелова Ласкин виновато закрыл глаза.
Ласкину сделали несколько уколов, рекомендованных провизором (он все-таки кое в чем разбирался благодаря солидной библиотеке медицинской литературы, которая, по его словам, осталась от предшественника), и оставили в покое, поскольку Пригода его уже покормил.
Во время завтрака появился и Пригода. Весь в пыли и паутине, он нес каких-то два ящика; оставив их у входа в монастырскую трапезную, где за длинным столом из отполированных каменных плит сидели Кучмин и Маркелов, он подошел и молча сел рядом с ними.
— Ты что принес, Петро? — спросил Кучмин.
— Та… — махнул тот рукой. — Мыло.
— Мыло? — переспросил удивленный Кучмин. — Где нашел?
— В пидвали було заховано.
— Много?
— Ото всэ.
— Ну-ка посмотрим, — Кучмин аккуратно стряхнул хлебные крошки на ладонь, высыпал в рот и пошел к ящикам.
— Так, говоришь, мыло? — Кучмин взял небольшой брусок, которыми были доверху заполнены оба ящика, возвратился обратно к столу и положил его перед Маркеловым. — Полюбуйтесь.
— Тол! — воскликнул старший лейтенант. — Как он там очутился?
— Кто его знает… — пожал плечами Степан. — Но находка ценная.
— Хай йому грэць! — наконец прорвало и Пригоду. — Нэ голова — макитра: тол нэ впизнав.
— Не беда. Главное — принес. — Кучмин подхватил один ящик на руки. — Помоги в бронетранспортер снести…
После обеда разразилась сильная гроза. За каких-нибудь пять-десять минут на улицах города забурлили мутные потоки; буйство стихии разогнало по домам немногочисленных обывателей, которые это воскресное утро посвятили делам благочестивым и после богослужения прогуливались, неторопливо обсуждая городские сплетни.
Ливень бушевал в течение четырех часов. К вечеру грозовые тучи уползли за горизонт, и только дальние раскаты грома да редкие всплески молний над горами напоминали о недавнем разгуле природы; ливень уступил место несильному дождю.
Провизор встретил разведчиков с кислым видом. Маркелов только вздохнул, услышав просьбу повременить до завтра, поскольку связь с подпольщиками установить не удалось — отсутствовал человек, который мог это сделать. Прихватив лекарства для Ласкина, сигареты и немного продуктов, припасенных провизором, и договорившись о следующей встрече, Маркелов и Кучмин уже в сумерках направились к монастырю…
— Командир, за нами “хвост”, — догоняя Маркелова, который шел чуть впереди, тихо обронил Кучмин.
— Знаю… — Маркелов видел, как по другую сторону улицы, чуть сзади, шли двое мужчин в штатском, еще двоих он заметил, когда сворачивали в очередной переулок — при виде разведчиков они поторопились укрыться в ближайшей подворотне.
— Окружают… — Степан незаметно поправил автоматный ремень.
— Нет… ведут. — Маркелов в сгустившихся сумерках различал все их маневры и про себя не преминул отметить высокий профессионализм слежки.
— Нужно отрываться, командир, — в голосе Кучмина звучали тревожные нотки.
— Уводим подальше от монастыря…
Разведчики приближались к центру города, стараясь ввести преследователей в заблуждение относительно конечной цели своего маршрута. “Что это за люди? — тревожно думал Маркелов. — Румынская сигуранца? Не похоже — слежка за офицером вермахта, да еще в таких масштабах… Там их добрый десяток. Полковник Дитрих? Возможно. Тогда почему не предпринимают попыток к задержанию? Тем более что, судя по всему, они шли за нами почти от самой аптеки. Провизор?.. — Алексей даже содрогнулся, такой кощунственной показалась эта мысль — провизор правильно ответил на пароль, и внешность соответствовала описанию Северилова. — Не может быть!”
И тут же другая мысль, от которой Маркелова бросило в жар: “Это провал. И я в этом виноват! Навел на след… Что теперь делать?”
— Пора, командир, — напомнил ему Кучмин, что игра чересчур затянулась.
— Пора! — Маркелов прикинул расстояние до преследователей, которые, чтобы не упустить разведчиков из виду в темноте, были от них метрах в тридцати. — Придержи их…
Алексей свернул в проходной двор, через минуту за ним последовал и Кучмин.
Озадаченные таким оборотом дел, преследователи поспешили за Степаном и увидели в проходном дворе только его одного — Кучмин неторопливо вышагивал в направлении небольшой арки, где был выход на центральную площадь…
Отступление 5. Сержант Кучмин
Небо было совсем рядом; хотелось потрогать рукой тугое, белоснежное облако, зачерпнуть ладонями голубой прохлады, чтобы остудить горячую грудь и пить взахлеб. Пить…
— Пить… — прошептал Степан Кучмин; сознание возвращалось медленно, неохотно.
Скосил глаза влево — и рука вяло зашарила по земле в поисках гранаты: шагах в десяти виднелась танковая башня с белым крестом; едкий черный дым медленно струился из открытых люков и поднимался ввысь, орудийный ствол уныло уткнулся в бруствер траншеи. “Готов, гад!” — вздохнул с облегчением Степан и, стряхнув комья земли с груди и ног, сел.
Вечерело. Поле боя кое-где еще дымилось — догорали танки. Странная, пугающая тишина зависла над перелесками, где совсем недавно бушевал огненный вихрь.
Кучмин вскочил на ноги и, пошатываясь, побрел к траншее; споткнулся, упал на кучу вывороченного взрывом чернозема и уже на четвереньках сполз вниз.
— Кирюша… Кирюха! — потряс за плечо пулеметчика, который, склонившись на щиток “максима”, казалось, спал.
“Мертв… Как же так, а? Убит… А остальные? Где остальные?!”
— Ребята! Братцы! — побежал по траншее. — Товарищ лейтенант! Кто-нибудь есть живой?! Кто-нибудь!..
Ночь застала Кучмина в лесу. Линия фронта была где-то неподалеку — редкие орудийные залпы тревожили ночную тишину, будили надежду. “Дойду…” — засыпая, думал Степан…
“Чирулик! Чирулик! Чиу, чиу…” — какая-то ранняя птичка разбудила Кучмина; все еще во власти сна, он потянулся, сел — и тут же опять распластался на земле.
— Какого черта, Ганс, ты сюда забрался! — послышался недовольный фальцет.
— Поближе к дровам, Вилли… — отвечал чей-то хрипловатый басок.
Говорили по-немецки — Степан Кучмин, который до войны жил под Ростовом и учился вместе с детьми немцев-колонистов, свободно владел немецким языком.
Потянуло дымком и ароматом горячей еды. Сглотнув голодную слюну, Степан потянул к себе за ремень винтовку и, раздвинув густой кустарник, высунул голову из неглубокой ложбинки, где провел ночь.
