Сказ двадцать третий. Правда только глаза колет, а ложь — всего хоронит
Стоило закрыться двери салона, как нас тряхнуло с невероятной силой. Мы с Котом сидели напротив Мининых, и я он полетел на руки к Пете, а я — к Алеку.
— Тише, — меня поймали и придержали. Свет так и не включился, и ситуация складывалась не совсем удобная, тем более, скелетоны не планировали сбавлять скорость и нас всех буквально пришпилило к противоположной направлению стенке. — Садись между нами, — Алек за талию повернул меня и втиснул между собой и племянником. Да, так, безусловно, удобнее.
— Вот это скорость, — выдохнула, попытавшись сесть прямо, но я даже шеей не смогла пошевелить. — Света так и не будет?.. — не успела я договорить, как потолок по периметру засветился холодным светом. — О… — покусала губы, скосила взгляд на Петю — он бережно и как-то растерянно прижимал к груди вцепившегося в него со страху Кота. — Хорошо, тут окон не…
Стены вдруг пропали, и на секунду мне показалось, что мы падаем.
— А-а-а-а! — заорала, вцепившись в Мининых мёртвой хваткой. Алеку — в руку, Пете — в ногу. Заметила это, бешено крутя глазами.
Мы неслись в открытом воздухе! Стены, пол, потолок — всё пропало, но спина, ноги, задница, уж простите, упирались во что-то невидимое. Со всех сторон нас обнимало яркое голубое небо, впереди сидел скелет возничего, он кивал в ответ на слова Черепа. Слышно их не было, только шевеление Череповой челюсти выдавало наличие разговора.
Скелеты лошадей резво перебирали ногами, трясли головами и отростками хвостов-позвоночников. Их было трое, и, когда нас заносило в одну из сторон, они нагибались к невидимой дороге, как поворачивали свои головы, следуя неизвестному нам направлению.
А внизу… Внизу простирался лес, и когда я осмелела, осознав, что никуда мы не падаем, а наша бархатная коробчонка просто стала прозрачной, когда скорость скелетонов то ли снизилась, то ли я к ней привыкла, я смогла удобнее сесть и с замиранием сердца, с бешеным восторгом и страхом, я вглядывалась в лениво плывущие внизу города, деревеньки, поля. Там, внизу, всё было таким медленным, словно мы не неслись с бешеной скоростью, разрывая ветер и облака.
Мы летели от силы минут десять, но это было так невероятно, что я совсем забылась, и когда леса внизу помертвели, когда закончились поля и небо пронзил высеченный из скалы, серо-чёрный, с лохмотьями холодной зелени в старых окнах, на парапетах и балконах, замок, я не сразу поняла, откуда он здесь взялся.
— Ох ты ж ё… — протянул Петя. — Он прямо выскочил.
— Отводящее колдовство, — прошептал Алек. Он рассматривал замок Кощеев с непередаваемым восторгом, отразившимся только в глазах и замершем дыхании. Сейчас он, несмотря на внешнюю сдержанность, выглядел таким искренним и настоящим, что я залюбовалась.
Чёрт! Я залюбовалась!
Я резко отвернулась от Алека и огромными глазами уставилась на замок. Скелетоны уже некоторое время как замедлились, но я заметила это только сейчас, когда мы начали снижаться.
Мы летели не к подножию замка, а к широкому балкону, на котором нас уже ждали.
— Кощеи, — проговорил Алек. Он тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и его глаза вновь превратились в непроницаемое жидкое серебро. Никакого восторга, ребяческого блеска предвкушения, только матовое равнодушное спокойствие.
Как всё просто у него…
Тоже тряхнула головой, но сбросить ничего не получилось. Картинка чужого восторга намертво отпечаталась где-то под ресницами, и как бы я не таращила глаза, как бы не моргала, а смахнуть её просто так у меня не получилось.
К счастью, коробчонка приземлилась, слегка вздрогнув, но этого хватило, чтобы напомнить о том, где мы находимся и зачем. Салон вновь стал непроницаемым, мягко загорелся свет под потолком. Дверца открылась.
Первым выскочил Кот. Через проём я наблюдала, как он припал к выложенному квадратным камней полу в попытке удержать равновесие.
Затем встал Петя, и я отлипла от Алека, сползая в освободившееся пространство. В салоне с тоже время стало тесновато — широкоплечий Петя захватил собой половину пространства.
— Жопа онемела, — пробормотал он и вылез на улицу.
Следом вышел Алек. В салоне осталась только его рука, которую он галантно протянул мне, помогая.
Прода завтра
