единодушному решению женщины и дети поселились на третьем этаже. Второй и первый заняли старики, некоторая часть семейных пар и мужчины.
В их числе был и я с Робом. Нам досталась двухместная комната на втором этаже. Лора вместе с Терри и еще одной девушкой устроились прямо над нами.
— Я решила, что эта комната подойдет вам больше всего, мистер Уилсон. Мистеру Холдеру будет лучше без посторонних, как вам кажется? — спросила Лора.
Она говорила шепотом, потому что Роб спал. Мы стояли в центре небольшой светлой спальни с двумя узкими кроватями, письменным столом и шкафом и это было лучшее, что случалось со мной за прошедший месяц.
— Да, Лора, спасибо, что все подготовили. Комната просто отличная. — Желая ее подбодрить, я улыбнулся, но так как щеки у нее от смущения тут же порозовели, перевел взгляд на Роба. Глядя на то, как он спит беспробудным сном, унылым голосом я произнес: — Главное, чтобы все прошло гладко, когда он проснется.
Роба я привез сюда практически силой. С шести утра мы с Терри и Митчеллом делали тщетные попытки уговорить его выйти из метро, но он затравленным зверем озирался вокруг и яростно крутил головой. Когда дошло до того, что я намеренно хочу разлучить их с Айлин, а вдобавок к тому, не желаю, чтобы она ехала с нами, стало ясно — дело плохо. Пришлось идти на радикальные меры.
Обхватив сзади, я крепко держал его за плечи, пока Митчелл вкалывал ему успокоительное. Оно имело сильнодействующий эффект, так что Роб мгновенно обмяк и нам не составило большого труда дотащить его до машины. Однако теперь я боялся представить, что меня ждет, когда он придет в себя.
— Все будет хорошо, мистер Уилсон. Думаю, он справится. Иного выхода все равно не было.
Лора еле заметно улыбнулась, а я только сейчас разглядел, что на ней нет ее огромных очков. Но не столько эта деталь привлекла мое внимание — в ее глазах я вдруг уловил что-то новое.
Мы стояли друг от друга на расстоянии вытянутой ладони и в эту секунду она впервые смотрела мне прямо лицо. Взгляд ее был несмелым, да и вид все таким же смущенным, но глаз Лора не отводила. В них читался невысказанный вопрос.
Я отвернулся первым. Этот ее немой вопрос приоткрывал то, что она так долго и тщательно скрывала. За время жизни в метро она не давала мне повода вспоминать о тех случайных, мимолетных взглядах, что несколько раз я ловил на себе, когда мы ехали с юга. С тех пор она ничем не выдавала своего интереса и я уже успел обо всем позабыть, а потому происходящее в данную минуту стало для меня полной неожиданностью.
— Единственное, что плохо — здесь ужасно холодно, — заполняя неловкую паузу, едва слышно проговорила она. — Этой ночью мы мерзли не меньше, чем на станции, так что наши спальные мешки еще пригодятся.
Это было странное мгновение. Разгадав скрытый сигнал, который Лора невольно или намерено мне посылала, я испытал неловкость, а вместе с ней и досаду. Не зная, как реагировать, я сделал вид, будто ничего не заметил. Мне не хватило духу сказать прямо, что ее лирические настроения напрасны, поэтому я лишь тепло ей улыбнулся, закинул свой рюкзак на свободную кровать и произнес:
— Не переживайте, отопление скоро наладят. Уоттс с Моррисом уже отыскали в подвале котел и сейчас его чинят. Там какая-то ерунда с насосом. Извините, Лора, но я отправляюсь в душ. Не терпится смыть с себя всю грязь и запах метро.
Вновь улыбнувшись, я полез в рюкзак за последним оставшимся у меня комплектом чистых вещей.
— Конечно, мистер Уилсон, — все больше робея, пробормотала она. — После душа всем нам стало гораздо лучше. Я вчера вечером просто поверить не могла, что снова могу мыться как нормальный человек. Даже выходить не хотелось…
Отыскав джинсы, футболку и теплый свитер, я, стараясь не обращать внимания на ее ставшее пунцовым лицо, направился к выходу. Но в дверях остановился и с дружеским подмигиванием проронил:
— Что ж, тогда последую вашему примеру.
Стоя под обжигающе-горячими струями воды, я невольно раздумывал о Лоре Прайс. Как бы я не стремился отделаться от этих размышлений, они так и норовили влезть в мою голову. Как и прежде, я убеждал себя, что мне все показалось, но воспоминание о ее пылающих щеках и выжидающе-вопросительном выражении глаз было красноречивее любых слов, что она могла бы произнести.
У меня не выходило придумать, как мягко ей намекнуть, что все это не больше, чем глупость. Лора славная и до самоотверженности добрая девушка, но я не тот, кто мог бы оценить эти качества по достоинству. Кроме того, я старше ее на целых одиннадцать лет и вряд ли гожусь на роль принца из девичьих грез, а Лора, по всей вероятности, всего лишь что-то себе нафантазировала. Рассудив, что начинать прямой разговор абсурдно, я решил и дальше притворяться, будто ничего не произошло.
А вообще, в нашей разношерстной группе между мужчинами и женщинами постоянно происходили взаимные тесные контакты. Даже живя в грязном, холодном подземелье, люди умудрялись испытывать друг к другу симпатию, завязывать отношения, заниматься сексом. Видимо, такова сущность человека, что и нахождение на грани вымирания не способно заглушить один из сильнейших, навязанных нам природой инстинктов.
Так, например, скромняга Чарли все последние вечера проводил в обществе той молоденькой девушки с печальными зелеными глазами, которую я заприметил на второй день нашего пребывания в метро. Ее звали Элис, ей было всего семнадцать и к нам она попала после того, как в жуткой давке, устроенной на одной из центральной улиц города, насмерть задавили ее бабку. Она приходилась ей единственным близким родственником.
Девчонка из давки выбралась, но с тех пор осталась совсем одна. Чарли, не менее одинокая и неприкаянная душа, поначалу ее утешал, а потом все догадались, что между ними зарождается нечто большее, чем простое дружеское общение и взаимоподдержка. Со стороны их юношеские отношения выглядели наивно и в чем-то даже трогательно, но все парни, и я в том числе, взялись над ними подшучивать.
Нас забавляло, как Чарли отпирается и робеет при одном упоминании ее имени. В этом подтрунивании не было ни капли злорадства, скорее, все мы просто ему завидовали. Думаю, каждый из собиравшихся по вечерам у костра был одинок и каждый тосковал по женщине. Кто-то по определенной женщине, кто-то по размытому образу из далекого прошлого, а кто-то по тому особенному ощущению тепла и затаенной
