Папа искал способ оказать дополнительную помощь Святой Земле: он повелел проповедовать крестовый поход и назначил выступление крестоносцев на 24 июня 1293 г., дату, предложенную Эдуардом I, который принял крест. Он вел переговоры с Генуей, Венецией, другими прибрежными городами, чтобы послать корабли на Восток; отряды итальянских крестоносцев уже отплыли в Сирию под командованием французского капитана, состоявшего на службе у неаполитанского короля — Гуго Рыжего де Сюлли. Но пробыв за морем год, они вернулись домой в 1290 г. под предлогом, что за это время Акру никто не атаковал… То же самое произошло и с сицилийскими галерами, которые по просьбе Жана де Гральи прислал король Хайме I Сицилийский. Чтобы обеспечить успех крестового похода, папа пошел даже на примирение с Хайме I: по договору от июля 1290 г. король Сицилии обещал прислать 20 галер, 1000 вооруженных людей и 1000 арбалетчиков в сентябре 1291 г., и эти же галеры, чье число надлежало удвоить, должны были привезти в 1292 г. 400 рыцарей, тысячу других бойцов («almugavares») и тысячу арбалетчиков. Свой отряд во главе с Отто де Грансоном около 1289 г. прислал и король Англии. Папа переправлял в Сирию новые суммы денег, согласился платить сицилийцам и даровал Иерусалимскому патриарху полномочия назначать командиров крестоносных флота и армии{672}. Одновременно велись все более активные переговоры с татарами, тщательно изучали план будущей кампании: госпитальеры подготовили детальный план нападения на Египет, «Карту дорог Вавилонии», и свет увидела самая разнообразная литература — советы и мемуары о грядущей кампании{673}.
Но египетская дипломатия не дремала: в то время как папа слал посланцев в приморские города, мамлюкский султан заключил с генуэзцами, которые после падения Триполи организовали несколько карательных экспедиций, договор о дружбе, достаточно выгодный, чтобы компенсировать им ущерб, нанесенный генуэзской торговле захватом Триполи. Настоящий договор о ненападении был заключен 25 апреля 1290 г. между королем Хайме Сицилийским, Альфонсом Арагонским и Египтом: вывоз оружия и железа в Александрию был разрешен, и арагонские государи обязались не помогать крестоносцам — в обмен же их соотечественники получали право беспрепятственно посещать Иерусалим. Поэтому Хайме I, посылая свои войска и галеры в Святую Землю, уточнял, что его флот будет отражать нападения сарацинских галер, но ни в коем случае не станет наносить вред землям или вассалам султана{674}. Сам папа по просьбе купцов Сирии разрешил на время перемирий вести торговлю (даже ту, что обычно запрещалась) с Египтом, чтобы избегнуть разорения Святой Земли (21 октября 1290 г.){675}…
Очень похоже, что мамлюки подписывали эти соглашения лишь для того, чтобы оттолкнуть своих возможных противников от создававшейся коалиции и искали лишь предлога в надежде избавиться от опасных латинских анклавов, в лице которых монголы, главные враги Египта, могли бы обрести союзников. Этот предлог им предоставили сами крестоносцы, которые были отправлены с Запада с задачей отразить предполагаемое нападение мусульман на Акру. Хронисты осыпали руганью крестоносцев, прибывших в город в 1290 г. из центральной Италии и Ломбардии; один из авторов пишет, что «город заполонила орда лжехристиан, которые стали крестоносцами из желания искупить свои грехи». Хронист обличает их бахвальство, которое растаяло подобно снегу под солнечными лучами при приближении врагов, и праздность, ибо они все свое время проводили в тавернах и увеселительных заведениях{676}. В один из августовских дней 1290 г. они собрались у ворот Акры, чьи пригороды были целиком населены мусульманами или сирийцами, и принялись истреблять сарацин, начав с резни тридцати арабских крестьян — равно как и нескольких сирийцев-мелькитов, которых крестоносцы убили из ненависти к их бородам (в XIII в. борода отличала западноевропейца от жителя Востока). Затем они набросились на караван-сарай, где мусульманские купцы едва успели забаррикадироваться: однако мусульманские негоцианты входили в собратства, которым покровительствовали тамплиеры и госпитальеры, и рыцари этих орденов подоспели вовремя, чтобы освободить их и препроводить в безопасное место — в королевский замок. Тем не менее восемнадцать торговцев вроде бы погибли на рынке, возле лавки менял.
Султан ухватился за это происшествие{677} и придал ему желаемую огласку: он даже распорядился пустить слух, что египетские посланники стали жертвами бойни. Султан потребовал от властей Акры выдать виновных, прекрасно зная, что те не смогут передать крестоносцев в руки мусульман. Гильом де Боже, будучи ловким политиком, нашел выход, одобренный магистрами двух других орденов: а может, выдать мамлюкам преступников, содержавшихся в тюрьме? Это предложение, которое показывает, насколько малоразборчивым в средствах был орден тамплиеров, и за это он жестоко поплатился двадцатью годами позднее, остальные участники военного совета (патриарх, епископ Триполи, бальи Амори де Лузиньян, щвейцарский рыцарь Отто де Грансон, представитель английского короля, гасконский рыцарь Жан де Гральи, представитель французского короля, венецианский бальи и пизанский консул, а возможно и командующие флотами, венецианским Джакомо Тьеполо и небольшой папской эскадрой, Рожер де Тодини{678}) отклонили. Было решено ограничиться извинениями перед Каиром. Перемирие было прервано.
Султан начал крупномасштабные приготовления, которые официально объяснил подготовкой кампании в Африке: ему не удалось обмануть Великого Магистра тамплиеров, у которого были связи в его окружении, но остальные нотабли Акры поверили этой военной хитрости. Несмотря на смерть султана, экспедицию не отложили: его наследник, юный Аль-Ашраф, сразу же отдал приказ о концентрации своих войск (и огромного количества материалов для осады, собранных в Сирии) на равнине возле Акры, и их число ошеломило франков. Именно этому юноше (ему исполнилось около двадцати лет, и он был ровесником короля Кипра и Иерусалима Генриха II) предстояло завершить труд, который Саладину так и не удалось довести до конца веком ранее — полностью изгнать из Сирии франков.
Начавшаяся осада совсем не походила на длительную блокаду и медленные операции во время осады Акры в 1189–1191 г.: средства, которые использовали при нападении мамлюки, позволили им быстро покончить со своими противниками{679}. Если полагали, что в мусульманском войске было 70 000 всадников и 150 000 пехотинцев, то население Акры насчитывало 40 000 жителей, из которых 700 рыцарей и оруженосцев и 800 пехотинцев; включая подкрепления в лице крестоносцев, латиняне могли выставить против султана лишь 15 000 бойцов{680}. Правда, укрепления Акры, бывшие предметом неустанной заботы, являлись грозной преградой для осаждавших. Хотя в начале XIII в. они и были достаточно мощными, их не переставая усовершенствовали. Король Гуго III, принц Эдуард Английский, король Генрих II, и в 1287 г. графиня Блуасская построили новые оборонительные сооружения. Город окружали две крепостные стены: главную стену с башнями и барбаканами перед ними (выдвинутые вперед деревянные строения, связанные с куртиной деревянным или каменным мостом (organe de flanquement)) прикрывала нижняя стена с необычайно укрепленными башнями и другими барбаканами. Внутри крепостных стен два квартала, Город и Бург, были, в свою очередь, разделены старой стеной XII в., к которой был пристроен королевский замок{681}. Каждая группа домов, с башнями и укрепленными зданиями могла служить для обороны: резиденции тамплиеров, госпитальеров, тевтонцев были особенно хорошо подготовлены к длительному сопротивлению.
Однако Аль-Ашраф располагал не менее грозными средствами для атаки. Втайне, несмотря на зиму, когда все дороги были занесены снегом, он велел подготовить и свезти со всей Сирии свои осадные орудия — qara bugha — катапульты средней величины, и два огромных мангонно — «Победоносный» и «Яростный», для перевозки которых потребовалось около ста повозок. Огромные метательные снаряды крушили стены и кровлю башен. Султан не меньше рассчитывал на подкопные работы: под каждой из атакуемой башен (Новой башней короля Генриха, барбаканой короля Гуго, башней графини Блуасской и Св. Николая, то есть под выступавшими вперед участками крепостной стены, где она была наиболее уязвима) трудились отряды из тысячи саперов. Работу саперов облегчали стоки от городских канав, (пересохщие участки рва?). Все попытки христиан договориться наталкивались на несгибаемую волю султана: первые послы были брошены с темницу, а посланцы Гильома де Боже вежливо выпровожены. Генрих II, прибывший в Акру вместе с архиепископом Никозии во главе 40 галер, 200 рыцарей и 500 пехотинцев, возобновил переговоры (4 мая). Аль-Ашраф ответил, что в любом случае он хочет владеть землей: из уважения к королю, своему ровеснику, он удовольствуется лишь камнями города и разрешит франкам уехать со всем движимым имуществом. Королевские посланники заметили султану, что для Генриха II означало бы покрыть себя бесчестием и заслужить презрение Запада. В этот момент огромный камень, по недосмотру выпущенный франками из катапульты, дал повод султану прервать переговоры — он рухнул на шатер Аль-Ашрафа, который бросился на послов с саблей{682}. Хоть окружавшие и удержали своего повелителя, временное перемирие было прервано, посланники отосланы обратно в Акру, и битва стала куда более ожесточенной. Численное превосходство мусульман делало бессмысленной всякую вылазку — попытка Гильома де Боже 15 апреля увенчалась лишь незначительным успехом: виконт Бурга не смог добраться до «Победоносной», каковую ему надлежало сжечь; другая вылазка полностью провалилась.
