«…гарнизон местных войск был совершенно уничтожен, милиция обезоружена, частью ранена, частью арестована. Бунтовщики начали неимоверно издеваться: рвали тело, били, садили на раскаленное железо и проч., после чего убивали или заключали под стражу. Бунтовщиками… выпущены политические и уголовные преступники, которые и принялись за очистку населения, грабя и унося с собой, что попадалось под руку»[1695]. Всего из Славгородского гарнизона погибло до 30 офицеров (это сведения белых; данные повстанцев о 82 уничтоженных представителях комсостава ложны) и 10 солдат, а также городской голова А. Я. Фрей вместе с несколькими членами городской думы.
Восставшие устроили в Славгороде «мужицкий суд», приговоры которого не отличались разнообразием: «Все захваченные офицеры и солдаты (добровольцы) были убиты топорами и кольями»[1696]; два дня спустя партизанами были убиты начальник милиции 3‐го района Славгородского уезда и три милиционера. Следующую неделю в уезде свирепствовали анархия и грабежи[1697], интеллигенция и часть обывателей бежали из города (как вспоминал один из повстанцев, в Славгороде они «вычистили изрядно власть имущих»), при этом «два дня повстанцы праздновали победу, не работали»[1698].
Крупное восстание в Минусинском уезде в ноябре 1918 года было вызвано кампанией по уничтожению нелегальных самогонных заводов (иные из них выпускали до 70 ведер спирта в день), а также розыском дезертиров и взиманием недоимок. В ответ ряд сел стихийно восстал, перебив часть администрации, казачьих воинских команд и представителей зажиточного населения. В селе Дубенском Тигрицкой волости, еще до революции отличавшемся неповиновением начальству, разрушение казачьей командой самогонных заводов и порка 27 крестьян вызвали вооруженный ответ. В селе 9 ноября было убито 10 казаков и милиционеров, при этом дубенцы разослали в соседние волости воззвания, в которых уверяли народ, будто казаки их «рубили шашками, обрезали носы и уши, вырезали икры ног»[1699].
В станице Каратуз повстанцы осадили казачью сотню, запершуюся в церкви, и после согласия разоружиться в обмен на жизнь «бросились в церковь, вытаскивали оттуда поодиночке и с диким криком убивали казаков кто чем мог». Всего уничтожили 16 казаков, прапорщика Тауля, милиционера, вырезали купеческую семью, а священника и его жену застрелили, отомстив за то, что при осаде церкви казаки, отстреливаясь, уложили двоих повстанцев; 110 казаков были арестованы и позднее освобождены. Каратузского станичного атамана П. Т. Шошина, любителя кулачной расправы и депутата Учредительного собрания от кадетов, активный повстанец Цапусов пронзил штыком в живот при отправке в тюрьму: «Валяясь около подвала, Шошин здесь же и умер»[1700].
Каратуз наводнили тысячи крестьян из соседних сел, была объявлена мобилизация мужчин от 18 до 40 лет для похода на Минусинск, причем за уклонение от нее угрожали самосудом. Вскоре примерно 12-тысячная и не совсем трезвая толпа двинулась к Минусинску с целью погрома и грабежа. Предводителями были владелец самого крупного из уничтоженных самогонных заводов, бывший политкаторжанин и красногвардеец С. В. Кульчицкий, а также активный революционер, бывший член Красноярского совета (и будущий чекист) К. И. Матюх[1701].
Однако это выступление оказалось быстро разогнано при деятельной помощи казачества: под Минусинском было собрано до 90 трупов повстанцев, причем после удара правительственных сил «вся армия бежала в паническом страхе[,] даже побросав свои котомки с запасом, шубу и ружья, дубинки; бежали без оглядки… лесом и горами, не заглядывая в жилые места»[1702]. Еще примерно 40 погромщиков погибли в мятежных селах при последующем усмирении. Судебное преследование возбудили против 1204 человек, при этом на первом этапе следствия 160 самых активных были преданы военно-полевому суду, 182 – отделались административным арестом, 270 – оштрафованы на суммы от 100 рублей до 2 тыс., 118 – освобождены, а 40 – мобилизованы в армию. Затем военно-полевым судом было вынесено 87 смертных приговоров, в том числе Кульчицкому и участникам расправ над администрацией и населением[1703]. Отметим, что В. А. Кадейкин безапелляционно заявил, увеличивая число жертв среди повстанцев на порядок, что каратели-казаки после подавления восстания арестовали около 1,2 тыс. человек «и почти всех замучили»[1704].
Антагонизм между переселенцами и наиболее привилегированной частью крестьянства – казачеством – был особенно заметен как в 1918–1919 годах, так и после возвращения большевиков. Неизбежные для воюющих сторон реквизиции у населения постоянно оборачивались грабежами и насилием, иногда вплоть до массовой резни. В случае с казачеством известны факты поголовного истребления партизанами взятого в заложники мужского населения крупных станиц. В воспоминаниях В. Эльцина о конфликтах сибирских казаков и крестьян говорится предельно резко: «Крестьянство этой области (Семипалатинской. – А. Т.), в свое время угнетаемое казачеством, решило отомстить оставшемуся [после мобилизации белыми] казачьему населению и, подогреваемое партизанами, целиком сжигали станицы и убивали стариков и детей, которые были теперь единственным населением станиц»[1705].
Революционный 1917 год разрушил казачье единство: если, например, 1‐й Читинский полк, прибыв с фронта, начал разоружать Красную гвардию, то вернувшийся с Кавказского фронта 2‐й Читинский полк, напротив, участвовал в установлении власти Советов в Чите в феврале 1918 года[1706]. Но в целом казачество с полным основанием воспринималось повстанцами как массовая и боеспособная опора режима, задействованная в выполнении полицейских функций. Активное участие в Гражданской войне приняли не менее 10 тыс. сибирских казаков, а с учетом всех мобилизованных и самоохранных сотен на стороне белых служили более 20 тыс. казаков[1707]. Те же казаки Бийской линии не преминули приступить к исполнению постановления Временного Сибирского правительства от 3 июля 1918 года «Об определении судьбы бывших представителей Советской власти»; они же приняли деятельное участие в полном уничтожении отряда П. Ф. Сухова[1708].
Известное Зиминское восстание в Степном Алтае летом 1919 года охватило 90 селений и привело к жестокому убийству порядка 600 одних только казаков-заложников, а также сотен богатых крестьян, милиционеров, других представителей белой власти, служащих, учителей, священников. В. И. Шишкин прав, утверждая, что в ходе Зиминского восстания и его подавления «с обеих сторон была проявлена исключительная жестокость»[1709], но необходимо подчеркнуть: беспощадность белых все же была ответной и чаще всего касалась конкретно повстанцев вместе с их пособниками.
Террор начинался так: 2 августа из захваченного села Зимино повстанческие командиры – большевики К. Н. Брусенцев, Ф. И. Архипов, Г. С. Ивкин, П. Р. Семенихин, И. И. Царёв, а также П. К. Чаузов, В. К. Жогов и др. – послали отряд в Чистюньку мстить за порки. Партизаны осадили кузницу, в которой оборонялись пять милиционеров. Мемуарист писал, что при атаке на милиционеров сначала был убит И. И. Ефремов – первый создатель зиминских ячеек, потом застрелили
