В это самое время, двадцать пятого дня той же луны, ночью, Морицуна Сасаки, самурай Минамото, подкупил местного жителя, одарив его белым косодэ, штанами и кинжалом в дорогих ножнах. И, задобрив столь щедрым даром, спросил:
— Нет ли здесь, в этом море, мелкого места, где можно верхом на коне перебраться на другой берег?
И тот ответил:
— Много жителей населяет берега этой бухты, но брод известен немногим! Я-то как раз знаю отлично! К примеру, в новолуние отмель, смахивающая на мелководную речку, находится на восходе, а в конце луны, на закате, — этак на десяток те дальше... По этим отмелям проще простого перебраться на коне на тот берег!
Обрадованный таким ответом, Сасаки, не сказав ни слова даже своим вассалам, украдкой покинул ночью боевой стан и, раздевшись донага, вместе с проводником попытался отыскать переправу В самом деле, море оказалось здесь неглубоким. В иных местах вода доходила до колен, до поясницы, до плеч, однако ноги касались дна; в других — покрывала с головой. Где было глубоко, там они плыли, но вскоре снова добирались до мелководья.
— К югу отсюда гораздо мельче, чем к северу... — сказал проводник. — Однако мало проку нагишом явиться туда, где ждут в засаде враги с луком и стрелами наготове! Нужно возвращаться обратно!
«В самом деле!» — согласился Сасаки и повернул назад. И еще он подумал: «Нельзя доверять смерду! Кто-нибудь другой тоже его подкупит, он и тому укажет брод... А надо, чтобы переправу ведал один лишь я!» — и, рассудив так, он пронзил кинжалом своего провожатого, отрезал ему голову и швырнул ее прочь.
В двадцать шестой день той же луны, близко к часу Дракона, Тайра опять выплыли в море на небольших ладьях и, размахивая веерами, стали звать и манить: «Что ж вы медлите? Сюда, витязи Минамото!» Но Сасаки уже знал брод: поверх пестрого боевого кафтана облачился он в черный панцирь, вскочил на мышастого коня и, взяв с собой семерых вассалов, на скаку бросившись прямо в воду, устремился вперед.
— Остановите их! — приказал князь Нориёри, военачальник. Санэхира Дои, подгоняя коня хлыстом, колотя стременами, догнал всадников.
— Что с тобой, господин Сасаки? — воскликнул он. — Уж не спятил ли ты с ума? Без позволения князя?! Какая дерзость! Остановись! — Но Сасаки, вовсе не слушая его речи, продолжал гнать коня, и Дои, не в силах остановить его, сам невольно последовал за другими. В иных местах кони погружались в воду по грудь, по брюхо, в других — вода покрывала седла. На глубине кони плыли, но в конце концов все всадники выбрались на мелкое место.
— Сасаки опередил нас всех! — увидев это, воскликнул сёгун князь Нориёри. — Здесь мелко! Вперед! Вперед! — И, повинуясь его приказу, все великое войско — тридцать тысяч всадников — в одно мгновенье кинулось в воду и разом очутилось на мелководье.
— О ужас! — испугались тут Тайра и, сомкнув лодки, обрушили на недругов целый дождь стрел; вложив стрелу, натянув тетиву, стреляли без передышки! Но воины Минамото, нагнув защитные пластины шлемов, без малейшего колебания, с воплями, с криком один за другим прыгали в лодки Тайра. Сошлись, беспорядочно смешались воины Тайра и Минамото. Иные лодки тонули, и многие гибли в воде; другие лодки опрокидывались, и люди метались в растерянности, барахтались, пытаясь спастись... Весь день длилось сражение; когда же настала ночь, Тайра увели свои суда в открытое море. А Минамото возвратились на побережье Кодзима, чтобы дать передышку людям и коням. С рассветом Тайра уплыли назад, в Ясиму. И как ни храбры духом были воины Минамото, кораблей они не имели, а потому преследовать недругов не могли.
— С древних времен и вплоть до нынешних дней не раз случалось воинам преодолевать речные преграды верхом на конях. Но чтобы так переправиться через море?! Не знаю, как в Индии или в Танских пределах, а для нашей страны это редкостный подвиг! — сказал властитель Камакуры Ёритомо и пожаловал Сасаки землю Кодзима в краю Бидзэн. И еще приказано было записать об этом событии в Памятную тетрадь сегуна.
Меж тем в столице, в двадцать седьмой день той же луны, Куро Ёсицунэ удостоился пятого ранга по Ведомству сыска. Теперь его стали именовать Куро Таю-но хоган[601].
Тем временем уже наступила десятая луна. Все сильнее дул ветер в бухте Ясима, высокие волны бились о прибрежные скалы, и странствующие купцы все реже заглядывали сюда, а посему, как ни хотелось Тайра знать, что творится в столице, вести оттуда не долетали. Тучи одели небо, то и дело падал снег или моросила ледяная крупа, и на сердце стало совсем уныло...
А в столице император совершил церемонию Великого очищения, ибо в скором времени предстоял праздник Первого Подношения риса. Возглавлять церемонию назначили Дзиттэя, военачальника Левой стражи, в то время назначенного Средним министром. В позапрошлом году, когда император выезжал для Великого очищения, церемонней руководил князь Мунэмори Тайра. Когда он прибыл к императорскому шатру, раскинутому по случаю церемонии, и водрузил перед шатром шест, на коем был укреплен стяг в виде дракона, весь его облик, от головного убора до рукавов парадного одеяния, вплоть до кончиков длинных хакама, был поистине безупречен! Да и другие родичи Тайра — князь Томомори, князь Сигэхира и остальные — все, вплоть до чинов дворцовой стражи, державших шнуры императорского паланкина, поражали столь пышным убранством, что, казалось, затмевали всех прочих! Ныне церемонию возглавлял Куро Таю-но хоган; не в пример Ёсинаке он знал порядок и столичное обхождение, но при всем том все-таки уступал даже самому низшему из родичей Тайра... В восемнадцатый день той же одиннадцатой луны состоялась церемония Первого Подношения риса. Но вот уже много лет кряду, начиная с минувших годов Ёва и Дзисё, повсюду во всех краях, земледельцы и простой люд терпели урон от Минамото или гибли от меча Тайра, бежали в леса и горы, покидая родной очаг; весной не сеяли злаков, не собирали урожай осенью, так что невольно одолевало сомнение — удастся ли соблюсти как должно обряд Первого Подношения риса? Но немыслимо было пренебречь столь важной, торжественной церемонией, и празднество все-таки состоялось, хотя бы только для вида...
Все надеялись, что правитель Микавы, князь Нориёри, вскоре начнет сражение и покончит наконец с домом Тайра. Но Нориёри с войском остановился на отдых в гаванях Муро и Такасаго и, призвав множество дев веселья, беспечно проводил дни, понапрасну тратя время в забавах и развлечениях. В его дружинах было много прославленных самураев, и знатных, и худородных, из земель и краев востока, но, вынужденные повиноваться приказам военачальника, они были бессильны что-либо предпринять. Поход этот приносил лишь разорение стране и несчастье народу. Так подошел к концу и нынешний год.
СВИТОК ОДИННАДЦАТЫЙ
1. «Оборотные» весла
В десятый день первой луны 2-го года Гэнряку Куро Ёсицунэ явился во дворец государя-инока и через Ясуцунэ, Главного казначея, доложил государю:
— Боги отвергли семейство Тайра, сам государь-инок от них отвернулся... Покинув столицу, превратились Они в скитальцев, блуждающих по воле волн в море! Прискорбно, что вот уже три долгих года все еще не удается с ними покончить, оттого и многие земли, захваченные Тайра, для нас закрыты. Ныне я, Ёсицунэ, принял решение: я не вернусь в столицу, пока окончательно не разгромлю Тайра, даже если придется гнать и преследовать их вплоть до острова Демонов, до страны Когурё, до Индии и Китая! — так говорил он, и слова его звучали твердо, надежно.
Государь, несказанно обрадованный, соизволил ответить:
— Спеши же, не разбирая дня и ночи, поскорее решить дело победой!
Возвратившись в свою усадьбу, Ёсицунэ сказал, обращаясь к своим вассалам, уроженцам востока:
— По поручению властелина Камакуры, я, Ёсицунэ, ныне получил приказание от государя покончить с семейством Тайра и буду гнать и преследовать их — на суше, пока достанет места поставить копыто коням, на море — пока весла смогут загребать воду! Те же из вас, кто хоть в малой степени питает сомнения в успехе, ступайте прямо отсюда домой без промедления!
Меж тем в Ясиме[602], словно конь быстроногий, уносились прочь дни и луны[603]. Вот уже первая луна миновала, наступила вторая... Казалось, лишь вчера увяли весенние травы, а уж на смену им повеял осенний ветер. Улеглись осенние вихри, и вновь зазеленели весенние злаки... Год встречали, год провожали, оглянуться не успели, как миновали долгих три года. Вот тогда-то и разнеслись внезапно недобрые вести: «Из восточных земель в столицу прибыло новое войско, десятки тысяч могучих воинов-самураев, чтобы идти на нас походом!» И еще говорили: «Самураи острова Кюсю — кланы Хэцуги, Мацура и Усуки — все перешли на сторону Минамото и тоже нагрянут сюда, в Ясиму!» В испуге внимали Тайра этим известиям, сердца замирали от страха, а женщины, во главе с государыней Кэнрэймонъин и госпожой Ниидоно, собираясь вместе, горевали и сокрушались: «Какие новые беды доведется нам всем увидеть? Какие новые печальные вести доведется услышать?»
