Что это могло означать? Тригонометрическая функция? Без изысканной кружевной логики одно к другому приклеить не удастся. Определенно не в математике дело!
Инициалы? Еще более «крепкий орешек»… Сходу не раскусишь… Не понимаю, каким образом вообще можно так нездорово сократить Елену Александровну Селезневу. Быть может, это на немецком, или французском, или еще на каком-то? Не то… Все не то… Так виртуозно не извратить ни на одном языке мира.
Стоп!
А если дело в банальном переводе? Скрипи, перегруженный «винт», генерируй идеи.
«На английском… Переводится как грех… или, может быть, ошибка…», — незамедлительно ответил на запрос вскипающий мозг, перемалывающий терабайты информации. Какой, чей, как, с чего и для кого? Куча бессмысленных вопросов от одного абсурдного слова! Эту бетонную стену мне сегодня явно не разрушить…
— Да фиг с ней, с этой надписью… и с пауком фиг… Почему и зачем? Может, она что-нибудь узнала обо мне такое, чего я сам о себе не знаю?
Рука по-хозяйски нырнула в глубины кожаной сумки. Я приступил к поиску «не знаю чего», варварски разгребая утрамбованный тетрис из десятков предметов. Зеркальце, губная помада, шариковая ручка, кроличья лапка, тушь… Чего здесь только не было! Все, кроме того, что могло хоть что-то прояснить… Связка ключей с брелоком, детская пипетка, фонарик, стеклянный пузырек с прозрачной жидкостью без опознавательных знаков… Странно… Я надавил на крышку, и она беспрепятственно отвернулась. Нос атаковало жуткое зловоние.
— Дьявол! — выкрикнул я, закупоривая пузырек и возвращая его обратно. — Смердит хуже, чем от бомжей на Курском вокзале.
Ума не приложу, для чего это может пригодиться. Вот только запах мне знаком почему-то… Странно… Зачем мне вообще откладывать в памяти напоминание о смраде? Причем четкие воспоминания. Я прямо вижу отвратительные ингредиенты этого зелья. Молочко мака, яд мокриц, галлюциногенные грибы и прочая дрянь…
Я еще немного поковырялся во внутренностях сумки, но ничего интересного больше не нашел. Что-то было не так… Что я упустил? Злобный червь сомнения вгрызался в мозг все глубже, перегоняя через нутро забродившие миллиарды нейронов. Никаких вариантов так и не появлялось.
Внезапно меня накрыла волна чувств — обида и гнев. Кровь забурлила. Скомканное письмо улетело в пыльный угол за шкаф, и я устремился в ванную комнату в поисках ответов.
Секунды — и рука уже тянется к ручке, но…
Дверь с силой распахнулась, уложив меня на пятую точку точным ударом в переносицу. Кровь хлынула из раскуроченной «носопырки» добротным фонтаном, заливая новую футболку. Дрожащая рука пыталась хоть как-то остановить этот буйный напор, но безуспешно. Давление пальцев лишь увеличивало нечеловеческую боль.
Хотя кровотечение в этом раскладе было меньшим из бед. В пугающей близости от себя я увидел дульный срез «Парабеллума». Он был зажат в руке блондинистой арийки прекрасной наружности, но озлобленной внутренности…
— Хельга… — проклокотал я, сплевывая на ворот тягучие розовые слюни.
Я попятился в направлении коридорной двери, причем так эффектно и ладно, что краб бы позавидовал.
— Скучал? — язвительно пропела она на немецком, перемещая черный ствол пистолета за мной. Отличная мишень — с закрытыми глазами не промажешь. — Можешь не отвечать, я все знаю…
— С-с… С-с-у… Сумасшедшая идиотка, не льсти себе… — огрызнулся я более дерзко, чем мог себе позволить. Эту партию я проиграл.
Надеяться на то, что тренированный боец промахнется с трех метров, было верхом безумия. Но спастись хотелось до кипятка в штанах. Хотя логика подсказывала, что если бы Хельга хотела, то додумывал бы я об этом кусками извилин на стенах.
Мое тело сжалось как пружина. Рывок… и сразу удар по затылку чем-то болезненно тяжелым. Непроглядная тьма поглотила меня…
* * *
Все тело изнывало от нескончаемой боли. Сгусток нервов. По ощущениям, мою плоть терзали всеми возможными способами одновременно. Тяжело даже было выделить эпицентр боли. Боль в каждой клетке. Она закралась в каждое ядро без исключения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что-то холодное, объемное и мерзкое упирается мне в гланды. Еще мизерный миллиметр — и рвотные массы вырвутся наружу. Мышцы натужно сжимают челюсти, но они не шелохнутся. Лишь слышится жуткий хруст потрескавшейся эмали зубов. Из горла с хрипом вырывается дыхание, вспенивающее во рту соленую жидкость с металлическим привкусом. Я знаю, что это — гадкая горячая кровь. Она выплескивается через разорванный рот и стекает обжигающими ручейками по шее.
Пытаюсь разлепить глаза, но безуспешно. Пока это выше моих сил. Что за дерьмо?! Что со мной происходит? Где я? Что у меня во рту?
Обшариваю распухшим, еле подвижным языком чуждый мне предмет во рту. Три спаянные или сваренные вместе трубки разного диаметра. Средняя по размеру — внизу, абсолютно гладкая, не единой шероховатости. Маленькая — сверху. С уродливым наростом на вершине, упирающимся в небо. Самая жирная — в центре. Чуть отстраняю голову… На срезе идеально круглое отверстие. Сомнений не остается. Вентилируемая планка, удлиненный кожух стержня экстрактора стреляных гильз и ствол. Мать твою! У меня во рту дуло револьвера солидного калибра.
Причем не просто револьвера. Лучшего из лучших! Это дуло бессменного бога револьверов. Американский шестизарядный «Кольт Питон» калибра триста пятьдесят семь Магнум и не миллиметром меньше.
Старина Рихтер любил такие игрушки. Никогда с ними не расставался. Даже после смерти. Я уложил парочку на дно его шикарного гроба из красного дерева. Все, как он и просил…
Идеальный ствол. Мощный. Точный. Безотказный.
Взвел курок. Нажал на спуск. И из продырявленной башки вражины на прогулку выскакивают ошметки серовато-розовых мозгов. Только должен ли я в этой ситуации восхищаться револьвером?
Нужно вытащить эту дрянь изо рта… Меня бесит моя беспомощность. Руки дернулись вверх. Остатки внутренних сил выплеснулись в один миг. Мышцы вздулись и закостенели от титанических усилий. Сухожилия затрещали, но конечности остались на месте. Лишь добавилась режущая боль в районе запястий.
Еще одна попытка. Тот же результат с ногами. Я связан крепкими веревками…
Дерьмо… Эти твари привязали меня к стулу.
Ни хрена не помню… В голове пустота… Кто эти «они»?
Садисты? Маньяки? Извращенцы? Хотя не столь важно кто… Если все так и задумывалось, то они достигли своей цели. Боль просто ужасная…
Браво!
Я представил, как летят букеты цветов… Шквал оваций… Очень жаль, что руки немного заняты, я бы обязательно поаплодировал. Ну и бред в голове…
Сволочи!
Может, все гораздо проще. Озверевшие лепреконы? Добрые пустынные демоны? Поумневшие зомби? Кому я еще успел насолить?
Варианты явно не лучше предыдущих. Смердит, как кусок протухшего бреда. Тыкать пальцем в потолок смысла нет. Надо знать наверняка. Нужно взглянуть напоследок в отвратительную морду смерти.
С нечеловеческим трудом я разодрал распухшие глаза, но лишь до состояния узких щелок. Пока вблизи лишь белое расплывчатое пятно. Это ненадолго… Я в этом уверен. Нужно всего лишь подождать.
Это не моя квартира. Слишком много света. Еще и чрезмерно горячий ветер запекает кровоточащие раны.
Где я? И стоит ли об этом думать вообще?
Все давно уже решено за меня. Эти знания уже ничего не изменят.
Что с этим делать?
Просто ждать — глупо. Кровь вскоре покинет тело, остановится сердце и мозг умрет в экстазе от кислородного голодания. Расслабленная уретра и сфинктер вывалят наружу накопленную внутри погань…
Отвратительно. Не хочу умирать. Надо бороться. А для чего и зачем — разберемся позже. По обстоятельствам.
Глаза уже адаптировались. Они никогда не подводили, не случилось этого и сегодня. Вот только увиденное зрелище определенно не вызывало восторга.
Я вспомнил. Квартира… Дверь… Револьвер… Были и другие нелюди, желающие покуситься на целостность моего организма и души…
