– Мозгами не потяну – свихнусь быстрее. Нет, я пытаюсь понять суть проблемы, а она упирается в этого Эберхайма, как мы, как не ходим, всегда упираемся в лес, скалы и багов. Замкнутый круг. Я привык его рвать и убираться нафиг.
– Чем тебе в этом детство Эберхайма поможет?
– Размышляю. Смотри, допустим, родился он упырем – спорно ведь? Спорно. Упырями не рождаются, ими становятся.
– Как раз это спорно.
– Хорошо, тогда скажи – в каком возрасте у него проявились психические патологии? Пристрастие запугивать, резать, жечь, цель стать гегемоном мира? В год, пять лет, десять, двадцать? Или он был нормальным мальчишкой – пинал репу, давал в глаз и сам получал, мечтал о великих подвигах, рубился с друзьями на деревянных мечах, а в один прекрасный день неровно упал с лошади, и ударило ему провозгласить новую веру?
– К Лой, – повторил Самер.
Радиш помолчал, минут пять шел рядом с другом и вдруг ускорил шаг, нагнал Эрлана.
– Ты Эберхайма давно знаешь?
Светлый пространно глянул на него.
"Допустим".
– Сколько ему сейчас?
Мужчина неуверенно плечами повел:
"Наших отцов ровесник".
– Так вы его знали?
Эран остановился, уставился в упор на следопыта:
– Зачем тебе?
– Любопытный. Страсть как загадки разгадывать люблю.
– Ты нашел загадку в Эберхайме? – нахмурился мужчина, не зная как это понимать – шутит Радиш, всерьез или пустая болтовня, чтобы время в дороге занять?
– Представь, нашел.
– И?
– Его жизнь и смерть. Он жив?
– Был. С утра.
– А на стене предков данные, что умер Эберхайм в дни нашего детства. Как понимать? Как и то, что светлый убивает себе подобных, ликвидирует, так сказать, поголовье возможных конкурентов? На кой? На трон Деметры?
– Какой трон? – прищурил глаз Эрлан, озабоченно оглядывая мужчину – рассудком не повредился? – Какой обрыв линии?
– Линия Эберхаймов прервана на последнем отпрыске. Он последний?
– Да.
– Ну, вот. Он мертв. Лет двадцать с хвостиком. Извини, хронологию читать не научился, так что с точностью дат – облом.
Эрлан нахмурился – как-то не довелось ему у стены предков чужие ветки рассматривать. Постоял и пошел, обдумывая услышанное от Радиша. А тот не отстает, опять привязался:
– Для тебя новость? Странно, не находишь?
– Не знаю, – бросил, помолчав. – Он бывал у нас – это хорошо помню.
– Так он изначальный?
"Он – изгой", – жестко бросил Эрлан и ускорил шаг.
– Подожди, – нагнал его Радиш. – Если изгой – линию прерывают? А что он совершил, что стал изгоем?
– Перечислить?! – возмутился и разозлился.
– Нет, это уже слышали – убил семьи, пожег дейтрины и мельберны, разорил, погубил, войну развязал – в курсе. Но это слова. А я хочу факты. Нет, не в плане трупов, а в плане – с чего его на кровавую дорожку свернуло. Всегда таким был? Не верю. Что у вас, нет никаких юридических органов? Мозгов тоже, а терпения море?
– Ты о чем?
– Если б Эберхайм вел себя как маньяк, положим, лет за десять до начала войны, неужели бы вы его не остановили? Сто процентов нашелся бы Робин Гуд или Мессалина и сломали бы ему шею простым дедовским способом. Но ведь этого не случилось. Значит этот Эберхайм не очень-то и выделялся среди вас, не очень-то и проявлял упырьские замашки. Но резко войну объявил. Раз и понесся мечем и огнем по всем веткам родов. С какого перепугу? Просто так человека настолько не сносит. Причина должна быть очень веская.
– Не знаю, – чуть не по слогам ответил Эрлан и подхватил за талию Эрику, помогая идти. Тропки не было, но сам путь лежал все круче вверх, и вскоре пришлось буквально лезть, опираясь на укрытые мхом, усыпанные старой хвоей камни. Но перевал благополучно одолели и до следующей горы ландшафт хоть и был неровным, но настолько круто не менялся. И Радиш, пробежав на спуске с небольшого пригорка, вновь пристроился рядом с Эрланом и Эрикой:
– Может ты все-таки слышал, что произошло? Что он совершил? А эти "новые боги" – как давно они появились? Эберхайм сразу с ними сошелся или не сразу? Из-за них он стал изгоем? Или совершил что-то из ряда вон, но по вашему законодательству – соблазнил чужую невесту, расквасил нос королю или съел кусок мяса, не знаю. Ведь случилось это до войны, так? Может из-за этого он ее и объявил?
Эрлан шел с каменным лицом и, было видно, что ему неприятно выпытывание, вообще разговор на тему Эберхайма.
– Ну, что ты к нему привязался? – спросила Эрика, надеясь отвлечь друга от приставаний к Лой.
– Хочу понять, а из нас только он владеет информацией. Я б у Ло спросил, но его нет. А вопросы требуют ответов. Тебе самой не интересно понять с какого бодуна этот Эберхайм, будучи светлым и изначальным, как выясняется, начал травить собратьев огнем и мечом, обратившись в веру переселенцев? И, между прочим, продолжает этим заниматься.
– Обычная промывка мозгов – ничего уникального, – пожала плечами. – Переселенцы появились на земле Эберхайма, так что он первый получил снос старой программы и установку новой. С чего-то надо было начинать – начали с него. Вполне логично, учитывая, что он хозяин земель, на которых поставили город. Плюс – чужими руками убирать всегда проще. Легче остаться чистенькими.
Радиш долго молчал, обдумывая и опять полез к Эрлану:
– Эберхайма отправили в изгои за связь с переселенцами?
"С какими переселенцами"? – холодно глянул на него мужчина.
– С Богами, – уточнил.
– Какой же ты нудный, – протянул в спину другу Самер.
– Не нудный, а дотошный. Спать не могу пока не пойму.
– И давно бессонница тебя накрыла?
– Угу. Месяц уже. Не сплю и все голову ломаю – за каким, простите, рожном, нам выдали снимки и отправили на деревню дедушке, – проворчал Радиш. – И ты, между прочим, маешься тем же вопросом.
– А я еще одним – долго ли мы зайцами прикидываться будем, – буркнул Шах.
На него глянули дружно, но промолчали. В принципе каждый был с ним согласен – бегать изрядно надоело, а бегать в непонятках – откровенно достало. Однако и выхода не предвиделось. Вариант геройски полечь от большого ума и широты души, отметал каждый. И в этом все были согласны уже с Радишем – если лечь, так хоть понимая за что, зачем и почему. А что погибнуть могут в любую минуту – вообще сомневаться не приходилось.
– Самхата жаль, – бросил опять Шах.
– Вот и топай, чтобы его судьбу не повторять, – проворчал Самер.
– Н-даа, заяц – не заяц, а пока живы, есть шанс в волков превратиться, а не пойти на рагу. Так вот, братцы, вопрос остается открытым – за что Эберхайм стал изгоем, – вновь завел свое Радиш.
Эрика шумно вздохнула, Самер выругался. Эрлан – головы не повернул. Минут пять стояла тишина и вдруг Лой заговорил, но словно себе рассказывал – шел, не оборачиваясь и смотрел перед собой:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
