Она стала причиной несчастий, которые обрушились на ее семью. Если бы в ту ночь ее не оказалось дома… Если бы она вошла тогда в комнату с кем-нибудь из младших детей… Если бы она только не попалась ему на глаза… Рози сейчас не жила бы у Симпсонов, а Барри и Алана спали бы сейчас в своих собственных постелях.
Из-за нее возникло столько проблем у самых близких людей. Будет лучше, если ее не станет. Она поступит правильно и справедливо, разрушив свою жизнь, после того как разрушила жизни родных людей.
Мать согласилась отсидеть срок в тюрьме, лишь бы никто не узнал, что случилось с ее дочерью. О том, что сделала ее дочь. Венди понимала, что никогда не сможет рассказать Колину правду, даже если захочет, потому что это разобьет сердце ее матери.
Она открыла пузырек и высыпала на ладонь таблетки. Затем, сев на кровать, налила воды из графина. Нужно только выпить таблетки, и все проблемы разом решатся.
Глава 26
– И вы говорите мне об этом только сейчас!
Голос Сьюзен дрожал от возмущения. Только что она узнала про Венди.
Надзирательнице было жаль сидевшую перед ней женщину.
– Послушай меня, Сьюзен, с ней все в порядке. Честное слово. Мы не стали будить тебя среди ночи, решили, что это может подождать до утра. Я сама приняла такое решение.
– Моя малышка, моя маленькая девочка попала в реанимацию, а вы не хотели меня беспокоить?
– Сьюзен, все равно ты ничего не смогла бы сделать. Я подумала, что это будет жестоко с моей стороны – разбудить тебя посреди ночи таким известием, учитывая, что ты ничем не можешь помочь.
Сьюзен прошептала:
– Я могла бы помолиться за нее, миссис. Хотя бы это я могла сделать.
Миссис Карлин вышла из-за стола. Взяв чашку с горячим чаем, она дала ее Сьюзен.
– Выпей. Я собираюсь к начальнице тюрьмы – попрошу, чтобы тебе разрешили посещение.
Сьюзен отчаянно сжала белую тяжелую кружку.
– Они разрешат мне увидеть ее, да?
Лицо миссис Карлин смягчилось.
– Не знаю, Сьюзен, но я попытаюсь получить разрешение. Хотя бы попытаюсь.
Венди чувствовала себя уставшей, очень уставшей. Она лежала на больничной койке, слушала приглушенный шум, всегда царящий в медицинских учреждениях, и чувствовала, как ее накрывает волна отчаяния. Она даже не смогла убить себя.
Медсестра, хорошенькая ирландочка с голубыми глазами и огненно-рыжими волосами, просунула голову в дверь:
– Чашечку чая, лапуля? Или, может быть, стакан водички?
Венди слабо улыбнулась, но ее лицо было таким печальным, что медсестре стало не по себе. Она вошла в палату и села на край кровати.
– Брось грустить, давай немного поболтаем. А то я скоро сойду с ума, если не поговорю с кем-нибудь. Господь свидетель, эти англичане такие угрюмые, неразговорчивые, а медсестры в этом отделении так вообще монашки.
Венди грустно улыбнулась.
– Они скоро отправят меня домой?
Медсестра пожала плечами:
– Откуда мне знать? Они ничего мне не говорят, для них я всего лишь практикантка. – Она убрала с лица Венди длинную густую прядь. – Вы только посмотрите на эти волосы. Они просто великолепны. Держу пари, они притягивают взгляды парней словно магнит, да?
По болезненной реакции девочки она поняла, что сказала что-то не то. Венди отвернулась и тихо прошептала:
– Я не хочу притягивать парней, большое спасибо. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Что за настроение? Ну-ка, прекращай! Ничего, скоро все наладится, поверь мне. Ты из-за этого решила… ну, ты понимаешь?
Глаза сестрички горели любопытством. Венди видела перед собой молоденькую девушку, такую же, как она сама, которая пыталась приспособиться к миру взрослых, но совершенно не знала, как это сделать. Венди ничего не ответила, и какое-то время они сидели молча.
– Ау, не позволяй себе снова погрузиться в депрессию, – снова заговорила медсестра. – Жизнь – это бесценный дар Божий, но что делать с этим даром – решать тебе. Жизнь дается один раз, это тебе не генеральная репетиция, как говаривала моя мама. Пройдет каких-нибудь полгода, и ты будешь удивляться, что заставило тебя пойти на такой шаг.
– Пройдет полгода, и мои проблемы никуда не денутся, они могут только усугубиться, но уж никак не исчезнуть. Поверь мне, я знаю…
К тому времени Рози уже навсегда покинет их семью. Малышка Рози – их общая любовь и отрада.
– Ты не можешь говорить об этом с такой уверенностью. Все меняется в жизни. Все должно меняться. В этом-то ее и прелесть, разве нет? Что-то уходит, а что-то приходит.
Венди взглянула на симпатичную веснушчатую мордашку девушки и тяжело вздохнула.
– Думаю, я все же выпью чаю.
Медсестра вскочила с кровати и улыбнулась.
– Да, кстати, меня зовут Орла. Орла О'Халлоран.
Венди улыбнулась:
– Меня – Венди Далстон.
Орла громко рассмеялась:
– Уж мне-то это известно, глупышка. У тебя над кроватью висит табличка с именем.
Она весело выбежала из комнаты, и Венди откинулась на прохладные подушки. Ей было жаль, что эта жизнерадостная девушка исчезла.
Джеральдина сидела у себя в кабинете и читала дело Сьюзен Далстон. Чтение оказалось не из легких. Когда она стала просматривать свидетельские показания и отчеты полицейских, ее начала разбирать злость. Она отчетливо видела, что полиция без тени сомнения приняла версию Сьюзен, не потрудившись задать ей ни одного вопроса. А версия эта была полна противоречий. Полицейские, которые столько раз приезжали к Сьюзен домой и знали, какому жестокому обращению она подвергается, решили просто пойти по пути наименьшего сопротивления. Коротко и ясно. За пять дней до трагедии Барри избил Сьюзен, и она – цитата – «после весело проведенного в местном пабе вечера» – пришла домой и убила своего мужа. Если она была в прекрасном настроении после великолепного вечера, почему она решилась на убийство именно в ту ночь? Почему она била его молотком до тех пор, пока от него ничего не осталось?
В отчете полицейских говорилось, что Барри Далстон подвергся яростному и длительному избиению. Первые два удара оказались смертельными. Почему же она продолжала и дальше его бить?
Даже теперь, когда Джеральдине было известно, что произошло в ту ночь, она не все понимала. Акт возмездия казался ей слишком диким.
Джеральдина достала отчеты психиатров. В них говорилось, что на момент совершения преступления Сьюзен Далстон была вменяемой, что называется, в здравом уме и трезвой памяти. Она и сама заявила, что полностью отдавала отчет в своих действиях. Сьюзен неустанно повторяла: «Я сделала бы это снова».
Почему она ни разу не попыталась оправдать свой поступок? Девочку изнасиловал собственный отец. Тот факт, что он заразил ее генитальным герпесом, мог быть легко доказан в суде. Желание Сьюзен сохранить это в тайне не удивляло Джеральдину. Никакая женщина не захотела бы, чтобы ее ребенок носил такое клеймо. Но девочка нуждалась в лечении, неужели Сьюзен этого не понимала? Она нуждалась в советах специалиста, чтобы справиться с шоком. Неужели Сьюзен Далстон рассчитывала, что девочка справится с этим сама?
