– Всего вам доброго, милая красавица.
Женщина лет тридцати, очень худая, с выразительными глазами, с волосами, стриженными в скобку, тихая и добрая, остановила Жермену и без предисловий обратилась к ней:
– Не слушайте их, мадам, они все здесь для посева… Они очень хорошие, совершенно безобидные, как правило отменно воспитанные, но они мучают новичков, стараясь внедрить в них свое безумие.
Жермена посмотрела даже с любопытством: а она-то что сейчас скажет?
– Меня зовут Надин Волынская, я – русская, профессор Парижского университета. Я наблюдаю здесь все формы душевного расстройства. – И тихонько добавила: – Видите ли, все эти люди – сумасшедшие. Они кажутся нормальными и в самом деле здорово рассуждают до тех пор, пока не коснешься определенного пункта в их сознании или сами не начнут говорить на больную для них тему. Они взаимно снисходительно относятся к этим пунктам и живут в полном согласии, когда узнают друг друга ближе.
– Вот это действительно странно, – тихо сказала Жермена.
– Странно, конечно, но это действительно так. Они и выказывают свой пункт перед новичками, ибо знают, что здесь о каждом всем известно, и никто на их счет не обманывается.
– Но их можно как-нибудь лечить? – спросила Жермена, ее заинтересовали слова женщины-профессора, без сомнения здравой умом. – Почему, например, не пользовать их внушением?
– Потому что умалишенные в подавляющем большинстве не поддаются гипнозу. Есть, конечно, надежный способ, но наука медицины так рутинна! И зачем ей исцелять наверняка? Тогда не станет больных и доктора лишатся куска хлеба.
– А все-таки, каков этот верный метод?
– Все болезни вызываются микробами. Надо уничтожить до единого микробы, попадающие в организм, а для этого следует абсолютно все стерилизовать.
И тут ученая сама понесла такое, что Жермена уже не могла больше слушать и попросту сбежала, подумав: и эта тоже! Господи, что за ад!
Жозефина – она шла позади в нескольких шагах – догнала и с участием начала успокаивать. Жермена едва не заплакала.
– Все эти люди меня пугают. Пойдем поскорее отсюда, Жозефина!
– Если вы все-таки хотите видеть Маркизетту, могу сейчас к ней провести, – сказала Жозефина, стараясь чем-нибудь отвлечь Жермену.
– Но вдруг и там придется слушать безумные речи, я не могу, лучше уж в другой раз, мне просто необходима передышка.
– Может быть, сегодня она в нормальном настроении, тогда не волнуйтесь, все будет в порядке.
– Но все-таки, она такая же сумасшедшая, как все эти несчастные?
– Как когда, порой кажется, будто она совсем в здравом уме, а бывает, что месяцами не откроет рта.
– Тогда пойдем, – согласилась Жермена, делая вид, что больше уже не слишком интересуется этой встречей.
Жозефина провела ее через парк к последнему в ряду маленькому домику. Перед ним росли любовно выращенные цветы в прекрасных клумбах.
У крылечка сидела женщина, одетая просто, но изящно. Она шила.
Жозефина остановилась, не доходя нескольких шагов, и позвала:
– Маркизетта! Вас хочет видеть одна дама! – И тихонько сказала Жермене: – Идите одна… Она меня не выносит… Я подожду здесь.
Женщина подняла голову, холодно посмотрела на незнакомку и сказала, обращаясь к сиделке:
– Пусть идет сюда. Только без вас.
– Убедились? Только не бойтесь, она не злая и не обидит вас.
Жермена, видевшая здесь до сих пор только странные взгляды и слышавшая безумные речи, удивилась, встретив взгляд, исполненный доброты и сострадания. Ей даже послышалось, будто живущая в домике прошептала:
– Такая молодая, такая красивая… бедное дитя!
Женщина выглядела лет на сорок. Все еще миловидное лицо преждевременно увяло от тяжелых переживаний. Среднего роста, несколько отяжелевшая от сидячей жизни, с маленькими стройными ножками, изящными руками, густыми волосами, некогда, видимо, красивого пепельного цвета, сейчас почти совсем поседелыми, с прекрасными белыми зубами, с глазами голубыми как сапфиры, чей взгляд был глубок и нежен, – вот какой была таинственная Маркизетта.
Но больше всего поразило Жермену в ней удивительное сходство с Бобино и с Сюзанной де Мондье. Та же улыбка, одновременно нежная и печальная и, наверное, бывавшая очень веселой в дни радости, та же посадка головы и, странное дело, даже такая же родинка на левой щеке.
– Войдите, дитя мое! – сказала Маркизетта голосом, изумившим Жермену не меньше, чем наружность.
Девушка чувствовала себя очень взволнованной, но старалась скрыть это, чтобы женщина не приняла ее за сумасшедшую.
Гостья не могла решить, с чего начать страшный откровенный разговор. После неловкой паузы Жермена отважилась.
– Мадам, – начала она тихо, так чтобы не донеслось до Жозефины. – Выслушайте меня без предвзятости… не выражайте, пожалуйста, протеста… сохраняйте спокойствие…
– Говорите, дитя мое, – сказала Маркизетта, наверное давно привыкшая к откровенностям несчастных помешанных.
– Я многим рисковала, чтобы попасть сюда… Я приехала одна… чтобы увидеть вас… говорить с вами… Вы сейчас узнаете почему. Вместо того, чтобы впустить в качестве посетительницы… меня встретили как… пациентку… посадили в камеру, облили холодным душем… Но я не сумасшедшая… Не качайте головой… Я в полном рассудке… Посмотрите на меня внимательно… Разве я похожа на этих несчастных безумных, которые сначала меня испугали, а потом внушили жалость? Поверьте мне! Поверьте, прошу вас!
– Бедное дитя! – прошептала женщина с глубоким состраданием.
«Боже мой! Она все-таки принимает меня за сумасшедшую! – подумала Жермена. – Потому что живет среди умалишенных и, может быть, сама стала такой. Пускай! Сначала я все скажу, а после увидим!»
– Знаете ли вы женщину по имени Башю, по прозвищу Бабетта, которая делает тайные аборты?..
При этих словах Маркизетта побледнела и произнесла:
– Говорите тише!
– Хорошо, но ответьте же!
– Знаю… знаю… даже слишком хорошо, к несчастью.
– И пьяницу Лишамора, ее муженька, которого на самом деле зовут Пьер Кастане, он – брат здешнего доктора… Тоже знаете?
– Да… Этот негодяй!..
– Наконец, графа Мондье… вашего палача… и моего также…
– Мондье! Вы сказали Мондье?! – переспросила женщина с выражением ужаса.
– Это еще не все! Знаете ли вы двух детей… ваших детей… Жоржа и Жанну?..
– О!.. Вам все известно… Кто вы такая?
– Друг, которого соединяет с вами общность судеб.
– Но как вы раскрыли страшную тайну?
– Позднее узнаете… Я вам все расскажу. А теперь, вы все еще считаете меня безумной? Да, я едва не лишилась рассудка от стыда и от ненависти к бандиту, что обесчестил меня!
