— Мы хотим вам добра, — жалко прозаикался Хуан. — Мы дадим вам разные вещи…
Еле различимый на фоне сумрачного неба Токоннен высокомерно вскинул гриву. Его слова гремели, как удары колокола.
— И ты думаешь, что какие-то вещи могут быть нам дороже, чем свобода нашей земли? Отдай мне оружие, — произнес он уже более спокойно, — и пошли. Завтра мы доставим твоему вождю послание.
Воины сделали шаг вперед.
Дальше Хуан действовал инстинктивно, не раздумывая. Он просто знал, как нужно поступить. Вскинув бластер, он выстрелил прямо вверх.
От грохота вспоротого воздуха заложило в ушах, остро пахнуло грозовым озоном. Голубая, ослепительная стрела энергетического пучка бешено рванулась к ранним вечерним звездам.
Туземцы закричали; вспышка позволила Хуану увидеть, как они отшатнулись, выронили копья и прижали руки к глазам. Даже человеку трудно смотреть на эту искусственную молнию — что же тогда говорить о жителях сумеречного мира. На какое-то время воины лишились зрения.
Хуан хватил глоток воздуха и бросился бежать.
Вверх по склону! Из-под ног сыпались мелкие камешки. Дальше, через холмы! Сзади слышались яростные крики погони.
Солнце ушло за горизонт, и почти сразу настала полная, глубокая ночь. Здесь она была не такой темной, как на Земле — в небе висели огромные звезды Плеяд, их окутывала кружевная туманность, протянувшаяся от горизонта и до горизонта. Однако Хуан часто падал, спотыкаясь о незамеченные в темноте препятствия; его сердце выскакивало из груди, легкие горели огнем.
Этот отчаянный бег продолжался уже целую вечность, когда впереди показался флиттер. Хуан решился наконец взглянуть назад — и убедился в справедливости худших своих опасений. Погоня приближалась. Вспышка ослепила туземцев лишь на недолгое время. И нет сомнения — теперь они следят за ним периферийным зрением, готовые мгновенно отвести глаза, если беглец задумает выстрелить снова.
Длинноногие, привычные к местному. — большему, чем на Земле, — тяготению, они выигрывали метр за метром. Хуан не различал толком их фигур, только смутные черные пятна, временами совсем исчезавшие, попадая в более глубокую тень. Не было никакой надежды перебить всех воинов прежде, чем кто-нибудь из них подберется на расстояние броска.
Несмотря на ужас своего положения, он невольно восхищался их отвагой.
«Беги, беги».
Начального преимущества едва хватило. Хуан ввалился в кабину, захлопнул дверь и тут же услыхал стук копий по металлу обшивки. А потом на некоторое время перестал вообще что-либо воспринимать.
Постепенно сознание вернулось, и он целую, наверное, минуту возносил благодарственные молитвы. А затем с трудом поднялся и потащился к пилотскому креслу. «Но какова сцена! — мелькнуло в мозгу Хуана, и тут же он совершенно неуместно хихикнул: — Старое определение: Что такое приключение? — Это когда кто-то другой, очень далеко, попадает в крупные неприятности».
Хуан буквально упал на сиденье. Сквозь витриловый иллюминатор виднелось волшебное великолепие неба, пологие склоны и отвесные обрывы гор… Он судорожно вдохнул и выпрямился. Туземцы так и не ушли.
Они стояли, опираясь на свои бесполезные копья, держась за рукоятки своих бесполезных мечей, стояли и чего-то ждали. Трясущимися пальцами Хуан включил мегафон.
— Чего вы хотите? — громом разнеслось над их головами.
— Мы хотим знать твое желание, землянин. — В голосе Токоннена звучали прежние гордость и достоинство. — Потому что ты нас очень удивил.
— Но чем? — с трудом выдавил из себя пораженный Хуан.
— Ты сделал нас беспомощными, — сказал Токоннен. — Но почему тогда ты не убил нас, а бежал? Ведь ты знал, что мы оправимся и пустимся в погоню. Зачем пошел ты на такой ничем не оправданный риск?
— Но ведь вы были беспомощны, — запинаясь, объяснил Хуан. — И я не мог… не мог сделать вам плохого… особенно в это время года.
— Время года? — Недоумевающе переспросил Токоннен. — А оно-то здесь при чем?
— Рождество… — Хуан на мгновение смолк. К нему возвращались сила и ясность мысли. — Я буду говорить незнакомые вам вещи. Это время посвящено воспоминаниям о том, который пришел к нам, землянам, много веков назад с вестью о мире и о многом другом. Для нас это время свято. — Он положил руки на пульт управления. — Но это не важно. Я только прошу вас — поверьте, что мы не желаем вам никакого зла. Отойдите, пожалуйста, я сейчас подниму эту колымагу.
— Нет, — сказал Токоннен. — Подожди. Я прошу тебя — подожди.
Некоторое время он молчал, воины тоже.
— То, что ты только что нам сказал… Мы хотим услышать больше. Поговори с нами, землянин.
Получив радиограмму от Хуана, что у него все в порядке, на базе успокоились и продолжили работу. Никто не пытался — да и не смог бы — жить по распорядку здешних шестидесятичасовых суток, так что очередной «рабочий день» окончился незадолго до полуночи. Далее следовало время отдыха. Для четверых из них это означало подготовку к праздничной, рождественской встрече прибывающего корабля.
Люди работали на примыкающей к куполу площадке, а тем временем вокруг собиралось все больше и больше дахианцев, привлеченных необычным зрелищем. Они стояли и молча, удивленно смотрели. Вышел Овербек и начал смотреть на туземцев — с таким же удивлением. Раньше подобного не случалось.
Посреди площадки высилось рождественское дерево. Редкие ветки, жесткие красноватые листья — оно ничем не напоминало елку, но, не обращая на это внимания, они развешивали блестящие самодельные игрушки и электрогирлянды, спаянные из запасных осветительных лампочек приборов. Перед деревом красовалась рождественская сцена с яслями, ослом и быком — собственноручное творение Хуана. Поднявшаяся луна, яркие, словно электрические лампочки, звезды Плеяд, кружевная пелена туманности — все это небесное великолепие заливало площадь холодным сиянием. А вокруг — узкие, высокие здания, громады крепостных башен и туземцы, слившиеся в сплошное темное кольцо, из которого сталью отсвечивали огромные глаза.
Файнберг и Тупта украшали «елку», Ногучи и Сарычев, лучшие певцы группы, репетировали. Из их ртов вылетали клубы белого пара.
И мирный город ВифлеемУснул спокойным сном.
По кольцу дахианцев прокатилось приглушенное «А-а-а-а!», и на площадку опустился флиттер.
Первым из машины вывалился Хуан, за ним следовал высокий туземец в стальном панцире. Давно ожидавший этого гостя Овербек сделал знак Раффаку, представителю Старейших; землянин и житель Айвенго вышли навстречу землянину и жителю Айвенго.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
