Вот только к английском языку в «Черноморце» 2007-го отнеслись безо всякой любви. Иначе не значилось бы на спинах стюардов на стадионе слово сразу с тремя (!) грамматическими ошибками: «STYUART».
Однажды великого Леонида Утесова попросили написать пожелание «Черноморцу» на новый сезон. И появился текст настоящего, обожающего свой город одессита:
«Когда заходит разговор о больших музыкантах, я гордо задираю нос: Гилельс, Ойстрах, Рихтер… Есть кем гордиться.
Заговорят о писателях – нос ползет еще выше: Бабель, Катаев, Олеша, Ильф, Петров!
О поэтах – нос уже на небесах: Багрицкий, Кирсанов, Инбер!
Но как только заходит речь о футболистах, нос раскрывает парашют и устремляется вниз.
Черноморцы! Умоляю, дайте ему в 1967 году взлететь если не в космос, то хотя бы в стратосферу. Ах, как это желает мое одесское сердце, которому не хочется покоя».
Утесов довольно рано уехал из Одессы в Москву, но за «Черноморец» переживал до конца своих дней. И, как рассказал мне Лещук, регулярно приезжал в гостиницу к команде, когда та играла в столице СССР. Моряки, вроде бы ничего не выигрывавшие, обладали удивительной способностью вызывать у людей огромную любовь. На каком краю света они бы ни жили.
Когда-то одним из символов футбола на стадионе ЧМП был диктор и телекомментатор Роман Светланов. Потом он уехал в Израиль. Сколько их, преданных болельщиков «Черноморца», эмигрировало!
Роман Карцев в книге «Малой, Сухой и Писатель» рассказывал: «У одного сапожника (он живет на Брайтоне лет двадцать) висят на стене фотография футбольной команды «Черноморец» и таблица розыгрыша. И он все годы отмечает результаты.
— Куда едешь? — спрашивает как-то меня.
— В Атланту.
— Там, говорят, красивый аэропорт… приедешь – я тебе сообщу, как они сыграли!»
Еще один из таких помешанных на «Черноморце» людей – Лeвинзон, давно живущий в Израиле. Он, правда, таблицу не заполняет. Зато на регулярные занятия плаванием приходит только в форме обожаемого клуба.
— Летом 2006 года я, правда, опростоволосился. Играл «Черноморец» с «Хапоэлем» на Кубок УЕФА. Несколько лет я внушал израильтянам, что их футбол не стоит ничего по сравнению с «Черноморцем». И тут мы встречаемся с ними – и с позором «горим» в обоих матчах. Я три дня не мог глаз поднять. В Одессе спрашивал своих друзей, как вчера сыграл «Черноморец» – и почти никто не мог ответить. Вчера, заметьте, а не месяц назад! Раньше такого быть не могло. Когда-то люди ходили на ЧМП с женами, с любовницами. Известен случай, когда во время телетрансляции жена увидела мужа на стадионе с любовницей. Их показали. Боже, шо там потом было!
— Вы на стадион регулярно ходили?
— С первого класса. Не всегда по билету – теперь это уже можно говорить, претензий не предъявят. Те дырки в заборе, думаю, и сейчас еще остались…
Прокопенко в нашем разговоре вспоминал: «Еще в 80-е годы подходит ко мне болельщик-еврей и умоляет: «Виктор Евгеньевич, нас тут минимум две трибуны! Ну поставьте кого-нибудь из наших!» Что я мог ему ответить? «Я бы поставил. Но где я вам его найду?» А где сейчас найти в Одессе две трибуны тех болельщиков?
Красочную картину эмигрантской любви к «Черноморцу» дополнил в 2007-м Лещук:
— Когда в конце 90-х вылетели в первую лигу, пошли десятки звонков из-за границы от болельщиков. Я с игровых времен живу в той же квартире, поэтому мой номер был известен им всем. Каждого члена семьи, вплоть до влучки, по именам знают! А потом в моей квартире меняли телефон, три месяца вообще все отключено было. И едва успели включить – болельщик позвонил! Эмигрант! В справочной, оказалось, узнал. Еще, помню, выезжаю с дачи на Каролино-Бугазе, и мне звонит болельщик из США. Еду довольно долго, возвращаюсь в Одессу, паркую машину – а мы все о «Черноморце» разговариваем. Я изумился: «Вы там миллионы зарабываете?» Ответ звучал так: «Ты за меня таки не волнуйся, ты за «Черноморец» волнуйся!»
Мой отец, вспоминая победный товарищеский матч сборной Одессы с миланским «Интером» в 60-м[20], о котором исписал когда-то целую общую тетрадь (сейчас бы делали такие программки!), за считанные секунды перечислил мне весь стартовый состав, хотя давно живет за океаном и в родном городе не был к тому моменту уже полтора десятка лет. Кстати, ни «Интеру», ни «Фламенго», ни «Сток Сити» – при судействе Тофика Бахрамова, кстати, — приезжавшим на товарищеские игры основными составами, не удалось унести из Одессы ноги. Как в матчах Кубка УЕФА и «Лацио», и «Вердеру», да и «Реал» еле «отскочил», сыграв вничью.
Биты были еще и турки – еще до Октябрьской революции, в 1914-м. О том матче Юрий Олеша написал стихи в петербургском журнале «Футболь» под псевдонимом Инсайд. О каждой из этих встреч на Соборке рассказывают легенды. Как и легендарном форварде 10-х – 20-х годов Александре Злочевском по прозвищу Сашка-Злот, которому якобы на ударную ногу повесили красную повязку с запретом на удары (иначе убьет!), а однажды во время матча в экзотических краях он-де и вправду убил сидевшую на перекладине ворот обезьяну…
* * *
Стоп! На Соборке, которую одесский летописец Борис Галинский назвал «футбольным клубом под каштанами», уже никто никому ничего не рассказывает. В чем я имел несчастье убедиться. Когда обнаружил там только шахматистов с доминошниками в обычный день, счел это недоразумением. Перед матчем-то Соборка наверняка будет бурлить!
Щас! Пришел за два часа до Кубка Интертото. Те же шахматы с домино, да рекламная акция каких-то фирмачей, да колокольный звон из Преображенского храма, где похоронен знаменитый градоначальник граф Воронцов. В том числе и тем знаменитый, что с его женой крутил роман Пушкин, сочиняя в Одессе главы «Евгения Онегина»…
А какая была Соборка раньше! Спорили до потери голоса, заключали пари. В стороне от спорщиков сидел древний дед с холщовой сумкой. К нему подходили двое, спрашивали, как сыграли одесситы в лохматом году. Тот доставал общую тетрадь, где был аккуратненько застенографирован каждый матч. Проигравший отдавал деньги победителю, а тот определенный процент – деду с холщовой сумкой.
Болельщики со стажем Леонид Шульман и Роман Шлепаков рассказали мне, например, о том, как Соборка узнавала результаты матчей «Черноморца», когда он выступал в первой союзной лиге. Ближе к девяти вечера набирали телефон «02» и произносили: «Это с Соборки. Как сыграл «Черноморец»?» Милиция безропотно рапортовала состав и голы. И пусть бы дежурный только попробовал огрызнуться – пулей бы вылетел!
Потому что за «Черноморец» в той Одессе болели все. На него ходила даже моя бабушка, которая дожила в Штатах до 101 года и получила от тогдашнего губернатора Калифорнии Арнольда Шварценеггера персональное поздравление со столетием. Нет, это я серьезно, хоть речь в этой главе и об Одессе! Бабушка до последних дней интересовалась, как там «Черноморец»…
Болели за моряков в том числе и клиенты тех самых «02». В непростых районах Одессы-мамы – скажем, на Молдаванке – ведь и рождались многие футболисты. На стыке 50-х и 60-х главной местной легендой был форвард Константин «Котя» Фуре. Он рос без отца и матери на углу улиц Канатная и Большая Арнаутская. Нравы – соответствующие. Как-то перед важной игрой Фуре подошел к тренеру Анатолию Зубрицкому с просьбой отпустить его домой – дескать, трубу прорвало. Тренер запретил, а для верности съездил домой к игроку и убедился, что с трубой все нормально. Фуре обиделся – и после матча проколол в «Москвиче» Зубрицкого все четыре колеса! Потом каялся, а тренер – смеялся и прощал… Представляете такое сегодня?!
Вернемся, однако, к Соборке. Особые страсти и там, и во всей Одессе кипели в дни дерби «Черноморец» – СКА. Один сезон 65-го года обе команды играли в группе А (то есть в высшей лиге), еще несколько – на ранг ниже. Одним из самых яростных фанов армейцев был Давид, водитель трамвая. Маршрут, на котором он работал, проходил через Соборку, «населенную» в основном болельщиками «Черноморца». Когда СКА проигрывал, возбужденная толпа окружала вагон и движение парализовывалось. Давид не протестовал, он понимал, что «наказание» за поражение естественно и справедливо. И только сидел в своей тесной кабинке и горько плакал. Зато как Давид «отрывался», когда СКА брал реванш! Десять минут его монолога пассажиры терпели стоически: выше футбола в той Одессе был, наверное, только юмор…
Болельщики СКА дразнили оппонентов «утопленниками». А их самих поклонники «Черноморца» обзывали… мобутовцами. Был в те времен одиозный африканский деятель – генерал Мобуту. Чтобы связать футбольную команду и политика с Черного континента, поклонникам моряков оказалось достаточно высокого воинского звания Мобуту…[21]
