И у самого входа он буквально врезался в одиноко стоящего Эсгрибура, который был удивлен этому факту не меньше.
— Энтоэн? — воскликнул он.
Но Солон ничего не отвечал.
— Энтоэн, мальчик мой, как ты здесь? Да… Да где ты вообще пропадал?
— Милорд, мне некогда объяснять…
Солон запинался на каждом слоге, но Эсгрибур терпеливо его выслушивал.
— Я должен проникнуть в зал с пиром.
— Ну так иди, я тебе не мешаю…
— Вы не понимаете, — настаивал на своем Солон, — все ещё живы?
— В каком смысле?
— Когда начнется пир, все умрут. Все до одного!
— О чем ты говоришь? Я не понимаю тебя.
— И не надо. За мной гонится стража. Вся стража замка.
— Что?
Но Солон более не мог задерживаться. Полностью проигнорировав порыв Эсгрибура он проскочил его и заскочил в зал, где его явно уже отчаялись ждать.
Шесть дубовых столов, стоящих последовательно, были завалены яствами и напитками. А весь пол был умощен теми самыми злополучными бочками, что предоставило ему видение в Зеркале.
— Стойте! — воскликнул он, что было мочи, но вряд ли кто-то его заметил среди этого шума.
Все были живы. Пока что. Но практически у каждого в руках был наполненный бокал с вином, а руки были подняты вверх. Они готовились выпить это. Выпить и умереть.
— Стойте! — воскликнул он ещё раз, скинув на пол злополучный шлем и зеркало на пол.
Шлем со звоном упал на пол, заставив многи содрогнуться и обернуться, а зеркало осталось невредимым, будто оно тоже было выковано из металла.
— Принц, — зашептали некоторые, но никто и не думал оставлять вино в покое.
А за маленьким столом, стоящем перпендикулярно остальным шести, с полным бокалом красного в руке стоял Хигель Рейхель и яростно изъяснял какую-то речь о свободе, праве и мире. Знали бы эти гост, чья кровь на этх руках.
Но здесь не было самого герцога Рейхеля. Нигде.
— И я, и все мои родственники и друзья, скорбят об утрате такого ценного бойца, моего брата не по крови, а по оружию, Хаффнере Ларгбуре. Он погиб…
— Стой! — прямо в лицо воскликнул ему Солон, когда приблизился поближе.
Хигель нахмурил брови и было очень ясно, что он ошарашен по поводу того, кого видел. Того, кто смог обмануть его и сбежать.
— О, мой принц, — с наглядной любезностью произнёс он. — Мы оставили надежды ждать вас.
А Хигель боялся. Солон буквально видел страх в его глазах. Страх того, что Солон сейчас расскажет много нового о племяннике герцога — а кому больше поверит это разноцветная толпа — не знал никто.
— Вино отравлено! — прокричал принц.
Улыбка исчезла с лица Хигеля.
— Ты смеешь обвинять меня в том, что я отравил вино? — спросил он. — Глупец, я и сам собирался его выпить.
— Не вас. Вино отравлено, но не вами.
— Что ты хочешь сказать? — презрительно спросил Хигель.
— Вам не понравится этот ответ. Но это вина вашего дяди.
Солон хотел дополнить всё это фразой «Которого вы хотели убить», но сейчас это было не слишком уместно.
— Как смеешь ты оскорблять его доброе имя.
— Не сейчас, Хигель. Разберемся потом.
Он повернулся к людям и громко произнес:
— Вино отравлено, господа!
Дверь открылась и в неё грузно вошел Эсгрибур. Он не пил вина. Это значит, что он бы выжил. Он бы всё узнал. Он бы спасся, и спаслась бы надежда.
В народе поднялись волнения, а Солон наконец-то заметил того, кого долго искал глазами. Скверное лицо с одним-единственным оком смотрело на него из занавеса. Он скрывался за ширмой, словно следил за происходящим и контролировал его.
— Этого не может быть, — пролепетал Хигель, — ты должен доказать, что это не клевета.
— Именем Королевы я приказываю схватить его, — и он указал пальцем на стоящего вдали Кривую Крысу.
Хигель мгновенно устремил на него взгляд и пальцами приказал своим стражникам привести его сюда. Однако в глазах Хигеля всё ещё читалось презрение по отношению к принцу, а так же недоверие к остальным.
Утихли лютни, на которых играли приглашенные элитные барды из Акры, перестали гудеть танцующи карлики, оставался слышен только гул толпы гостей. Из которого ни слова невозможно было разобрать, но понятно было только одно — начиналось волнение.
— Кто вообще этот бродяга? — спросил Хигель. Солону показалось, что он топнул ногой.
— Я не знаю его имени, но отравителем является он. Только не по своей инициативе, а по приказу…
— Не хочу это слышать.
— Я твой принц, — неожиданно для себя проговорил Солон. — И мне выбирать, что тебе слушать.
Хигель в очередной раз недовольно взглянул на Солона, и уголок его губ зашевелился, чтобы сказать что-то нелицеприятное, но за мгновение до этого всё же остановился. На глазах у всех знатных лиц Королевства это вряд ли добавило бы чего-нибудь хорошего.
— Мой лорд, — прохрипел Кривая Крыса, обратившись к Хигелю. Посл чего перевел взгляд своего глаза на Солона и ещё раз проговорил: — Мой лорд!
— Как он оказался здесь? — спросил Хигель. — Бродяга, ты тоже лорд?
Солон опередил Кривую Крысу:
— Он отравитель. А как оказался здесь — неизвестно.
Хигель на секунду задумался, а потом недоверчиво поднял свой прозрачный стакан с вином и понюхал его. Ещё на долю секунды помолчав, он наконец-то произнёс:
— Выпей из моего бокала, — и протянул вино Кривой Крысе.
— Милорд, я не пью вина, — проговорил он, но нотка тревоги в его голосе была уж более чем явной.
— Пей! — рявкнул Хигель, всё ещё продолжив держать стакан возле отравителя.
А что если Зеркало обмануло Солона и никакой этот Крыса не отравитель? И тем более отравитель ли сам герцог Рейхель?
Но Кривой Крыса что-то знал. Солон ожидал, что сейчас он бросится бежать, сломя голову и спасая свою шкуру, по дороге ещё прирезав кого-нибудь, но вряд ли в этом был смысл. Далеко он не убежал бы…
Он осторожно взял в руки бокал Хигеля и настороженно принюхался к нему. Жизнь или смерть?
Хигель, не отрывая глаз, смотрел на него, после чего Кривая Крыса наконец-то сделал первый глоток. Или сделал вид, что сделал. Но суровый взгляд Хигеля выдавал то, что пить надо больше.
И Кривой Крыса выпил. Выпил всю емкость одним глотком, после чего дрожащим голосом сообщил:
— Хорошее было вино.
Хигель нехотя улыбнулся, а Солон молча смотрел за происходящим. Они так и стояли, молча, пока не прошло несколько минут. Семь-восемь, не больше, обещанных двадцати не наступило.
Глаз Кривой Крысы налиля кровью и он в исступлении упал на пол, держась посиневшей рукой за горло. Казалось бы, он хотел разорвать его напрочь, но мощи в ослабевших руках не хватало для этого. Конвульсии длились несколько секунд, после чего тело Кривой Крысы затихло. И более не подавало никаких признаков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
