— Какого хрена здесь происходит? — крикнула она. Он не ответил. Ни единого слова.
— Вы слышите меня?
— Ни. Шагу. Дальше, — произнес он.
Несмотря на столпотворение на улице и на то, что говорил он почти шепотом, Тесла услышала его так же отчетливо, будто он сказал это ей прямо в ухо.
У Теслы промелькнула страшная мысль, и она тут же вы сказала ее вслух.
— Киссун? — спросила она.
На это он откликнулся:
— Киссун? — Он скривил губы. — Да он просто кусок дерьма. Откуда ты его знаешь?
Сразу же возник другой вопрос: если он не Киссун, но знает Киссуна, тогда кто же он?
— Так, просто имя, — ответила ему Тесла. — Доводилось слышать.
Лицо у него было что надо: желваки под кожей вздувались все сильнее, словно вот-вот лопнут.
— Просто имя? — повторил он, протянув к ней руку. — Киссун — не просто имя!
Тесла попятилась, но какая-то часть ее, вопреки здравому смыслу, вдруг обрадовалась противоборству. Она осталась на месте, даже когда он схватил ее за горло.
— Кто ты?
Ей стало страшно.
— Тесла Бомбек, — проговорила она.
— Ты — Тесла Бомбек? — переспросил он, не скрывая изумления.
— Да, — прохрипела она, — Может… отпустишь…
Но он лишь наклонился к ее лицу.
— Господи, — воскликнул он, и на губах у него заиграла кривая ухмылка — Та самая наглая сучка — Не понимаю, о чем ты.
— Ах, не понимаешь? Как же, как же. Ты пришла, чтобы отнять у меня все, ради чего я…
— Я не собираюсь ничего отнимать, — прохрипела Тесла — Врешь! — рявкнул Будденбаум и сильнее сдавил ей горло.
Защищаясь, она ткнула ему пальцем в глаз, но он не осла бил хватки.
— Искусство мое! — заорал он. — Ты не получишь его! Неполучишь!
Ей не хватало воздуха, чтобы спорить и доказывать свою невиновность. Все вокруг пульсировало в ритме ее сердца. Она пнула Будденбаума по ноге в надежде, что он упадет, но он, судя по выражению лица, ничего не чувствовал. Только повторял:
— Мое… Мое… — И голос его, и лицо, и толпа и улица с каждым ударом сердца становились все тоньше, бледнее, готовые исчезнуть.
— А мы знаем эту женщину? — спросил вдруг кто-то рядом с Теслой.
— По-моему, знаем, — отозвался другой.
Она не могла повернуться и взглянуть, кто там, но это было и не нужно. Она узнала по голосу. Это говорил глава местных привидений, с которым она познакомилась у Тузейкера, и он был не один.
Лицо Будденбаума уже подернулось легкой дымкой, но не успело окончательно исчезнуть, и вдруг Тесла увидела, как он посмотрел куда-то мимо нее и у него изумленно округлились глаза. Он что-то сказал; что именно, она не расслышала. Потом грянул гром, и справа над глазом у него появилась красная отметина. Тесла попыталась извернуться и понять происходящее, но тут пальцы Будденбаума разжались. Ноги у Теслы подкосились, и она опустилась на асфальт. Она села на корточки, хватая ртом воздух, а мозг тут же благодарно откликнулся, оценив ситуацию. Будденбаума застрелили. Это не отметина у него на лице, а след от выстрела.
Она не успела порадоваться. Едва рука ее коснулась асфальта, как ей стало не до него.
Всего один выстрел, и толпа пришла в движение. Смех и шутки мгновенно сменились испуганными воплями. Люди бросились врассыпную, и на перекрестке остались лишь тот, кто стрелял, и Тесла.
Д'Амур сунул пистолет в карман и пошел на середину перекрестка Человек, в которого он стрелял, стоял и не падал, хотя из раны на лбу текла кровь, и это само по себе предполагало применение магии. Несмотря на солнце и многолюдье, чье-то заклятие подействовало и продолжало работать. Чем ближе Гарри подходил, тем сильнее ныли его татуировки.
Кроме того, он обнаружил и другие знаки. Асфальт как будто стал ярче и приобрел текучесть, словно тянулся в центр перекрестка. Такая же яркость появилась в воздухе, где за мелькали какие-то тени, на мгновение заслоняя солнце. Дело было не в заклинании, и Гарри прекрасно это понимал.
Изменилась сама реальность, и она продолжала меняться: предметы делались зыбкими и теряли очертания, перетекая друг в друга.
Если так, то Д'Амур не сомневался, кто руководит этим: тот самый человек, которого он застрелил; тот, кто теперь повернулся к нему спиной, глядя на разбегающуюся толпу.
Гарри взглянул на Теслу. Она не шевелилась.
— Не умирай, — прошептал он и на секунду закрыл глаза, не в силах видеть сияние.
Аватары явились, Оуэн не сомневался. Он оглушал на себе их взгляды, и это было ни с чем. не сравнимое чувство. Как будто на тебя смотрит Бог, ужасный и прекрасный.
Будденбаум также понимал, что это чувствует не только он. Ни один человек из рассеявшейся толпы не обладал его знаниями, но все они — даже самые тупые и безмозглые — должны были ощутить, что происходит нечто исключительное. Пуля, ранившая Оуэна, задела и их: добавила им в кровь адреналина, заставила ожить и увидеть знаки, на которые они не обратили бы внимания. Это читалось по их лицам, искаженным от страха, полным благоговейного трепета, по их широко раскрытым глазам и дрожащим губам. Будденбаум представлял себе нынешнее событие иначе, но до людей ему не было дела. Пусть таращатся, думал он. Пусть читают молитвы. Пусть трясутся от страха. Сегодня они еще и не такое увидят.
Он перестал высматривать аватар — раз они уже здесь, какая разница, как они выглядят? — сел на корточки и потрогал землю. Правый глаз его был залит кровью, но видел он как никогда хорошо. Асфальт под ногами начал испаряться, и сквозь него блеснул зарытый здесь медальон. Оуэн положил руку на мостовую и застонал от удовольствия, как только его пальцы прошли насквозь теплый асфальт и рука потянулась к кресту.
Вокруг все пришло в движение. В воздухе слышались голоса (привидения, подумал Оуэн; что ж, чем больше участников, тем веселее), слева и справа возникли прозрачные фигуры (слишком совершенные для людей из прошлого; наверное, явились из будущего, дождавшись своего часа), под нога ми и над головой чувствовалась дрожь (когда он переделает мир по-своему, новое небо будет выложено мозаикой, а земля станет извергать молнии). И все это вызвала к жизни вещь, обладавшая силой, способной переменить мир, — зарытый на перекрестке крест. Он сейчас лежал в земле в нескольких дюймах от Оуэна.
— Какой ты красивый, — пробормотал Оуэн тем же тоном, каким разговаривал с хорошенькими мальчиками. — Ты очень, очень красивый.
Рука его погружалась все глубже в землю. Оставалось со всем немного, и…
Эрвин следовал за Теслой до тех пор, пока она не слилась с толпой. Тогда он остановился, глядя на царившую толчею. Докричаться до Теслы в таком шуме вряд ли удастся. Лучше подождать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
