Комментировать и уточнять эту цитату сегодня, пожалуй, излишне.
Отношения мои с маршалом Куликом были гораздо продолжительнее и складывались остро, с конфликтами, в определенный момент достигшими своего "пика".
Решения Кулика часто давали веские основания для критики. Дважды Герой Советского Союза, Маршал Советского Союза А. М. Василевский в своих воспоминаниях "Дело всей жизни" отмечает:
"Генеральный штаб и лица, непосредственно руководившие в Наркомате обороны снабжением и обеспечением жизни и боевой деятельности войск, считали наиболее целесообразным иметь к началу войны основные запасы подальше от государственной границы, примерно на линии реки Волги. Некоторые же лица из руководства наркомата (особенно Г. И. Кулик, Л. З Мехлис и Е. А. Щаденко) категорически возражали против этого. Они считали, что агрессия будет быстро отражена и война во всех случаях будет перенесена на территорию противника. Видимо, они находились в плену неправильного представления о ходе предполагавшейся войны. Такая иллюзия, к сожалению, имела место"{8}.
Моя оценка деятельности маршала Кулика в те годы не могла, естественно, выходить за рамки конкретного дела - создания новых пушек. И мне было, в частности, очевидно, что параметры, выдаваемые конструкторам, нередко произвольны, научно не обоснованы и приносят вред. Недооценка некоторыми руководителями ГАУ мощности пушек (как дивизионных, так и танковых и некоторых других) расходилась со взглядами нашего КБ.
Коль скоро об этом зашла речь, расскажу, к чему привели наши разногласия с маршалом Куликом. Нужно отдать ему справедливость, властность и нетерпимость не исчерпывали характера Кулика. В отличие от некоторых своих подчиненных он не боялся ответственности и порой, исходя из своего собственного понимания интересов дела и задач повышения обороноспособности страны, принимал решения более чем рискованные.
Один из таких случаев произошел некоторое время спустя после заседания Государственного Совета Труда и Обороны, на котором пушку УСВ приняли на вооружение. К тому времени Борис Львович Ванников стал наркомом оборонной промышленности, а я приехал из Приволжья в Москву, чтобы решить в наркомате ряд вопросов по новым работам КБ. Я уже закончил дела и собирался уходить из кабинета Ванникова, как раздался телефонный звонок. Борис Львович взял трубку:
- Ванников слушает! - Затем последовало: - Здравствуйте, Григорий Иванович... Грабин? Да, здесь, у меня...- Борис Львович обратился ко мне: Кулик просит, чтобы вы сейчас зашли к нему. Сможете?- Я ответил утвердительно.- Грабин сейчас выезжает...
Нарком положил трубку, сказал мне:
- Поезжайте, а потом зайдите ко мне - расскажете, в чем дело...
В приемной Кулика мне не пришлось ждать, адъютант тут же предложил войти:
- Маршал вас ждет.
Я впервые был в кабинете Кулика. Кабинет был очень велик, с высоченными потолками, с огромными окнами. У одного из окон стоял письменный стол раза в три больше обычного, на нем - соразмерный столу по величине письменный прибор.
Когда я вошел. Кулик поднялся мне навстречу, встали и находившиеся в кабинете Воронов и Засосов, новый председатель Артиллерийского комитета ГАУ, сменивший на этой должности Грендаля.
Поздоровавшись, маршал взял меня под руку, подвел к столу для заседаний, столь же внушительному, как и все в этом кабинете, усадил, а сам достал из сейфа кипу папок, положил передо мной и, ничего больше не объясняя, сказал:
- Читайте, мы подождем.
На титульном листе первой папки стояло: "Отчет об испытаниях 76-миллиметровой пушки Кировского завода для вооружения дотов". Папка была объемистая. Если читать подряд, уйдет много времени. А таких папок было несколько. Поэтому я решил читать только заключительную часть отчета
Поначалу ничто не вызывало тревоги. Пушка имела дефекты, которые легко устранялись по ходу доработки. Должен сказать, что конструкцию этой пушки я знал очень хорошо, знал и ее недостатки. Если бы маршал сразу объяснил мне суть интересовавшего его дела, на чтение отчетов и времени не пришлось бы тратить. Я продолжал листать материалы и отмечать огрехи конструкторов. И наконец, в одном из отчетов появилось: при испытании пушки на определенном режиме огня при большом числе выстрелов цилиндр противооткатных устройств разорвало.
В следующем отчете - тот же результат. Значит, закономерность. И я прекратил дальнейший просмотр материалов.
Этого и следовало ожидать от использованной конструкции противооткатных устройств: при интенсивной стрельбе происходит резкое повышение температуры тормозной жидкости и воздуха, которые не разделены специальной диафрагмой, в итоге давление резко повышается и цилиндр разрушается. Эта конструкция противооткатных устройств вообще непригодна для пушек, тем более для дотовского орудия, которое должно обеспечивать высокий темп огня и такой продолжительности, какая потребуется для отражения противника.
Сложив папки, я доложил маршалу, что материалы просмотрел и пришел к выводу, что разрушение цилиндра не случайно. Кулик спросил, что я могу по этому поводу сказать. Я ответил, что органический недостаток этой конструкции известен давно, пушка с таким противооткатным устройством непригодна.
Наступила напряженная тишина. В тот момент я еще не знал, что эта 76-миллиметровая дотовская пушка по приказу Кулика уже поставлена на валовое производство Кировским заводом, хотя она еще не была одобрена правительством. Желая сэкономить время, Кулик, таким образом, превысил власть и оказался в очень трудном положении. Поэтому моя уверенность в оценке пушки произвела на него неприятное и сильное впечатление
Меня же в ту минуту занимал и возмущал только один вопрос: как мог председатель Арткома Засосов разрешить к производству пушку с такой конструкцией? О пороке ее мог не знать Кулик, мог не знать Воронов - в конце концов они не были специалистами-конструкторами. Но Засосов непосредственно по долгу службы обязан был воспрепятствовать решению Кулика. Ведь могло случиться, что негодную пушку установили бы в дотах. К чему бы это привело, догадаться нетрудно. Положение складывалось невеселое. Пушки уже изготавливались, но выявление дефекта приостановило их отправку в укрепрайоны. Роль КБ Кировского завода в этой истории тоже была мне непонятна.
В этот весьма напряженный момент Кулик в полной мере проявил лучшие качества своего характера, а именно способность быстро принимать ответственные решения.
- Можно ли пушку исправить?- спросил он.- Этого требует обстановка.
- Можно, но потребуются большие переделки,- сказал я.
- Значит, можно?- повторил Кулик, вольно или невольно подражая в манере вести разговор Сталину, который по нескольку раз в разной форме задавал один и тот же вопрос, когда ему нужен был точный однозначный и твердый ответ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
