Через полчаса пути мы прибыли к узкому и довольно глубокому ущелью, в котором находился «вертоград заключенный». Это узкая и продолговатая лощина, длиной почти на две версты; по бокам ее поднимаются две крутые горы, а поперек преграждает ее стена нижнего пруда, а прежде и противоположная сторона долины также была замкнута подобною же стеною, отчего и произошло название «вертоград заключенный». Ныне место это сделалось собственностью одного из евреев-протестантов, который сперва содержал его по найму, а потом присвоил его вовсе себе, опираясь на покровительство английского консульства; вследствие этого весьма много потеряли арабы-феллахи, но также много выиграли иерусалимляне, ибо нынешний владелец этой долины развел здесь овощи и плодовые деревья и так украсил это ущедренное самою природою место, что один взгляд на него невольно переносит вас во времена Соломона. Вся земля разделена на участки, превосходно обработанные и обильно орошенные водою от ручья, бегущего по долине во всю длину ее. Померанцы, фиги, оливы, гранаты, виноград, сикоморы, тамарины, розовые, миртовые и другие благоуханные кустарники украшают эту долину Соломона. Посреди ее построена красивая дача в европейском вкусе, но с плоскою кровлею. На покатости горы лепится селение арабов-мусульман; им принадлежало это ущелье, но они не умели им пользоваться, а теперь, после тщетных усилий возвратить потерянную навсегда собственность, они рады быть работниками нынешнего владельца. Впрочем, они не оставляют попыток если не отобрать свое достояние, то по крайней мере отомстить за хитрое завладение оным, не понимая в своем простодушии, что всякая такая попытка лишь более укрепляет права нового владельца покровительством всемогущего английского консульства. Так, в 1859 году летом они подговорили соседей своих бедуинов из племени тамаритов осенью расхитить плоды «заключенного вертограда»; предприятие удалось, но со стороны хозяев последовала жалоба в консульство, оттуда в иерусалимский меджлис. Немедленно посланы были башибузуки для наказания виновных. Они схватили на вифлеемском рынке несколько тамаритов и повели в иерусалимскую тюрьму; дорогой тамариты сделали засаду и, будучи многочисленнее военной стражи, смело потребовали выдачи товарищей. Охраняя свою честь, башибузуки отказали; произошла стычка, в которой один из башибузуков был убит и несколько человек ранены; пленные были освобождены. Боясь последствий этого дела, паша послал немедленно занять Вифлеемский монастырь военным постоем, чтоб прекратить сношение тамаритов с Вифлеемом, откуда они получают свое продовольствие, а в случае общей опасности имеют в вифлеемитах союзников. Тамариты, опасаясь мщения паши, обратились в бегство: они немедленно откочевали со всеми своими пожитками в пещеру Одолла, находящуюся на берегах Мертвого моря, которая известна своею недоступностью и может в своих лабиринтах вместить целое население. Сношение с вифлеемитами поддерживалось через женщин и детей. По прошествии некоторого времени правительство успело однако залучить несколько тамаритов в иерусалимскую тюрьму. Дело, как слышно было, кончилось выкупом и перемирием, ибо довести до крайности бедуинов правительство турецкое, чувствуя свое бессилие, боится.
Самое живописное место заключенного вертограда есть то, где из скалы стремится с шумом в долину источник, и около него высятся развалины какого-то древнего здания, которое арабы, здесь поселившиеся, называют «дворцом Соломона». Может быть, и действительно это остатки здания, сохранившиеся от времен мудрого царя, так же как сохранился и его водопровод. Известно, что Соломон, ущедренный мудростью и богатством, любил часто уединяться в этой долине, обильной водою и тенью. Покатости гор, между которыми заключено это место, были одеты виноградниками и разными деревьями: сюда по воле его были собраны отовсюду благовонные деревья, кустарники и травы. Посреди саронских роз и лилий, посреди гранатов, кипарисов, алое, нардов, шафранов, киннамонов, мирр и бальзамов он прохаживался по этим горам, и весь сад при малейшем движении ветра дышал благовониями. Тут возносились палаты из кедрового дерева с серебряными колоннами, полом, выложенным золотом, и стенами, одетыми пурпуром. Прохаживаясь и теперь в этой долине, кажется, слышишь, как изображаемый в книге Соломона Песнь Песней жених с приближением весны вызывает свою возлюбленную на прогулку по этому саду: «востани, – говорит он, – прииди ближвяя моя, добрая моя, голубица моя. Яко се зима прейде, дождь отъиде, отъиде себе: цвети явишася на земли, время обрезания приспе, глас горлицы слышан в земли нашей. Смоквь изнесе цвет свой, винограды зреюще даша воню» (Песн 2, 10–13). Здесь сиживал Соломон под тенью пальм и вкушал плоды дерев своих; или, вставши рано, шел в сад и смотрел, цветет ли винная леторосль, образуется ли гроздь и цветет ли граната, или приказывал ловить малых лисиц, которые портили виноградник. Однако этот эдем и услада Соломона вовсе не успокоили его. Наша бессмертная душа, предназначенная к высшим и особенным наслаждениям, хотя и легко пленяется образом земного счастья, никогда не находит в нем полного успокоения. Еще пока издали смотрим мы на эти вещи, тогда манит нас прекрасная надежда, но едва дотронешься до них рукой, они вянут и бледнеют. Послушаем, что говорит об этом сам древний мудрец: «Возвеличих творение мое, создах ми домы, насадих ми винограды. Сотворих ми вертограды и сады и насадих в них древес всякого плода. Сотворих ми купели водныя (пруды), еже напаяти от них прозябение древес. Собрах ми злато и сребро и имения царей и стран; сотворих ми поющих и поющия и услаждения сынов человеческих, виночерпцы и виночерпицы. И возвеличихся, и приложихся мудрости паче всех бывших прежде мене во Иерусалиме: и мудрость моя пребысть со мною. И все, егоже просиста очи мои, не отъях от них, и не возбраних сердцу моему от всякого веселия моего, яко сердце мое возвеселися во всяком труде моем: и сие бысть часть моя от всякого труда моего. И призрех аз на вся творения моя, яже сотвористе руце мои, и на труд, имъже трудихся творити: и се вся суета и произволение духа, и несть изобилие под солнцем. Смеху рекох: погрешение и веселию: что сие твориши?» (Еккл 2, 4–12). Не забудем, что в вертограде заключенном царь-поэт написал те вдохновенные песни, в которых пророчески воспевает он Церковь невесту Христову под образом смуглой суламитянки.
При долине «заключенного вертограда» есть узкое ущелье между двумя огромными скалами, которое соответственно наклонности скал понижается к садовой долине. В этом каменном ущелье видите три огромные пруда, высеченные большею частью в скале, в небольшом один от другого расстоянии, занимающие всю покатость ущелья, в прямой линии один за другим. Хотя в Палестине глаз легко свыкается с кроением скал, однако вид этой исполинской работы не может не возбуждать удивления. Все три пруда четвероугольной формы, имеют одинаковую ширину, то есть 90 шагов. Верхний пруд – самый малый, почти квадратный, и имеет длины 150 шагов; я застал его полным воды; этот водоем самый мелкий и в значительной части сложен из больших камней. Второй пруд ниже первого, более иссечен в скале, имеет 175 шагов длины и глубже первого, но воды в нем меньше. Третий, самый нижний и больший пруд имеет 230 шагов длины и самый красивый, ибо почти весь иссечен в натуральной скале, и вокруг спускаются в него гладко вытесанные ступени, шириною около двух аршин, а вышины на пол аршина. Все это сделано для купанья, чтобы каждый мог купаться и сойти глубже или мельче. Нижний пруд самый глубокий, ибо имеет 50 обыкновенных сходов в прямой линии до самого дна, что составит почти двадцать пять аршин глубины. Чрез эти иссеченные в скале ступени каждый пруд суживается на дне и расширяется вверху. Частью насыпь, частью натуральная скала составляют границу между прудами, но все соединяет подземный канал, и когда вода наполнит верхний водоем, тогда ее пускают в средний, а потом в нижний, который оканчивается отвесною стеною, сложенною из огромных камней во всю глубину долины «заключенного вертограда». Чрез малое, нарочно оставленное в стене отверстие вода падает отсюда и образует в долине ручей. От «источника запечатленного» вода течет каналом в верхний пруд, но одна она не могла бы наполнить столь огромных систерн и потому подземные водопроводы провожают воду из всех ближних источников, которых есть несколько; а сверх того огромные скалы, образующие это ущелье, имеют в боках своих малые ровики или пруды, высеченные с таким искусством, что вся вода дождевая стекает с гор в эти пруды и из них в большие водоемы.
