Очнувшись, Зандира, обвела взглядом комнату и, не обнаружив никого, поняла, что не чувствует своё тело. Не было сил шевельнуть ни рукой, ни ногой. Попыталась повернуться, но будто что-то, невероятно тяжёлое, давило на неё. В панике, она стала лихорадочно дёргаться, щипать себя, чтобы попытаться ощутить своё тело. Ей это удалось. Постепенно, ощущения вернулись, но тут, ужасающая догадка пронзила её сознание. «О, Всевышний, он убил его! Что же я наделала?!». Она, еле-еле смогла поднятся на ноги и, опираясь руками на стену, вышла из комнаты. Услышав чьи-то шаги, она, собрав все силы, прибавила шаг и подошла к краю лестницы, ведущей вниз. Там, в большом нижнем холле, стоял Кемаль. С его одежды стекала вода, руки висели безвольными плетьми, ничего не выражающий взгляд был устремлён в пол. Она поняла, что случилось то страшное, о котором она догадалась. Ещё стараясь отогнать от себя эту чудовищную догадку, она, сначала тихо, потом громче, спросила.
— Кемаль, что с тобой? Что случилось?
Кемаль поднял глаза и она всё поняла. Негнущимися ногами она ступила на первую ступень, взвявшись рукой за перила. Но остатки сил были исчерпаны, ноги подкосились и Зандира покатилась вниз по лестнице. — Теперь мы смогли увидеть всё так, как было на самом деле.
Голос Шалтира зазвучал внезапно, из ниоткуда, заставив вздрогнуть Генри. Сбросив оцепенение, Генри открыл глаза, чувствуя руки своих сопутешественников. Они снова были в доме Шалтира. Генри посмотрел на Кемаля и увидел, в чёрных, как смоль, волосах юноши, в нескольких местах, появилась проседь. Скорбные складки в уголках губ стали глубже и длиннее. А глаза, как-то мгновенно ставшие почти бесцветными, были полны слёз отчаяния.
— О небеса, какая чудовищная правда! Это безумие! Я убийца, — шептал Кемаль.
— Как отобрать зерно от тухлых плевел?Как правду отличить от гнусной лжи?не провалиться в омут преступленийНе затушить огонь своей души?Ответ: Всевышний подарил нам разум,Лишь разбуди его и размышлять заставь,
Сожалею, юноша, что, открыв вам глаза на истинный ход событий, я причинил вам боль. Но такова реальность. Людям свойственно идеализировать одних и с отвращением относиться к другим, хотя порой, они этого не заслуживают. Но всё произошло так, как произошло и исправить, к великому сожалению, уже ничего нельзя. Вы допустили страшную ошибку, поддавшись импульсу злобы и ненависти. Все герои этой драмы сами дали повод для того, чтобы в их судьбы вмешалось нечто и разрушило их жизни. Вероломство одного повлекло за собой нравственное падение другого. Но уже поздно рассуждать об этом, теперь остаётся только уповать на милость Всевышнего к погибшим. Это урок для всех. Взывайте к разуму, стучитесь в его двери, чтобы распахнув их, выйти на прямую дорогу понимания. Не ленитесь и не уповайте на Всевышнего, он уже всё сделал для нас. Теперь выбор за нами. Не ведите себя беспокойно, яростно, озлобленно, не позволяйте отчаянию, ненависти овладеть вами, иначе этим вашим поведением вы будете развлекать дьявола, в тоже время огорчать бога, — голос Шалтира звучал, как громовые раскаты, возносясь к потолку и гулким эхом разлетаясь по комнатам дома.
Кемаль был тих и сосредоточен. Он сидел, качаясь из стороны в сторону, погружённый в свои мысли и казалось, даже не слышал Шалтира. Но потом он поднял глаза и Генри увидел, в них хрупкие ростки будущего понимания.
— Но как же мне теперь жить с этой болью? Ведь всё то время, которое господь отмерил мне для жизни, я буду помнить и снова переживать этот кошмар, — тихо сказал Кемаль, — и я не хочу этого, значит, выход один, я должен уйти, ибо боль мою не сможет ни понять, ни исцелить даже самый талантливый и искусный лекарь.
— Нам память для того дана, Чтоб жизнь свою могли исправить.
В вашей истории каждый получил то, что заслуживал. Вы заслужили вечное раскаяние и возможность постараться замолить грехи всей вашей семьи. А вы сейчас хотите устраниться от этого. Но помните, «от кармы никуда не уйти, берёшь в долг в этой жизни, а расплачиваться за него будешь вечность». Не берите в долг, живите на те средства, которые у вас есть.
— Значит, я должен просить за них, хотя они так жестоко поступили со мной, но разве в этом есть справедливость? — Кемаль тряхнул головой.
— Какой смысл вы вкладываете в это слово?
— А разве слово «справедливость» имеет несколько смыслов? Мне кажеться, он один, — Кемаль поднял глаза на Шалтира.
— Увы, мой друг, ваша уверенность ошибочна. Что справедливо для одного, может быть убийственной позицией для другого. Мы ещё не знаем, кто больше всех пострадал в этой трагедии, куда Высшие силы отправят их души, мы не узнаем. Поспешное решение может привести вашу душу к полному уничтожению, это я вам могу утверждать с полной уверенностью, ибо знаю правду. Вы, конечно же, можете распоряжаться собой, как вам будет угодно. Но видимо вы не знаете, что в этом случае, ваша душа потеряет право на существование и раствориться без остатка. А хотите ли вы этого так истово, как истово ваше желание уйти из жизни? Всё простить, значит всё понять. Доверьтесь мне и обретёте покой, а тогда, в следующей реинкарнации, будете кармически чисты и сможете продолжить свой путь по правильной дороге, которая приведёт тебя к порогу обитания Всевышнего, творца всего мироздания. И награда господа превзойдёт все блага земные. И поймёшь тогда истину. Кемаль, тебе отмерена долгая жизнь, за это срок ты сможешь приобрести много знаний. Но, имея все знания только для себя, ты не имеешь ничего. Неси своё понимание людям, отдавай его без остатка человечеству, тогда получишь прозрение в вечности. Тебе откроются другие миры, в которых ты будешь проходить новые университеты, чтобы вновь вернуться к порогу создателя и снова уйти на другое назначение. И так до бесконечности, в которой вечность. Задавались ли вы вопросом о смысле вашего прихода в этот мир?
— Нет, — тихо ответил Кемаль, — я никогда не думал об этом, я просто жил, встречая рассветы и закаты.
— Вот видите, это одна из ваших ошибок. Каждый человек должен задать этот вопрос и найти на него ответ. Кто знает, может вы пришли в этот мир именно для того, чтобы искупить грехи ваших родных?
Кемаль молчал, обдумывая услышанное. Шалтир и Генри тоже не проронили ни слова. Генри смотрел на юношу и думал о том, сколь всё-таки сложен и извилист жизненный путь людей, что казалось очевидным, может иметь абсолютно противоположное значение. «Каждая человеческая судьба может быть ласковой матерью, а может быть жестокой мачехой. А что такое судьба? Это то, с чем человек рождается или то, что он сотворил за всю свою жизнь, а может то и другое вместе? Всё что происходит с нами, что это — случайность или закономерность? Проследить цепь собитий, преведших к тому или иному финалу, невозможно или, всё-таки, реально? Ну вот, опять множество вопросов и моя задача найти ответы, я это прекрасно понимаю. Но что же посоветовать этому юноше? В праве ли я чтото советовать ему, пока сам не уверен в своих силах и знаниях?» думал Генри и поймав на себе взгляд Шалтира, смутился. Ему показалось, что тот прочитал его мысли и улыбка тронула губы Первого Радужного Адепта Шалтира.
— Я хочу показать вам ещё кое-что, — сказал Шалтир, повернувшись к своим гостям, — возьмёмся за руки и приготовимся видеть.
Все трое взялись за руки, комната снова исчезла. Их астральные тела оказались в бедной лачуге. На нищенской постели лежал больной, измождённый старик. Возле него, тихо плача, сидела пожилая женщина. Скорбь избороздила её лицо глубокими морщинами. Скрюченные, непосильной работой, руки, в узелках тёмных вен, бессильными плетьми лежали на коленях.
— Вот, Синдхка, чувствую, смерть моя уже здесь, она обдаёт меня своим дыханием. Мы с тобой прожили долгую, но несчастливую жизнь, — едва шевелил губами старик, — моё сердце плачет оттого, что теперь ты останешься совсем одна и некому тебе помогать. Ах, если бы тогда мы не отдали нашего сына твоему брату, он был бы теперь твоим помощником. А так боги забрали его у нас.
— Метхун, не вини себя, мы же хотели как лучше. Ребёнок был слаб и мы понадеялись, что поход к святым местам будет ему на пользу. Мы думали, боги дадут ему жизненных сил. Но значит, им он был нужнее, раз они призвали его, — женщина промакнула слёзы, — а может, они послали испытания нам? Может мы, в тех жизнях провинились перед богами, поэтому и прожили эту жизнь так тяжело?
— Может быть, Синдхка, может быть. А наша единственная дочь тоже виновна? Мы ждали её, назвали именем богини Лакшми, думали, она будет счастливой, а она родилась калекой! Умная и красивая, но кому нужны ум и красота, если она не может работать. Горе, горе шло с нами рука об руку всю жизнь. Смерть уже подобралась ко мне очень близко. Прости меня за всё, Синдхка, ты была хорошей женой.
