Попрощавшись с Пахомием и братией, Макарий возвратился в свою келью.
7. Этот небесный человек мне рассказывал: «Я решил, что пять дней ум мой не будет отдаляться от Бога и думать о чем — либо материальным, но только внимать Богу, погрузившись в премирные созерцания. Рассудив так, я заперся в келье, и ворота во двор тоже запер, чтобы не откликаться, если кто — нибудь придет, и встал в понедельник на молитву. Я приказал своему уму: «Смотри, не сходи с небес. Там ты встретишь Ангелов, Архангелов, все вышние Силы, Херувимов, Серафимов и Бога Творца всего. Там продолжай мыслить, не сходи ниже неба, не впадай в материальные помыслы».
Так я провел два дня и до того разозлил беса, что он обратился в пламень огненный и сжег все вещи вокруг меня в келье. Даже циновка, на которой я стоял, и та вспыхнула. Мне уже показалось, что огонь и на меня перекинется, и от страха на третий день я отступил от премирного созерцания и вернулся к созерцанию мирских вещей и к материальным помыслам, чтобы то созерцание не стало мне поводом к превозношению.
2. Того же автораВ Египте по дороге в Скит есть гора под названием Ферми. На ней поселилось до пятисот подвижников. Среди них был и Муж по имени Павел, знаменитый монах. За долгое время подвига он стяжал такой образ жизни: никогда не работал, не вел дела, ничего ни от кого не брал, за исключением дней, когда ел, но его делом была непрерывная и непрестанная молитва. Он по памяти совершал триста молитв в день. У него за пазухой были камешки, и с их помощью он считал молитвы, бросая с каждой молитвой один камушек на землю.
Как — то Павел зашел к Великому Макарию, прозванному Горожанином, и сказал:
— Авва Макарий, во мне мучительная тоска.
Тот попросил его сказать о причине тоски. И Павел рассказал:
— В деревне живет дева, которая совершает подвиг вот уже тридцать лет. О ней мне рассказывали, что ест она только по субботам и воскресеньям, а в те пять дней, которые не ест, прочитывает семьсот молитв. Узнал я об этом и расстроился: мужчины по природе превосходят женщин телесной крепостью, а больше трехсот молитв прочесть я не могу.
— Вот уже шестьдесят лет как я монах, — ответил Макарий, — и все это время моим уставом были сто молитв в день, а в остальное время я зарабатываю себе на еду и беседую с братьями, надеюсь, даю им хорошие советы. Но совесть меня не осуждает за нерадивость, а ты триста молитв произносишь, и совесть тебя осуждает. Очевидно, ты молишься не в чистоте сердца. Ты можешь и больше молиться, но не молишься.
3. Его жеФивейский аскет Дорофей жил в пяти верстах от Александрии в пустынном месте. О нем я слышал от святого Исидора, пресвитера, отвечавшего в александрийской церкви за прием странников. К нему я пришел сначала с просьбой о пострижении. Он пошел со мной за город, привел к аскету Дорофею и передав меня ему из рук в руки, попросил возложить на меня монашеские послушания.
Старец Дорофей вел очень суровую жизнь: целый день, даже в полуденный зной, он ходил по приморской пустыне, собирал камни и строил из них кельи, которые по телесной немощи могли построить себе не все. Я спросил его:
— Зачем ты так делаешь, отче. Ты уже так стар, зачем убивать свое тело невыносимым зноем?
— Не солнце меня убивает — я сам себя убиваю, — ответил старец.
Он съедал шесть унций хлеба в день, иногда прибавляя немного зелени, и выпивал небольшую кружку воды. Бог свидетель, никогда я не видел, чтобы он вытягивал ноги или сидел без дела на циновке или кровати. Всю ночь он сидел и плел веревки из пальмовых веток, чтобы прокормиться. Вот, думаю я, какого подвига он достиг. Но от других подвижников, которые с ним были хорошо знакомы (а у него были и ученики), я узнал, что он с молодых лет придерживался такого образа жизни: никогда не ложился спать, но только во время работы или еды ненадолго закрывал глаза, так что бывало, если во время еды его слишком клонило ко сну, то кусок хлеба выпадал у него изо рта.
Однажды я стал его убеждать прилечь на циновку и немного поспать. Я горячо его упрашивал об этом, а он печально сказал:
— Если ты ангелов убедишь немного поспать, то убедишь и того, кто ревностен в ангельской жизни.
Как — то он послал меня в девятый час принести воды из колодца. Но на дне колодца я увидел змею, стремглав помчался к старцу и закричал:
— Мы погибли, авва, в колодце змея.
Он с достоинством улыбнулся, слушая меня, и, покачав головой, сказал:
— А если дьявол решит во все колодцы набросать аспидов (ядовитых змей), черепах и всяких ядовитых гадов, ты что же, совсем перестанешь пить?
Он подошел к колодцу, набрал воды и, перекрестив, выпил ее. А мне сказал:
— Где знамение Креста, там не совершит своей злобы сатана.
—
4. Из ПатерикаАвва Даниил рассказывал об авве Арсении: «Как — то он позвал моих отцов авву Александра и авву Зоила и, смиряя себя, сказал:
— Так как бесы со мной сражаются, и я не знаю, может быть, они похитят меня во сне, потрудитесь со мной этой ночью и понаблюдайте, чтобы я не заснул во время всенощного бдения.
Вечером они сели, один справа, а другой слева от него, и молчали. Потом эти отцы рассказали:
— Мы засыпали и просыпались, но не видели, чтобы авва Арсений дремал. А утром, Бог знает, по своей воле он это сделал, что задремал, или поистине природный сон его охватил, только он трижды зевнул и тотчас вскочил и спросил:
— Правда, что я задремал?
— Не знаем, — ответили мы».
2. Он же рассказывал об авве Арсении: «Он всю ночь пребывал в бдении. А когда брезжил рассвет и человеческая природа понуждала его ко сну, он говорил, обращаясь к своему сонному телу:
— Вставай, злой раб, — и немного перехватив сна, тотчас вставал».
3. Авва Арсений сказал: «Монаху достаточно одного часа сна, если он подвижник»
4. Авва Виссарион говорил: «Сорок дней и ночей я стоял, опираясь на ветки кустов, и не засыпал, чтобы победить сон».
5. Он же сказал: «Сорок лет я не ложился на бок, но спал только сидя или стоя». Этот старец провел весь свой век, как птицы небесные, безмятежно и вдали от мирских забот. У него не было никакого имущества на земле, даже самого незначительного, даже ни одной книги, а только плащ и то драный. Он никогда не заходил в дом, но всегда стойко проводил все время в пустынях и безлюдных местах под открытым небом, терпя холод и зной. Так он возвысился над телесными нуждами.
Когда ему случалось сходить в населенное место, то подойдя к какому — нибудь скиту, садился за воротами и плакал, будто спасшийся после кораблекрушения моряк о погибшем корабле. Когда его спрашивали, почему он плачет, он отвечал:
— Я потерял богатство, прежнюю славу и благородство. Теперь я несчастен, хотя все это у меня было.
Его приглашали войти в монастырь и принять участие в трапезе, но он отказывался. Ему приносили хлеб со словами:
— Возьми хлеб, и Бог в силе вернуть тебе все, что ты потерял.
Старец принимал хлеб с великим стенанием:
— Не знаю, смогу ли я вернуть потерянное. Но искать это по мере сил я никогда не прекращу.
И так он закончил свой путь».
Глава 18: О том, как нужно заботиться о теле и каковы правила аскетизма и воздержания
1. Из жития святого АнтонияАнтоний Великий, когда собирался есть или спать или удовлетворить еще какую — нибудь телесную потребность, чувствовал стыд, потому что всегда видел перед собой только разумную часть души. Много раз, когда он садился есть вместе с монахами, то вспоминал о духовной пище и тогда просил позволения покинуть трапезу и уходил подальше от них, считая, что покраснеет от смущения, если его увидят за едой.
Ел он в одиночестве ради телесной нужды. Когда ему зачастую приходилось есть вместе с братьями, то считал это позором. Поэтому он начинал открыто говорить за трапезой душеполезные речи. Он говорил, что всякий промежуток времени нужно уделять душе, а не телу и только самую малость по необходимости отводить телу, а во всем прочем размышлять только о душе и искать ее пользы. Иначе душу увлекут телесные наслаждения, и тело окажется у них в рабстве. Об этом и сказал Спаситель: Не заботьтесь, что нам есть? или что пить? и не превозноситесь. Это все ищут и язычники в миру. А ваш Отец знает, что вы во всем этом нуждаетесь. Ищите же Царствия Божия, и все это приложится вам (Ср.: Мф 6, 32–33).
2. Великий Евфимий говорил, что лучшее воздержание — то, когда ешь не досыта, а остаешься с чувством голода. Словом, нужно есть чуть меньше, чем нужно.
2. Из жития святой СинклитикииБлаженная Синклитикия говорила, что не всякий подвиг похвален. Бывает подвиг, навязанный врагом рода человеческого, и ученики его совершают этот подвиг. Как отличить божественный царственный подвиг от насильственного бесовского? Божественный подвиг всегда знает меру. Все время твоей жизни пусть будет единым правилом поста. Не нужно четыре или пять дней ничего не есть, чтобы на следующий день наесться разной пищи и загубить весь смысл поста. Любое нарушение меры тлетворно. Если ты потеряешь меру, то все равно, что утратишь оружие, и во время битвы нечем тебе будет сражаться, и ты немедленно попадешь в плен. Наше оружие — тело, а воин — наша душа. И о том, и о другом требуется по необходимости заботиться.
