На это Халил тогда ответил: «Следующий век принадлежит исламу».
Борис рассмеялся. «Вы говорите об этом уже тысячу лет. Я скажу тебе, от кого вам ждать поражения, – от ваших женщин. Они не будут больше мириться с той чепухой, которую вы несете. Рабы восстанут против своих хозяев. Я знаю, как это случилось в моей стране. В один прекрасный день женщины устанут носить паранджу, получать побои, быть жертвами проклятых мужчин, сидеть дома и жить безрадостной жизнью. И когда этот день настанет, таким людям, как ты, и вашим гребаным муллам нужно быть готовым к переговорам с женщинами».
«Будь ты мусульманином, я бы посчитал твои слова богохульством и убил на месте».
«Да пошел ты», – бросил Борис, резко ударил кулаком Халила в солнечное сплетение, повернулся и ушел, оставив согнувшегося Халила жадно глотать воздух.
Халил знал, что Борис уже не жилец, да и сам Борис понимал это, поэтому инцидент остался без каких-либо последствий. Поступок Бориса был сродни плевку осужденного в глаза своему палачу.
Но надо отдать должное, русский, несмотря на его богохульство, пьянство и высокомерие, был прекрасным инструктором. Он знал Америку и американцев. Свои знания он приобрел не только за время пребывания в Америке: Борис в свое время работал в секретном тренировочном лагере КГБ, где обучали русских шпионов для нелегальной работы в Америке.
Борис как-то упомянул об этой тайне. Спьяну, разумеется, и сказал, что это одна из последних строго охраняемых тайн бывшего КГБ. Во время пребывания в лагере Борис пришел к пониманию души и психологии американцев, а не только изучил их образ жизни. Он рассказывал: «Бывали моменты, когда я считал себя американцем. Помню, пошел как-то на бейсбольный матч в Балтиморе, и когда зазвучал государственный гимн Соединенных Штатов, я встал и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Но разумеется, я испытываю такие же чувства, когда слышу „Интернационал“, – с улыбкой добавил Борис. – Наверное, у меня раздвоение личности».
Халил вспомнил, как сказал тогда Борису: «Ничего, пока у тебя не начнется раздвоение преданности, ты будешь жив и здоров».
Треск из динамика внутренней связи оборвал воспоминания Халила. Раздался голос капитана Фиске:
– Мистер Перлеман, прошу прощения за болтанку, но это типичное явление над горами.
Халила удивило, почему капитан извиняется за то, что не в его власти, а во власти Аллаха.
Капитан Фиске продолжил:
– Минут через двадцать болтанка исчезнет. Согласно полетному плану мы пересечем штат Колорадо в юго-западном направлении и пролетим над местом, которое известно как «Четыре угла» – здесь сходятся границы четырех штатов: Колорадо, Нью-Мексико, Аризоны и Юты. Затем продолжим движение на юго-запад через северную часть Аризоны. Вы сможете увидеть пустыню и высокогорные плато.
За свою жизнь Халил столько раз видел пустыню, сколько не видели оба пилота вместе. Он снял трубку и сказал:
– Прошу вас, предупредите меня, когда мы будем пролетать над Большим каньоном.
– Хорошо, сэр. Каньон будет справа, но, боюсь, вы мало что увидите с такой высоты.
Халила совершенно не интересовал Большой каньон. Просто требовалось, чтобы его разбудили, если он уснет.
– Спасибо. И не стесняйтесь, будите меня, когда будем подлетать к каньону.
– Хорошо, сэр.
Халил откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он снова подумал о полковнике Каллуме и похвалил себя за то, что принял верное решение, позволив ангелу смерти разобраться с этим убийцей. Теперь предстоял визит к лейтенанту Уиггинзу. Тот, как ему говорили в Триполи, был сумасбродным человеком, не имел устоявшихся привычек, не отличался пунктуальностью. Именно по этой причине, а также потому, что Уиггинз завершал список, в Калифорнии Халила ожидала помощь. Помощь ему, конечно, не требовалась, но последняя часть миссии была самой опасной, а также, как вскоре узнает весь мир, самой важной.
Халил погрузился в сон, и ему снова приснился преследующий его человек. Это был странный сон, они оба летели над пустыней, Халил впереди, а преследователь сзади. А над ними летел ангел смерти, и Халил чувствовал, что ангел размышляет, до какого из мужчин дотронуться и сбросить на землю.
Снова затрещал динамик внутренней связи, и Халил моментально проснулся, чувствуя, как по лицу струится пот.
– Подлетаем к Большому каньону, мистер Перлеман, – сообщил пилот.
Халил глубоко вздохнул, откашлялся и ответил:
– Спасибо.
Он поднялся с кресла, прошел в туалет, вымыл лицо и руки холодной водой. Вернувшись в кресло, он посмотрел в иллюминатор, но практически ничего не увидел. Тогда Халил снял трубку радиотелефона и набрал номер. Ему ответил мужской голос:
– Алло.
– Говорит Перлеман. Простите, что разбудил вас.
– Это Танненбаум. Ничего страшного, я сплю один.
– Очень хорошо. Я звоню, чтобы узнать, как наши дела.
– Здесь хорошая деловая обстановка.
– А что наши конкуренты?
– Их пока не видно.
Обмен условными фразами завершился, и Халил предложил:
– Нам нужно встретиться.
– Встретимся, как запланировано.
Закончив разговор, он вздохнул и снял трубку телефона внутренней связи.
– Алло.
– Слушаю вас, мистер Перлеман, – ответил капитан.
– Я позвонил партнеру, и у меня снова меняются планы.
– Понял, сэр.
Борис учил Халила: «Мистер Перлеман не должен чересчур извиняться за то, что во время полета у него меняются планы. Мистер Перлеман еврей, он платит хорошие деньги и желает получать услуги за свои деньги. Бизнес на первом месте, а все остальные неудобства его не касаются».
Поэтому Халил спокойно сказал пилоту:
– Теперь мне надо в Санта-Монику. Думаю, это не проблема.
– Конечно, сэр, – согласился пилот. – Полетное время чуть больше.
Халил это знал.
– Отлично.
– И с диспетчерской службой в такой ранний час проблем не будет, – добавил капитан Фиске.
– А сколько нам лететь до Санта-Моники?
– Сейчас я введу координаты, сэр... так, время полета около сорока минут, значит, в городском аэропорту мы можем быть около шести утра. Но нам придется немного снизить скорость, чтобы прилететь туда уже после шести, поскольку раньше этого времени в курортном городе полеты запрещены из-за шума.
– Я понял.
Через сорок минут «лир» начал снижаться, и Халил увидел впереди горный хребет, освещенный лучами поднимающегося солнца.
Капитан Фиске снова вышел на связь.
– Мы начали снижаться, сэр, поэтому пристегните, пожалуйста, ремни безопасности. Впереди горы Сан-Бернардино, а внизу вы можете видеть огни восточной окраины Лос-Анджелеса. Аэропорт Санта-Моники будет слева, вблизи побережья океана. Мы приземлимся через десять минут.
Халил ничего не сказал и посмотрел на часы, они показывали без пяти шесть по калифорнийскому времени.
Этот полет был тщательно спланирован в Триполи. Сообщение пилотам об изменении планов во время пролета над Большим каньоном означало, что самолет должен приземлиться в Санта-Монике не позднее – а может, и на несколько минут раньше того времени, если бы он садился в Сан-Диего, – и не раньше шести утра, когда разрешались полеты. Если его ждали в Сан-Диего, но обнаружили, что он летит в Санта-Монику, то у них оставалось менее сорока минут, чтобы устроить ловушку здесь. Если бы для этого потребовалось больше времени, то пилот придумал бы какую-нибудь задержку. Тогда Халил снова изменил бы место назначения, но на этот раз уже приставил бы пистолеты к головам пилотов. Он заставил бы их посадить самолет на маленьком заброшенном аэродроме в горах Сан-Бернардино: до него было лету всего несколько минут от того места, где они сейчас находились. Там его ожидала машина с ключами, приклеенными липкой лентой под рулевой колонкой.
«Лир» пролетел над океаном и развернулся, продолжая снижаться. Халил ожидал какой-либо задержки с приземлением, но вскоре услышал, как самолет выпустил шасси. Он понимал, что изменения маршрутов полета не гарантировали ему безопасности на земле. Но поскольку имелась возможность менять маршруты прямо в полете, было решено воспользоваться этим, главным образом для того, чтобы затруднить жизнь тем, кто пытался поймать его.
Малик демонстрировал ему два интересных фильма. В первом в замедленной съемке было показано, как лев преследует газель. Газель вильнула влево, и Малик сказал: «Обрати внимание, лев не бросается резко влево, чтобы перехватить свою жертву. Он знает, что газель может быстро свернуть вправо, и тогда лев промахнется и упустит ее. Лев всего лишь повторяет движения добычи и следует прямо за ней. Он не поддается на уловки газели и знает, что его скорость позволит ему нагнать жертвы, поэтому все его внимание сосредоточено только на задних ногах газели». Фильм закончился тем, что лев в прыжке настиг газель, которая рухнула под тяжестью преследователя и затихла, ожидая своей смерти.
