очерк истории дипломатических переворотов о мире, краткое замечание о значении Полтавской битвы и указание на намерение Петра завоевать не только Лифляндию, Эстляндию и Финляндию, но со временем и всю Швецию.
В довольно резких выражениях говорится о коварстве Петра в обращении с союзниками, то есть с Польшей и Данией, которых он заставлял будто бы напрасно тратить силы и средства на борьбу со Швецией, с той целью, чтобы впоследствии тем удобнее воспользоваться изнеможением этих государств для своих честолюбивых планов. Таким образом, продолжает автор, Россия сделается в ближайшем будущем соперницей Англии, захватив в свои руки всю торговлю на севере Европы, а также торговлю с Персией и Турцией, что при успешном развитии промышленности в России становится еще более вероятным и удобоосуществимым. Наконец, автор прямо обвиняет Петра в том, что он имеет в виду взять себе остров Готланд, но, убедившись в невозможности привести в исполнение этот план, он отказался от участия в предприятии на Шонию, чем нанес сильный ущерб интересам своих союзников.
Потом говорится о слухах касательно тайных переговоров между Петром и Карлом XII; такой образ действий автору кажется предосудительным; Петр характеризуется как интриган, каждую минуту готовый жертвовать пользой своих союзников. Из всего этого, по мнению автора, следует, что царь сделался чрезвычайно опасным для всей Европы и т. д. Именно поэтому нужно остерегаться его, противодействовать ему и, между прочим, препятствовать сближению Карла XII с Петром; иначе же все христианство не перестанет беспокоиться. Одним словом, дело дошло до кризиса, и это обстоятельство заставляет каждого желать мира и покоя. Нужно всеми мерами стараться возвратить Швеции ее прежнее значение и проч.
Как видно, ничтожность России, по мнению автора этой брошюры La crise du Nord, считалась условием счастья Европы. В видах интересов всей Западной Европы вообще, а Англии, Голландии и Швеции в особенности, восстановление прежнего положения на северо-востоке, каково оно было до 1700 года, казалось автору необходимым средством мира и тишины.
Таковы были результаты пребывания Петра в Северной Германии и Дании. Он мог быть доволен тем громадным значением, какое получила Россия. В письме к царевичу Алексею от 11 октября 1715 года он говорит: «Всем известно есть, что пред начинанием сея войны наш народ утеснен был от шведов, которые не только ограбили толь нужными отеческими пристаньми, но и разумным очам к нашему нелюбозрению добрый задернул завес и со всем светом коммуникацию пресекли. Но потом, когда сия война началась (которому делу един Бог руководцем был и есть), о коль великое гонение от сих всегдашних неприятелей, ради нашего неискусства в войне, претерпели и с какою горестию и терпением сию школу прошли, дондеже достойной степени вышереченного руководца помощию дошли! И тако сподобился видеть, что оный неприятель, от которого трепетали, едва не вящее от нас ныне трепещет. Что все, помогающу Вышнему, моими бедными и прочих истинных сыновей российских равноревностных трудами достижено». Говоря затем о значении военного искусства, царь замечает, что «воинским делом мы от тьмы к свету вышли, и которых не знали в свете, ныне почитают».
Все это, сказанное Петром накануне его путешествия в Западную Европу, подтвердилось еще более событиями 1716 года. Хотя и не произошло никаких особенно замечательных военных действий, все-таки приготовления к десанту в Шонию обнаруживали необычайную предприимчивость и смелость Петра, показывали, что Россия и на суше, и на море располагала весьма значительными средствами. Опасения, высказываемые на Западе относительно становившегося тягостным перевеса России, могли служить меркой результатов усилий Петра.
Пребывание в Голландии
На пути из Копенгагена в Голландию поздней осенью 1716 года Петр остановился в Шверине. Сюда явился и гессен-кассельский дипломат Кетлер, начавший, как мы видели, во время пребывания Петра в Пирмонте переговоры о сепаратном мире со Швецией. Из донесения Кетлера о переговорах, происходивших в Шверине, видно, что Петр изъявил готовность возвратить Швеции Финляндию, за исключением Выборга, между тем как Кетлер непременно хотел удержать за Швецией Петербург и всю Лифляндию. Любопытно то обстоятельство, что при этом случае зашла речь и о Польше, и что Петром было выражено желание сохранить там ограничение монархической власти[726].
Затем в местечке Гавельберге (12–17 ноября) происходило свидание между Петром и королем Фридрихом Вильгельмом I. Прусский король крепко держал сторону России. Когда Петр еще из Копенгагена дал знать берлинскому двору, что высадка в Шонию отложена, то здесь без возражения приняты были причины, представленные царем, и вся вина сложена на датчан. Сам король объявил Головкину, что считает все внушения ганноверского двора ложными, происходящими от личной злобы Бернсторфа, и поэтому отклонил свидание с английским королем. Из Ганновера не переставали приходить в Берлин внушения о разных замыслах царя, но Фридрих Вильгельм не обращал на это никакого внимания и, в противность ганноверскому правительству, внушал царю, чтоб он не выводил своих войск из Мекленбурга, потому что если шведский король нападет на Данию, то без русских войск ни Дании, ни Пруссии нельзя будет с ними успешно бороться, а король английский не поможет[727].
Свадьба Петра I и Екатерины I. 19 февраля 1712 г.
Гравюра
При таких обстоятельствах встреча короля с царем достигла своей цели. Петр писал из Гавельберга Екатерине, оставшейся в Шверине: «О здешнем объявляю, что наш приезд сюды не даром, но с некоторою пользою»[728]; а к Апраксину: «Мы здесь по желанию короля прусского приехали и место небесполезное учинили»[729]. Прежний союз между Пруссией и Россией был скреплен. Король обязался, в случае нападения на Россию с какой-либо стороны с целью отнять у нее завоеванные у шведов области, гарантированные Пруссией, помогать России или прямо войском, или диверсией в земли наладчика. Немного позже Фридрих Вильгельм письменно уверял царя в постоянстве своей дружбы, прося его быть уверенным, что никто не будет в состоянии когда-либо расторгнуть союз Пруссии с Россией[730]. Прощаясь с царем, король подарил ему великолепную яхту и «янтарный кабинет»[731]. В свою очередь, царь обещал королю прислать ему 50 великанов из русских солдат для его гвардии[732].
Довольно важным оказалось пребывание Петра в Гавельберге в следующем отношении. В сентябре 1716 года прусский король заключил с Францией секретное условие об охранении Утрехтского и Баденского договоров и об умиротворении севера; по случаю свидания с Петром в Гавельберге Фридрих Вильгельм счел нужным побудить царя следовать той же политике и присоединиться с этой целью к союзу. Этот вопрос был предметом бесед в Гавельберге, причем, однако, король не открывал царю, что он уже заключил договор с Францией. Прусский дипломат Книпгаузен затем был отправлен в Голландию с целью действовать на царя в этом направлении[733].
6 декабря 1716 года Петр прибыл в Амстердам. Туда же в начале февраля 1717 года прибыла и Екатерина, после того
