— Если кто-нибудь из вас увидит мертвого янки в очках, принесите их Джозефу! — велел Старбак, а потом прикрепил собственный штык к дулу винтовки.
В битве при Манассасе по настоянию Вашингтона Фалконера офицеры Легиона шли на сражение с саблями, но выжившие поняли, что снайперы врага больше всего любят целиться в мужчин с клинками, и потому обменяли свои элегантные сабли на винтовки как у простых работяг, а свои вышитые рукава и воротники заменили обычной тканью.
У Старбака также имелся револьвер с рукояткой из слоновой кости, который он получил в качестве трофея в битве при Манассасе, но сейчас он собирался оставить дорогое английское оружие в кобуре, положившись на крепкую винтовку Миссисипи с длинным, похожим на пику штыком.
— Готовы? — спросил Старбак.
— Готовы! — ответила рота в жажде сделать свое дело и покончить со сражением.
— Никаких выкриков, пока будем пересекать поле! — предупредил их Старбак.
— Мы не хотим, чтобы янки узнали о нашем приближении. Двигайтесь быстро и очень тихо!
Он оглядел их лица и увидел смесь возбуждения и нервного предвкушения. Потом взглянул на Траслоу, который коротко кивнул, словно прибавляя свое одобрение к решению Старбака.
— Так вперед! — призвал Старбак и повел роту на покрытое желто-зелеными пятнами света поле, а косые лучи солнца сверкали сквозь жемчужную пелену дыма, как клочки туманного покрывала опускающуюся между деревьями.
День сменялся чудесным осенним вечером, и Старбак ощутил внезапный приступ страха, что умрет в этом прекрасном свете, и ускорил бег, опасаясь снаряда с картечью из пушки или чудовищного удара пули, способного сбить с ног коня, но ни один северянин не выстрелил в легионеров, пока они бежали к дальнему лесу.
Они пробились к подлеску на той стороне поляны, где находились янки.
Как только они оказались в безопасности среди деревьев, Старбак заметил блеск воды там, где река поворачивала, разбиваясь об утес, а за этой яркой излучиной он различил длинные, зеленые и накрытые вечерней тенью поля Мэриленда.
Это зрелище причинило ему внезапную душевную муку, но потом он приказал солдатам повернуть направо и встать в шеренгу, взмахнув рукой, чтобы показать, как им нужно выстроиться, но люди не стали ждать приказов, а уже шагали по лесу в сторону врага.
Старбак хотел, чтобы они атаковали фланг янки ровной шеренгой, но они предпочли броситься вперед небольшими яростными группами, и их энтузиазм с лихвой искупил неровность строя. Старбак побежал вместе с ними, не осознавая, что начал завывать, словно привидение.
Томас Траслоу находился слева от него с ножом в руках, лезвие достигало девятнадцати дюймов в длину. Большая часть Легиона когда-то владела подобными зловещими ножами, но вес этого мощного оружия убедил почти всех солдат от них избавиться.
Траслоу, напротив, свой сохранил и теперь выбрал именно его. Единственный в роте он не производил никаких звуков, будто предстоящая работа была слишком серьезной, чтобы кричать.
Старбак увидел первых янки. Два солдата использовали поваленное дерево в качестве укрытия для стрельбы. Один перезаряжал, засовывая в ствол винтовки длинный шомпол, а его товарищ целился из-за ствола.
Северянин выстрелил, и Старбак заметил, как дернулось от отдачи его плечо и показался дымок со снопом искр от взорвавшегося капсюля.
За спиной двух янки лес внезапно наполнился синемундирниками, и ещё более удивительно, с деревьев свисали серые шинели, раскачиваясь, когда в них попадали пули мятежников.
— Убейте их! — заорал Старбак, и двое за упавшим деревом повернулись и в ужасе уставились на атакующих мятежников.
Тот, что заряжал винтовку, повернул ее в сторону Старбака, прицелился и нажал на спуск, но в панике забыл взвести курок.
Винтовка щелкнула с металлическим звуком. Северянин вскочил на ноги и побежал мимо офицера, стоящего с саблей в руке с выражением потрясения и замешательства на обрамленном бакенбардами лице. Старбак, заметив выражение лица офицера, понял, что поступил правильно.
— Убейте их, — закричал он, совершенно не сознавая, что произносит такие кровожадные слова.
Он просто почувствовал экстаз человека, который только что перехитрил врага и навязал ему свою волю.
Это чувство было всепроникающим, наполнив его просто маниакальным восторгом.
— Убейте их! — завопил он снова, на сей раз эти слова, похоже заставили весь фланг янки прийти в движение.
Северяне побежали. Некоторые спрыгивали с утеса, скользя вниз по склону, но большинство бежало обратно вдоль шеренги к вершине утеса, и пока они бежали, всё больше людей присоединялись к ним, и отступление становилось всё более беспорядочным и многолюдным.
Старбак споткнулся о раненого, который жутко завыл, а потом выбежал на поляну, где пушка родайлендцев пропахала рваную борозду с вершины утеса. Он вскочил на ящик со снарядами, по-прежнему вопя свой призыв наступающим солдатам.
Не все северяне побежали. Многие офицеры считали долг важнее собственной безопасности и с храбростью, граничащей с попыткой самоубийства, продолжали драться с наступающими с фланга мятежниками.
Один лейтенант хладнокровно прицеливался из револьвера и упал, заколотый двумя штыками. Он попытался выстрелить, даже умирая, и третий южанин всадил ему пулю в голову, вызвав фонтан крови.
Лейтенант умер, а солдаты всё тыкали его тело штыками с жестокостью охотничьих собак, разрывающих тело убитого оленя. Старбак крикнул им, чтоб оставили мертвеца в покое, и поспешили вперед. Он не хотел дать янки время опомниться.
Адам Фалконер скакал по залитой солнцем поляне, призывая остаток Легиона пересечь ее и присоединиться к роте Старбака.
Майор Бёрд повел знаменосцев в сторону темнеющего дальнего леса, наполненного пронзительными криками атакующих мятежников и стрельбой. Офицеры-северяне, приказывающие солдатам остановиться, не имели ни единого шанса, что в этой панике им кто-либо подчинится.
Траслоу велел северянину бросить винтовку, а тот то ли не расслышал, то ли решил бросить ему вызов, и охотничий нож сделал лишь один взмах с дьявольской экономией усилий.
Группа янки, которой заблокировали путь к отступлению, развернулась и вслепую побежала обратно в сторону атакующих. Большинство остановилось, осознав свою ошибку и подняв руки в знак поражения, но один офицер яростно взмахнул саблей в лицо Старбаку.
Старбак остановился, позволил клинку просвистеть рядом, а потом воткнул в него штык. Он ощутил, как сталь ударилась о ребра янки, и выругался, что колол сверху вниз, а не наоборот.
— Нат! — выдохнул офицер-янки. — Нет! Пожалуйста!
— Хрень Господня! — вырвалось проклятие из уст Старбака.
Человек, которого он атаковал, был прихожанином его отца, старым знакомым, Старбак делил с ним вечность уроков в воскресной школе.
Последние новости, которые Старбак слышал об Уильяме Льюисе, были о том, что он поступил в Гарвард, но теперь Льюис тяжело дышал, пока штык Старбака скользил по его ребрам.
— Нат? — спросил Льюис. — Это ты?
— Брось саблю, Уилл!
Уильям Льюис покачал головой, но не в отказе подчиниться, а от потрясения, неожиданно увидев старого друга в облике мятежника. Потом, заметив яростное выражение лица Старбака, он бросил саблю.
— Я сдаюсь, Нат!
Старбак оставил его стоящим над брошенной саблей и побежал догонять своих людей. Встреча со старым другом выбила его из колеи. Неужели он сражался с бостонским батальоном?
Если так, то сколько еще поверженных врагов его опознают? Кого еще из близких знакомых он погрузит в траур своими сегодняшними действиями на вершине виргинского холма?
Но он отбросил все сомнения, когда увидел бородатого верзилу, кричавшего на мятежников. Мужчина в подтяжках и рубашке с закатанными рукавами одной рукой размахивал банником как дубиной, а в другой держал некое подобие римского острого меча, обычно выдаваемого канонирам.
Путь к отступлению был отрезан, но он отказывался сдаться, предпочитая скорее умереть героем, чем прослыть трусом. Он уже свалил одного из людей Старбака и теперь вызывал других на драку.
Сержант Мэллори, шурин Траслоу, выстрелил в верзилу, но пуля прошла мимо цели, и бородатый канонир как фурия обрушился на жилистого Мэллори.
— Он мой! — прокричал Старбак и, оттолкнув в сторону Мэллори, бросился вперед, а затем отскочил назад, когда верзила замахнулся банником. Это, считал Старбак, было его обязанностью как офицера.
Рота должна увидеть, что он самый бесстрашный и готов к схватке. Кроме того, сегодня он чувствовал себя непобедимым. Боевой клич словно огненная вспышка прошел по его венам. Он со смехом делал выпады штыком, но короткий клинок противника с силой отбивал штык в сторону.
