— Ну, так повезло далеко не всем. Знаешь ли, есть такие бабки, да и не бабки даже, у кого грудь болтается до пупа…
— У нас тоже такие есть.
— Вот за этим и нужны бюстгальтеры. Так что лучше все-таки пойдем и посмотрим, ладно?
Когда Тайра, убежденная нерушимой логикой и словами Бернарды о том, что «грудь под блузкой без бюстгальтера привлечет туда больше внимания, чем без него» и «если носить штаны и не надевать плавки, они будут забиваться сама знаешь куда…» выбрала-таки себе несколько удобных и в то же время красивых комплектов, они плавно перебрались в отдел верхней одежды.
— Так, что нам осталось? Пара курток, свитеров и обувь? А косметикой ты пользоваться умеешь?
— Нет. Я слышала, что женщины чернят глаза, чтобы привлечь к ним внимание, но никогда этим не пользовалась. Так тоже часто делают в Сладких домах…
— Так, понятно. Теперь чувствую себя так, как будто мы тут все живем в одном большом Сладком доме — красим глаза, губы, румяним щеки и ходим по дому голышом. Ужас какой-то!
Но вместо того, чтобы изобразить на лице ужас, Дина улыбалась, и тогда Тайра улыбалась следом — она очень боялась, что ее комментарии придутся в Нордейле не к месту, но знакомая Стива, к огромному облегчению, обладала невероятно хорошим чувством юмора и на странные фразы совершенно не злилась.
— Я научу тебя красить губы, а дальше ты решишь сама — надо оно или нет. Может статься, что красный цвет очень пойдет к твоим черным волосам…
И она задумчиво прищурилась, прикидывая.
— Ты меня смущаешь! — смеялась Тайра в ответ. — Зачем мне красить губы? Они и так яркие…
— Ну, кто знает, тебе может понравиться.
— Не думаю.
— А ты не предполагай наперед — сначала попробуй.
— Хорошо. Попробую.
— Скажи, а кто учил тебя всему тому, что ты знаешь? — спросила неугомонная жительница Руура, кутаясь в симпатичного вида бежевый плащ, в то время как Бернарда повязывала ей на шею бордовый с золотыми разводами шарф. — Ведь у тебя был Учитель?
— Конечно. Правитель.
— Правитель? Сам Правитель? Он берет учеников?
— Ну, не часто. Только тех, кого он считает достойными обучения.
— Вот это да… А меня учил один старый мудрец — его звали Кимайран. Он был очень умен, и после него у меня осталось множество книг — там, в Рууре.
— Он… умер, да?
— Да, — прошептала Тайра и погрустнела. — А книги я забрать теперь не могу, не знаю, как. Я бы, наверное, о многом еще могла прочитать, но Стив сказал, что мне не имеет смысла возвращаться туда, где на меня идет охота.
— Правильно сказал.
— Но… я бы хотела продолжать учиться, очень хотела. Думаешь… — мелькнувшая мысль была наглой, обнадеживающей и, наверное, подобно яркой и смелой мечте, совершенно несбыточной, — Правитель был бы заинтересован в еще одном ученике? Прости, наверное, глупо и нетактично об этом спрашивать.
— Нет, почему же — поговорить всегда можно, но решает он сам.
— Конечно.
— Всему свое время — ты не думай грустить. Некоторые вещи, они, сама знаешь, очень непредсказуемые.
— Знаю. Я уже получила много того, о чем и мечтать не смела — дом, эту одежду, ваше доброе к себе отношение. Просто… не могу даже думать о том, что Путь моего обучения прервется. Нет, я буду сама, как умею, я не сдамся.
— Не сдашься, я знаю, — Бернарда улыбалась, потому что стоящая перед ней девушка напоминала ей саму себя — ту, «старую» Бернарду, которая читала странные книги, не верила в то, что в них написано, но все равно продолжала читать и пробовать-пробовать-пробовать. Не предала веру в то, что чудеса существуют — билась за нее, укрывала от ветра ладонями, возрождала из угольков, когда та, под дождем из ядовитых и злых комментариев, шипела и гасла. Все у нее получится — Ди почему-то верила в это, знала — все у Тайры впереди.
— Я такая… настойчивая, потому что у меня не так много времени. Ты… просто… не знаешь. У меня в запасе… не вечность.
— Ни у кого не вечность, но любая ситуация может измениться, так?
— Так.
— И, может быть, ты когда-нибудь расскажешь мне все, что с тобой случилось, и тогда мы подумаем над твоей проблемой, если она у тебя есть, вместе.
— Точно так же мне сказал Правитель — он тоже согласился подумать. Спасибо вам за это. Я расскажу, да. Расскажу. Может, не сегодня, но… скоро.
— Вот и хорошо. Ты сама решишь когда, а я буду ждать и всегда найду время. И ты помнишь о том, что сегодня мы идем к нам пить чай, да? Там Клэр, наверное, уже наготовила кучу еды и ходит по дому и ругается. Она всегда ворчит, когда я не возвращаюсь вовремя, и еда остывает. Тем более, вещи уже выбрали — осталось забрать.
— У нас столько всего! — в благоговении выдохнула Тайра. — Сколько же денег мы оставим местному лавочнику?
— Поверь мне, этот «лавочник» прекрасно зарабатывает и без таких, как мы. А уж после «потопа» ему любая сумма будет в помощь, да и мы не разоримся, так что все хорошо, не беспокойся. Ты лучше подумай, сколько пакетов сможешь взять с таким расчетом, чтобы твои руки навечно не отвисли до пола.
— Четыре! — храбро напыжилась Тайра. — Или даже шесть.
— Ну да… «Я понесу пакеты, а ты, Гена, понесешь меня, да?» — Вспомнился Бернарде анекдот про Чебурашку.
— Гена? А кто такой Гена?
В ответ Тайра услышала лишь сдавленный смех.
— Бери четыре пакета. Я возьму остальные, а про «Гену» расскажу как-нибудь потом.
* * *
Чтобы не выглядеть чрезмерно заботливой наседкой, Стив отведал разогретых пирожков, выпил чаю, поблагодарил Клэр и был таков.
Бернарда перенесет Тайру сразу в ее дом — так он подумал — тогда зачем он будет мозолить глаза? Лучше посмотрит у себя телевизор, почешет пузо Пирату, займется чем-нибудь полезным, а позже зайдет навестить соседку под предлогом вечернего чаепития и с просьбой показать обновки.
В три часа пополудни Лагерфельд действительно смотрел телевизор и гладил сытого довольного кота.
В четыре тридцать он в третий раз подошел к боковому окну коридора, чтобы посмотреть, не появилось ли движение в особнячке на той стороне дороги?
Нет, не появилось.
Лагерфельд подумал, не открыть ли оставшуюся в холодильнике бутылку пива, но почему-то на кухню не пошел и бутылку не открыл. Что подумает Тайра, если учует исходящий от него незнакомый запах? Кстати, познакомить бы ее с местными винами — принести бы с собой бутылку белого игристого, вот только дома нет, а магазины не работают.
С этими мыслями он ушел дочитывать брошенные разносчиком еще до периода «великого сна» на газон газеты — старые, отсыревшие и неинтересные.
