Согласно Туган-Барановскому, кризис происходит, потому что «распределение производства становится непропорциональным: машин, инструментов, железа, кирпичей, дерева требуется меньше прежнего вследствие того, что меньше возникает новых предприятий. Но так как производители средств производства не могут вынуть капитал из своих предприятий и к тому же самая громадность этого капитала, в виде построек, машин и др., требует продолжения производства (иначе предприниматели будут терять процент на праздно стоящем капитале), то перепроизводство средств производства делается неизбежным»[469].
Очевидно, что основное экономическое рассуждение этой теории весьма сходно с основой австрийской теории экономических циклов. По существу, Хайек сам упоминает Туган-Барановского в качестве одного из предтеч теории экономического цикла, которую он представляет в книге «Цены и производство»[470]. Кроме того, интересно отметить, что и сам Хайек в какое-то время полагал, как и Маркс, что экономические кризисы были неотъемлемо присущи капиталистической системе, хотя Хайтек считал их неизбежной платой за поддержание эластичной денежной и кредитной системы, расширение которой всегда «гарантировало бы» экономическое развитие. В частности, Хайек утверждал, что экономический кризис возникает «из самой природы современной организации кредита. До тех пор пока мы будем использовать банковский кредит как средство стимулирования экономического развития, мы будем переживать вытекающие из этого экономические циклы. Они в некотором смысле являются ценой, которую мы платим за скорость экономического развития, превышающую ту, которую люди обеспечивают добровольно посредством своих сбережений, и поэтому эту более высокую скорость приходится вырывать у них силой. И даже если будет ошибкой предположить, что таким способом мы сможем преодолеть все препятствия на пути прогресса, – ошибкой, на которую указало бы возобновление кризисов, – то по крайней мере вероятно то, что неэкономические факторы прогресса (как, например, техническое и коммерческое знание) приносят таким образом пользу на пути, с которого мы не должны сходить»[471].
Этот ранний тезис Хайека, отчасти совпадающий с тезисом Маркса, мог быть верен только в том случае, если бы сама австрийская теория экономических циклов не обнаружила то, что экономические кризисы причиняют огромный вред производственной структуре, а также приводят к повсеместному проеданию накопленного капитала. Эти последствия наносят серьезный ущерб гармоническому экономическому развитию в любом обществе. Более того, что гораздо важнее, проделанный здесь теоретический, правовой и экономический анализ ставит целью показать, что экономические кризисы – вовсе не неизбежный побочный продукт рыночной экономики, но, напротив, происходят из-за привилегии, которой правительства наделили банки, позволив им в отношении денежных депозитов до востребования действовать за пределами традиционных правовых принципов частной собственности, принципов, имеющих жизненно важное значение для рыночной экономики. Таким образом, кредитная экспансия и экономические циклы возникают в результате институционально-принудительного нарушения прав собственности, связанного с договором денежного банковского депозита. Поэтому кризисы никоим образом не являются неотъемлемым свойством капиталистической системы, и в рыночной экономике, подчиняющейся всеобщим принципам права, составляющим ее важнейшую юридическую рамку, – в экономике, где никто не имеет привилегий, – они вовсе не неизбежны.
Второе звено связывает марксизм и теорию экономических циклов австрийской школы. Безусловно, если какая-либо идеология оправдывает и питает классовую борьбу, усиливая распространенное убеждение о необходимости жесткого регулирования и управления рынками труда для «защиты» рабочих от предпринимателей и эксплуатации с их стороны, то это именно марксистская идеология. Следовательно, марксизм – возможно, непреднамеренно[472] – сыграл ключевую роль в оправдании и поощрении жесткости рынков труда, а значит, в продлении и усилении болезненности процессов корректировки, которые неизбежно следуют за любой банковской кредитной экспансией. Будь рынки труда более гибкими, – а это политически возможно лишь в том случае, если общество в целом осознает степень вреда от трудового законодательства, – то необходимые процессы корректировки, следующие за периодами кредитной экспансии, стали бы менее продолжительными и менее болезненными.
Есть и третья вероятная связь между австрийской теорией экономических циклов и марксизмом: отсутствие кризисов в системах «реального социализма», которое в прошлом столь многие восхваляли. Однако утверждение о том, что экономические кризисы не возникают в системах, в которых нет частной собственности на средства производства, а все экономические процессы координируются сверху посредством принудительного плана, устанавливаемого государственной властью, бессмысленно. Следует помнить, что депрессия возникает в рыночной экономике именно оттого, что кредитная экспансия искажает производственную структуру так, что она более не соответствует той, которую бы добровольно поддержали потребители. Соответственно везде, где у потребителей отсутствует свобода выбора и где производственная структура «координируется» сверху, нельзя говорить о последовательных стадиях бума и рецессии, а будет теоретически обоснованным рассматривать такие экономики как находящиеся в непрерывной и постоянной ситуации кризиса и рецессии. Так происходит вследствие того, что производственная структура устанавливается сверху и не совпадает с желаниями граждан, и для такой системы теоретически невозможно исправить рассогласованность и нарушение координации[473]. Поэтому заявление о том, что экономика реального социализма предлагает преимущества устранения экономических кризисов, равносильно утверждению, что смерть – лучшее средство от всех болезней[474]. В самом деле, после падения социалистических режимов в Восточной Европе, когда потребителям снова предоставили возможность свободно создавать производственную структуру, наиболее соответствующую их желаниям, немедленно стало ясно, что масштаб и величина прошлых инвестиционных ошибок сделает коррекцию гораздо глубже, продолжительнее и тяжелее, чем обычная стадия спада, поражающая рыночные экономики. Стало очевидным, что бóльшая часть структуры капитальных благ, существовавшей в социалистических экономиках, полностью бесполезна для нужд и целей, характерных для современных экономик. Короче говоря, социализм порождает повсеместные, интенсивные и хронические ошибочные инвестиции факторов производства и капитальных благ общества, и эти ошибочные инвестиции гораздо серьезнее тех, что вызываются кредитной экспансией. Следовательно, можно сделать вывод, что «реальный социализм» погружен в глубокую «хроническую депрессию», т. е. находится в ситуации постоянного ошибочного инвестирования производственных ресурсов, – явление, которое сопровождалось циклическими неблагоприятными изменениями и которое детально исследовано многими учеными-экономистами из бывших социалистических стран[475].
