ни к какому заключению. Теперь она вспомнила о письме и телеграмме, но когда прочла их, щеки ее вспыхнули и руки слегка задрожали.
«Нахожусь в Холли-Лодж, станция Витчерч, не в состоянии приехать к вам. Жду вас сегодня вечером. Джеральд».
Так вот оно, это послание, которого она так долго ожидала. «Не в состоянии приехать к вам». Что это значит? Что он все время ожидал ее и, быть может, только сегодня узнал, что она жива? Чувствуя себя пристыженной за свои неосновательные, как ей теперь казалось, подозрения относительно его, она решила сегодня же ехать в Витчерч и там узнать все, хорошее или дурное. Она чувствовала, что долг повелевает ей пойти и сказать человеку, которого все считали ее женихом: «Этого быть не может, я люблю другого».
XIX
ЖЕНЩИНА И КОЛЬЦО
Она решилась поехать на зов жениха, не предвидя для себя никаких неприятных последствий. Она боялась только одного, что, пожалуй, поддастся настояниям Джеральда и не скажет ему ту правду, которую она решила ему сказать. Она не взяла с собой горничную, так как не имела никакого багажа и рассчитывала вернуться в тот же вечер в свою гостиницу.
Будь она воспитана в Англии, она никогда бы не решилась отозваться на подобное приглашение; ведь ей ничего не было известно ни о подлинной жизни Джеральда, ни о том, кто с ним, из кого состоит его семья. Но такого рода соображения не удерживали молодую американку! Ведь она ехала в дом человека, который собирался назвать ее своей женой! Она ехала в эти зеленые леса и луга, которые скоро думала назвать своими. Что же могло грозить ей? Джесси чрезвычайно нравилась Англия, эта страна, утопающая в зелени и садах, с уютными коттеджами и одиноко стоящими среди своих обширных парков замками и усадьбами. В Америке, говорила она, мы все живем слишком на глазах у всех, так сказать, публично. Если американец строит дом, то не обносит его забором или оградой, а устраивает его так, чтобы каждый прохожий видел и серебро на его столе, и платье на его жене, и книги в его шкафах. Он хочет, чтобы весь город глядел в его громадные окна. В Америке нельзя испытать прелести уединения, там ею пользуются только дикари, тогда как в Англии ею наслаждаются все классы общества.
Сойдя на станции Пангбурн, она осведомилась у начальника, очень любезного и франтоватого господина, далеко ли до Холли-Лоджа в Витчерче и можно ли туда дойти или надо брать экипаж.
— Очевидно, вас там, у лорда Истрея, не ожидают, — говорил ей молодой начальник станции с видимым сокрушением, — я не видел экипажа его сиятельства лорда сегодня. Во всяком случае, не видел его после того, как лорд Истрей сегодня утром изволил отбыть в Лондон, если не ошибаюсь, с десятичасовым поездом!
— Ах, так он сегодня уехал в город? — спросила Джесси. — Так будьте все же добры указать мне, где я могу получить экипаж.
— Холли-Лодж в добрых четырех милях отсюда, мисс, дорога грязная. Вам удобнее будет взять экипаж у гостиницы «Старый лев». Они прекрасно доставят вас до места, я бы и сам с превеликим удовольствием отвез вас на своем пони, если бы только мог отлучиться со станции на это время. Но служба, знаете, не дружба, приходится отказывать себе в удовольствии и исполнять возложенный на вас долг.
Джесси поблагодарила его за доброе желание и уже несколько минут спустя сидела подле добродушного краснощекого толстяка, хозяина гостиницы «Старый лев», в заново выкрашенном экипаже, запряженном гнедой кобылой, и катила по дороге к поместью лорда Истрея.
Добродушный толстяк оказался весьма словоохотливым и без особого приглашения стал рассказывать Джесси все, что ему было известно о лорде Истрее.
— О, я прекрасно знаю его! — говорил он. — Еще прошлой осенью мы с ним так разбились, что стоило на нас посмотреть. Кто в тот раз правил лошадью, я уж и не знаю, только я очутился на полпути от Оксфорда, а кобыла моя смирно стояла на нашем общественном пастбище. Его же сиятельство лорда нашли на дне канавы, где он, лежа в грязи, распевал гимны. Ей-Богу, мисс, это все судьба… так уж, верно, нам суждено было… Ну, с кем греха не бывает?!
Далее он продолжал указывать Джесси красивые места и, между прочим, восхвалял красоту, миловидность и другие качества американок.
Джесси на этот раз не была так разговорчива, как обыкновенно. Красота пейзажа сильно действовала на нее, кроме того, собственные мысли отвлекали ее внимание от того, что говорил словоохотливый спутник. Временами она даже забывала, что едет в Холли-Лодж и что ее там ожидает.
Было уже около половины шестого вечера; солнце начинало заходить в большое почти черное облако. Легкий ветерок, дувший в течение дня, теперь разом стих, и только моментальными порывами проносился сильный ветер, предвестник бури и грозы.
— Эх, мисс, посмотрите-ка туда! Ну, кто бы мог подумать, что такой день, как сегодня, окончится грозой… Не без того! Такой будет ливень, что травинки сухой не останется… Вам и прикрыться-то нечем… Вот беда! Правда, я захватил с собой пару мешков! Не совсем это, конечно, приличные покрывала для такой нарядной молодой мисс, но в дождь все же лучше, чем ничего!
И при этом он старательно настегивал кобылу, которая не щадила своих сил. Толстяку, видимо, хотелось довезти хорошенькую мисс еще до грозы, сама же Джесси мало интересовалась состоянием погоды; ее теперь занимало разъяснение новой загадки. Сначала она не обратила внимания на то, что ей говорил начальник станции, а теперь припомнились его слова, и она соображала, что если Джеральд уехал сегодня утром в Лондон, то отражение его в зеркале объясняется само собой. Значит, он действительно был в отеле и видел ее. Но, в таком случае, зачем же он прислал ей телеграмму из Витчерча, зачем звал ее сюда, зачем скрылся от нее и не разузнал ничего о ней в конторе гостиницы? Что значили в его телеграмме слова: «не в состоянии приехать к вам», когда начальник станции сам видел его в поезде, отправляющемся
