– Ты что, скрысятничать решил? – завелся с полоборота Старый.
– Сейчас мы тебя за усушку и утруску-то оформим! – поддакнул ему Михалыч, еле сдерживавший улыбку.
– Да что вы, товарищи офицеры, да честное слово…
– Ладно, – подвел я итог. Все разгрузил?
– Все, как на духу.
– Тогда – свободен.
Прапорщик, с опаской посматривая на Михалыча, немедленно вскочил в «буханку», которая рванула с места, как болид «Формулы-1».
– Михалыч, а ты-то откуда узнал?
– Особисты наводку дали. Не в смысле «на водку», а в смысле «сигнал». Предупредили, короче, что «наркомовские» введены, а прапор этот – тот еще жук. Точно он, зараза, говорят, допросится по законам военного времени. Так что я аллюр три креста – и к вам, чтоб вас тут хулиган местный не обидел.
– Орел! Награждаешься орденом Сутулого, первой степени! Ну, раз уж ты тут – тебе и флаг в руки. Найди место, где жратву разместить, что там, кстати, у нас?
– Нормальный сухпай, – ответил Андрюха, уже успевший вскрыть коробку, – перечисляю: хлебцы армейские, консервы мясные, консервы мясные фаршевые, консервы мясорастительные, повидло фруктовое, концентрат для напитка, чай растворимый, сахар, витаминки, салфетки ну и разогреватель с вскрывателем. Все, что доктор прописал. Есть что выпить и чем закусить.
– Насчет выпить – отказать, за отсутствием события. Тут еще немцы шляться могут, да и работы завтра до одури будет. Так что прибережем на потом.
– Одобрено. – Сане тоже не улыбалась пьянка среди личного состава. Так что сухпаи – раздадим, а водку – к нам в нумера, до лучших времен.
За обустройством на новом месте – нашли чистое белье, перестелили кровати в десятке четырехместных комнат, прочесали холодильники (электричество не отключалось и все, что оставили покинувшие свое жилье учащиеся, осталось на месте, не пропадать же добру), – день медленно но верно приближался к своему логическому концу. Выставив по периметру часовых из состава Саниной команды, около 22 часов решили отбиться. Ага! Щаз! Как только мы заняли люли и прекратили дозволенные речи, началось. Для начала мимо нашей общаги протащилась колонна чего-то гусеничного. Потом – колонна чего-то колесного, но очень тяжелого. Потом – наши часовые стали с кем-то возмущенно ругаться. Старый, как порядочный «отец солдатам», вышел разобраться, его голос, с этаким веселым матерком, включился в разговор подчиненных с кем-то, нам пока неизвестным. Канитель продолжалась еще пару минут, после чего в комнату, где я, Старый, Андрюха и Михалыч успели разместиться, ввалился Саня в подштанниках и наброшенной куртке, а с ним – некто среднеазиатской наружности и с капитанскими звездочками.
– Прошу любить и жаловать. Капитан Байжанов, командир роты, 2-я мотострелковая бригада вооруженных сил республики Кыргызстан.
– Жунус меня зовут, – представился капитан нашим полусонным тушкам.
– Саня, нам сегодня спать дадут? – озверевший от невозможности уснуть Андрюха был явно уже готов прикончить Саню, Жунуса, его подчиненных и все проезжающие мимо транспортные средства.
– Не бухтите. Рота капитана Байжанова придана нам для обеспечения охраны и конвоирования будущих военных преступников. Будем вместе работать.
– Ну что, тогда надо знакомиться. Константин! – я встал и, как есть, в трусах и часах, пожал руку смутившемуся капитану. Пока я одевался, процедуру знакомства повторили все присутствующие, включая Андрюху.
– Андрюха! Кончай бухтеть! Тащи закусь! Жунус, ты как бойцов разместишь сначала, или у тебя есть кому этим заняться?
– Размещу, товарищ полковник, – я уже успел накинуть куртку, Андрюха – тоже. По-моему, Жунус прикидывал свои шансы метнуться за пивом, ну или за чем пошлют.
– Тогда размещай, и – к нам. Знакомиться будем. Водку пьешь?
– Анисовую! – ответил киргизский капитан. Хмм… Наш человек.
Через полчаса мы сели, через полтора – встали и легли. А ровно в четыре тридцать – проснулись от звуков стрельбы и взрывов. Зачистка юго-западной части Кобрина началась. Стрельба, то разгораясь, то затухая, продолжалась около трех часов, пока совсем не прекратилась. В девять часов, когда и мы, и киргизские мотострелки успели побриться, помыться, оправиться и позавтракать, во двор общаги влетел вчерашний УАЗик с лейтенантом Сережей, который доложил, что зачистка закончена и фронт работ для нас готов. Мы быстро собрались, загрузились в свои машины (киргизы приехали – на чем бы вы думали? На трех МАЗовских автобусах, мягких – аж завидки взяли. Их, оказывается, по воздуху перебросили, без техники – только со стрелковым вооружением. Символический, вроде, жест – но, черт возьми, какой жест! С их-то проблемами!), и двинули в направлении стадиона.
Максим Андреев. Выживальщик. Нижегородская область.
Голова раскалывалась. Нос опух так, что дышать было очень трудно и очень больно. Макс попытался приподняться на лежанке, но упал без сил. Так и не открыв глаза, застонал. Чьи-то руки осторожно коснулись его лица и протерли его влажной тканью.
– Где я? – простонал Макс.
– В Караганде! – ответил знакомый злой голос.
– Рустэм? – Макс приоткрыл все же заплывшие глаза. Он сумел разглядеть только заплаканное лицо Маши. Та сидела рядом и с затаенной болью во взгляде смотрела на него.
– Рус… Где я?
– На Базе! – резко ответил Командир и добавил пару непечатных выражений.
Макс снова попытался привстать. Не получилось. Ребра пробила острая боль.
– Лежи, лежи, – ласково сказала Маша. – У тебя ребро сломано.
– А Пашка? Пашка где? – собственный голос показался каким-то чужим.
Девчонка ничего не ответила, только крепко зажмурилась. С ресниц ее закапали теплые слезы.
– Пашка погиб. А ты за него даже не смог отомстить. Сурвайвер хренов… С тобой партизанить, как с монашкой флиртовать, – в устах невидимого Максу Рустэма ранее гордое слово «сурвайвер» почему-то превратилось в ругательство.
Макс осторожно закрыл глаза. Совсем не так он представлял все это, когда торчал на интернет-форумах. Все должно было сложиться по-другому. Раз – гонка из опасного города. Два – обустройство на базе. Три – выжидание момента. Четыре – мародерка бесхозного имущества. Пять – установление контроля на своей территории. Шесть – выход на контакты с другими выжившими. Семь – зачинание новой цивилизации, в которой прав тот, у кого оружие. В которой мужчина это мужчина, а не придаток к кошельку. А женщина – верная, сильная, красивая и умная подруга и мать Нового Человечества. И почему все пошло не так? Разве Большой Песец не настал? Разве война – не конец всему? Разве должен вот он, молодой и сильный парень, лежать и умирать на нарах в темном погребе?
Максу так стало жалко себя, что непрошенная слезка нечаянно скатилась по разбитой прикладом щеке. Ссадины немедленно защипало и он зашипел от боли.
– Больно, Максимка? – ласково сказала Маша, утирая свои слезы. А потом опять протерла лицо раненого.
Максимка… Так называла его мама. Когда-то называла. А сейчас – назовет ли? Жива ли она? Кому он, Макс, нужен, кроме нее?
– Оля где? – шепнул он. Маша спрятала глаза под челкой.
– Давай я тебе промедола уколю, давай? Ты поспишь, и все пройдет.
– Оля где? – сказал он чуть громче.
– Сейчас, Максимка! Сейчас я тебя кольну и все хорошо будет! – засуетилась, почему-то Маша.
– Оля! – хрипло крикнул Макс.
– Она со мной, не ори! Слабак… – рявкнул Рустэм.
Макс попытался опять приподняться, но в этот момент игла кольнула его в предплечье и мир поплыл, поплыл, поплыл и растворился.
Москва. Дмитрий Медведев. Президент.
– Присаживайтесь, Сергей Викторович, располагайтесь как дома. Хе-хе, понимаю, что в гостях хорошо, но, сколько дней вы уже у себя не были? – Широкий приглашающий жест президента недвусмысленно указывал в сторону небольшого дивана, расположенного вдоль дальней стены кабинета.
«Ага, значит, пока будем говорить без протокола. Иначе предложил бы сесть за стол». – Министр иностранных дел внешне расслабился, согнав с лица «служебное» выражение, и проследовал в указанном направлении. Внутренне он оставался таким же собранным, поскольку рамки «неформального разговора», более гибкие для непосвящённых, подразумевали гораздо больше ответственности за свои слова, нежели ритуально-протокольное общение.
– Четыре, как вся свистопляска эта началась. Хорошо, на рабочем месте всегда минимальный «набор командировочного» существует. Да кое-что помощники перевезли, в первый же день.
– Привыкайте. Теперь, где мы – там дом. Выспаться-то удаётся? Или как я – по шесть часов в сутки – максимум? – Отрабатывая «обязательную программу», присущую началу подобных, нечастых, кстати сказать, бесед, глава государства был убедителен в своей заботе и почти искренен. Навязанный темп работы напомнил ему о студенческих годах с их неизбежным авралом в «последний день», впрочем, речь сейчас не об этом.
