Грохот боев на экране дополняла канонада с передовой. Запах оружейного масла от рук, стиравших скромные слезы… Тихий мат бойцов, сжимавших свои автоматы… Окно. Окно в сорок первый год. В год, в котором мы все сейчас и, кажется, навсегда.
Когда-нибудь я пересмотрю этот фильм. В уютной домашней обстановке. Но такого дня в моей жизни больше никогда не будет.
На последних кадрах картины бойцы вдруг начали подниматься. Один за другим. Подниматься и снимать кепи, каски, фуражки…
А когда после фильма вышел на сцену сам Угольников вместе с нашим командующим, солдаты взорвали аэропорт аплодисментами и криками «Ура!» Орали минут пять. Хорошо, что не догадались пальбу устроить. А очень хотелось.
Потом Шаманов рявкнул:
– Смиррна!
Блин, ну почему даже я его боюсь?
– Вот эти люди, – показал пальцем на экран генерал. – Были вооружены куда хуже нас. Но они смогли. У нас есть все. Так сможем же и мы! Я сказал. Товарищ майор!
Шаманов повернулся к Угольникову и набыченно посмотрел на него. Тот автоматически сделал шаг назад и по привычке улыбнулся.
– Часы. От меня. Все, что могу, – Шаманов, вольно или невольно, процитировал генерала из «Горячего Снега».
А Фил меня в бок пихнул локтем:
– Леха! – зашипел он. – Теперь ты с Угольниковым брат молочный!
Пока бойцы расходились, ошеломленные фильмом, Марлен убежал в штаб. Мы же, было, направили стопы в дьюти-фри. Однако на входе в магазин нас встретила охрана. И корочки журналистов не помогли.
Ну и ладно. У меня еще нычка вятской водки осталась. И пол-бутылки рома. Я его во фляжку перелил.
За этим занятием меня и застал Марлен.
– Идем, бойцы информационного фронта. Шаманов к себе зовет.
Интересно, что опять от нас надо?
Надо… В армии всем начальникам чего-то надо. Оказалось, нам удружил Угольников, посоветовав сменить на ночь «Лили Марлен» на что-нибудь более жесткое. Собственно, он прав. От сладкоголосой Дитрих уже подташнивать начало. А что у нас еще есть на немецком? А у нас на немецком, кроме «Раммштайна», и нет ничего. Так… Открываем нетбук… О! Отлично! Бегу с флешкой к радистам и немедленно натыкаюсь на Шаманова.
– Что это?
– Эмн… Флешка… Вот… Я… Мы… Тут… Пропаганда, товарищ генерал!
Через минуту первые серебряные звуки плывут над ночным Вильнюсом. Шаманов тихо багровеет. Я – тихо бледнею.
– Это что? – бурчит наш командующий.
– Это металл. То есть рок такой. Группа немецкая. Поют про два патрона…
Все, что я слышал до этого – лепет средней группы детского сада. Из тирады Шаманова я узнал, что металла у него столько, что рок обрекает всех немцев, включая фольксдойче, «этями двумями» патронами поочередно застрелиться на… На фиг.
Roter Sand und zwei Patronen
Eine stirbt in Pulverkuß
Die zweite soll ihr Ziel nicht schonen
Steckt jetzt tief in meiner Brust
– И чо оно поет? – рявкнул Шаманов.
– Про два патрона. Мол, типа у тебя только два патрона. Застрелить себя и застрелить товарища. Или наоборот. Но выхода больше нет. Только в плен к русским.
Генерал почесал свой суровый подбородок и кивнул:
– Хорошая песня. Правильная. Ладно. Шагай…
А на дворе уже темнело. И очень хотелось жрать. Хорошо, что сухпаи мы не пропили. В смысле не закусили. Вот ими и разговелись под коктейль – водка плюс виски плюс ром плюс ликер. Потом поставили палатку… А что вы думали? У меня в рюкзачине и палаточка всегда имеется! Вот. Поставили палатку и удрыхли. И снилась нам всем, почему-то, Брестская крепость, в которой толпами сдавались немцы.
Александр Маслов, старший лейтенант Российской армии, окруженец. Хрен его знает где.
Шестой день войны я встречал в окружении.
Тогда я не знал, как получилось так, что немецкие танки оказались далеко в тылу наших войск. А произошло вот что.
Аномально плотный туман, скорее всего, стал результатом переноса. Воздушные массы перемешались и получился целый букет погодных аномалий. Какого-то серьезного катаклизма не вышло, но про исторические сводки погоды пришлось забыть. Лафа послезнания на синоптиков не распространялась.
Вот и туман на четвертый день войны стал для нас большой неожиданностью, которой гадский Клейст сумел воспользоваться. Он несколько раз попытался атаковать так надоевших ему украинских танкистов, но и в тумане ему не удалось добиться успеха. Тепловизоры помогли танкистам отбить атаку, при этом туман мешал скорее немцам. Они не видели куда стрелять и не имели поддержки артиллерии. Украинцы отступили еще на несколько километров, но принципиально это ничего не решало.
И все же Клейст нашел выход. Его разведка сумела найти дыры в неплотных боевых порядках украинской армии. Между сдерживающими его танкистами и мотострелковой бригадой, прикрывающей с севера Львов, войск почти не было. И одна из немецких боевых групп прошла на юг, не встречая сопротивления. Туман затруднял действия авиации, поэтому прорыв не был вовремя обнаружен. Клейст не растерялся и развернул туда сразу несколько дивизий. Теперь они несколькими колоннами шли на юго-восток, отрезая Львов, где уже закончилось подавление кровавого мятежа националистов. Против упорных танкистов он оставил лишь заслон. Мотострелки, державшие оборону в львовском выступе, вынуждены были отступать на юг. Немцы неминуемо выходили им в тыл.
Прошлый раз Клейст не сумел добиться больших успехов в приграничном сражении. Зато сейчас он смог сделать то, чего не удалось ни Гудериану, ни Готу, ни Гепнеру. Он обрушил фронт союзников и вышел на оперативный простор.
Правда, на самом деле победу впору было праздновать не ему, а украинским танкистам. Задержав Клейста на четыре дня, они дали возможность командованию союзными армиями ввести в бой резервы организованно без суеты. Теперь для Клейста уже был организован «загончик» из резервных войск, откуда по возможности эвакуировали местное население. Клейст об этом еще не знал, его танки весело катили вперед. Их экипажи думали, что к славе, а союзное командование точно знало, что в котел.
Ничего этого я, оказавшийся в лесу с двумя бойцами, конечно, не знал.
Первый час окружения главной моей заботой было уйти подальше от поля, где произошла встреча с танками. И не переставал поминать добрым словом Истомина, доставшего мне карту местности. Благодаря ей, я хоть мог ориентироваться. Нет, конечно, в коммуникаторе у меня была навигационная программа, без спутников она не показывала точного местоположения, но карта никуда не делась. Но, во-первых, детализация сельской местности, за исключением дорог, там оставляла желать лучшего, а, во-вторых, не слишком удобно на бегу просматривать карту на небольшом экране.
За час мы ушли на пару километров. Скажете немного? А вы попробуйте побегать по хорошему лесу с полным армейским снаряжением! Для меня вообще бег с полной выкладкой был в новинку. Все-таки служил я в ПВО, где к этому виду спорта относились не слишком внимательно. Наверное, вы не слишком удивитесь, если я скажу, что выдохся после такой пробежки капитально. На солдат тоже было больно смотреть. Правда, они не жаловались, жить им тоже хотелось.
― Только сразу много не пить! ― предупредил я их. Теперь можно рассмотреть их повнимательнее. Два молодых парня, наверняка первогодки, которых мне для организации поста выделил сержант, командир отделения. Один из них русский, светловолосый, по всей видимости, деревенский. Второй, кавказец, но говорил без акцента.
Оба действительно оказались первогодками. Правда, они совершенно не соответствовали сложившимся стереотипам русского солдата и солдата-кавказца. Кабардинец Руслан Амальчиев призывался из подмосковного Королева. В институт он не поступил, не хватило одного балла, отец-инженер обозвал его разгильдяем и послал служить. Василий Антонов наоборот призывался с Кавказа из Краснодарского края из маленькой глухой деревеньки, в которой даже мобильник был в диковинку.
Теперь два восемнадцатилетних пацана смотрели на меня, тридцатилетнего дядьку-офицера круглыми глазами и ждали, как я буду их спасать. Ну не объяснять же им, что я «пиджак», который еще неделю назад на гражданке мотался!
Собственно, это никакой роли не играет. Сейчас я все равно старший и по званию, и по возрасту, да и по жизненному опыту. И решать, что делать, чтобы парни остались живы тоже предстоит мне. Вот он ― груз ответственности!
Первым делом нужно выбрать вариант действий. Пока мне приходили в голову только два. Первый ― двинуться на восток вслед за немцами. В то, что Клейст дойдет до Киева я не верил ни на минуту. Ну, добился он тактического успеха, пройдет, ну будем к нему милосердны, километров сто-двести, а дальше упрется в очередную зарывшуюся в землю русскую или украинскую бригаду. Да и авиации наши к месту прорыва подбросят. Порыпается он, ну максимум, недельку и все. Покатится обратно, покатится, как миленький. Значит можно надеяться за несколько дней выйти к своим. Этот вариант мне откровенно не нравился. Причин было несколько. Во-первых, возле линии фронта слишком велик риск натолкнуться на немцев. Это против нашей техники они пасуют. А в перестрелке даже с отделением немцев у нашей троицы шансов мало. Опыт легко перевесит автоматическое оружие. Мы ведь по сравнению с ними полные салаги.
