— К сожалению, нет, — ответила Толли Мьюн. — Одна советница из фракции меньшинства не удержалась, созвала репортеров и выболтала все в программе новостей. Наверное, хотела получить еще несколько миллионов голосов. И это сработало, черт бы ее побрал. Но получился идиотский скандал, а потом еще один. Первый Советник был вынужден уйти в отставку. К этому времени искать новую жертву было уже негде, кроме как наверху. Угадайте, кого выбрали? Героиню нашего любимого фильма, несговорчивого чиновника, Ма Паучиху, вот кого.
— Вы, очевидно, имеете в виду себя, — вставил Таф.
— К тому времени меня уже никто особо не ненавидел. У меня была репутация хорошего специалиста, оставались еще какие-то следы романтического ореола, и я была приемлема для большинства крупных фракций Совета. Это было три месяца назад. Веселенькая работа, ничего не скажешь. — Она уныло улыбнулась. — Вандинцы тоже слушают наши новости. Как раз когда меня выбрали на этот чертов пост, они заявили, что Сатлэм — угроза миру и стабильности в секторе, и вместе со своими паршивыми союзниками стали решать, что с нами делать. В конце концов они предъявили нам ультиматум: немедленно ввести нормирование продуктов и принудительное ограничение рождаемости, или альянс оккупирует Сатлэм и заставит нас это сделать.
— Предложение полезное, но бестактное, — заметил Таф. — Отсюда ваша нынешняя война. Но все это отнюдь не объясняет вашего отношения ко мне. Я дважды оказывал помощь вашему миру. Разумеется, вы не думали, что я могу отказать вам в своих профессиональных услугах в третий раз.
— Я решила, что вы сделаете все, что сможете, — она подняла палец, — но на наших условиях, Таф. Черт, вы помогли нам, да, но всегда на своих собственных условиях, и все ваши нововведения принесли лишь временное облегчение.
— Я не раз предупреждал вас, что все мои усилия — это лишь латание дыр, — ответил Таф.
— В предупреждениях калорий нет, Таф. Извините, но у нас нет выбора. На этот раз мы не сможем позволить вам приклеить пластырь на нашу рану и смыться. В следующий раз, когда вы прилетите посмотреть, как у нас дела, нас уже не будет. Нам нужен «Ковчег», Таф, и навсегда. Мы готовы его использовать. Десять лет назад вы сказали, что мы не сильны в биотехнологии и экологии, и вы были правы. Тогда. Но времена меняются. Мы — один из самых передовых миров человеческой цивилизации и в течение десяти лет готовили экологов и биотехнологов. Мои предшественники приглашали ведущих теоретиков с Авалона, Ньюхолма и многих других планет. Умнейшие люди, гении. Нам даже удалось завлечь к себе лучших генетиков с Прометея, настоящих волшебников. — Она погладила своего кота и улыбнулась. — Они помогли с Чернышом. Очень помогли.
— Несомненно, — отозвался Таф.
— Мы готовы работать с «Ковчегом». Каким бы способным вы ни были, Таф, вы, черт возьми, один. Мы хотим постоянно держать ваш биозвездолет на сатлэмской орбите, здесь будут работать двести ведущих ученых и специалистов по генной инженерии, так что мы сможем ежедневно заниматься решением нашего продовольственного кризиса. Этот корабль, его клеточный фонд и вся забытая информация в его компьютерах — это наша последняя надежда, поймите. Поверьте, Таф, прежде чем отдать приказ Вальду Оберу, я обдумала все возможные варианты, какие только могла себе представить. Я знала, что вы ни за что его не продадите. Какой у меня был выбор, черт возьми? Мы не хотим вас обманывать. Вам бы хорошо заплатили. Я бы настояла на этом.
— Это означает, что после захвата корабля я бы остался жив. Сомнительное предположение, — сказал Таф.
— Вы сейчас живы, и я все еще готова купить ваш чертов корабль. ВЫ можете оставаться на борту, работать с нашими людьми. Я готова предложить вам пожизненную должность — назовите свою зарплату, все что хотите. Хотите оставить себе эти одиннадцать миллионов стандартов? Они ваши. Хотите, чтобы мы переименовали в вашу честь свою планету? Скажите только слово, и мы это сделаем.
— Планета Сатлэм или планета Таф, как бы она ни называлась, все равно будет перенаселена, — ответил Хэвиланд Таф. — Если я соглашусь на ваше предложение, вы, разумеется, станете использовать «Ковчег» только для того, чтобы накормить свой голодающий народ.
— Конечно.
Лицо Тафа было спокойным и безмятежным.
— Мне приятно узнать, что ни вам, ни кому-либо из ваших коллег в Высшем Совете не приходило в голову, что «Ковчег» можно использовать по его исходному предназначению — как оружие биологической войны. Я, к сожалению, утратил подобную невинность, и в моем воображении рисуются жестокие и циничные картины, как с помощью «Ковчега» опустошаются Вандин, Скраймир, Джазбо и другие союзные миры, может быть, уничтожаются даже люди, и, таким образом, эти планеты превращаются в колонии. Насколько я помню, именно такова политика фракции экспансионистов, которая причиняет вам столько беспокойства.
— Чепуха! — выпалила Толли Мьюн. — Для сатлэмцев жизнь священна.
— Несомненно. И все же как закоренелый циник я не могу не заподозрить, что когда-нибудь сатлэмцы могут решить, что жизнь одних людей более священна, чем жизнь других.
— Вы меня знаете, Таф, — холодно сказала она. — Я никогда ничего такого не позволю.
— И если какой-нибудь подобный план вопреки вашим возражениям будет принят, ваше прошение об отставке будет написано в весьма сильных выражениях, — бесстрастно добавил Таф. — Я нахожу ваши слова недостаточно убедительными, и мне кажется, что союзники, возможно, разделят мои опасения по этому поводу.
Толли Мьюн потрепала Черныша по подбородку. Кот замурлыкал. Оба они не спускали глаз с Тафа.
— Таф, — сказала она, — на карту поставлены миллионы жизней, может быть, миллиарды. Я могу показать вам такое, что у вас волосы встали бы дыбом, если бы они у вас, черт возьми, были.
— Поскольку у меня их нет, то не надо мне ничего показывать.
— Если бы вы согласились полететь на челноке в «Паучье гнездо», мы могли бы спуститься на лифте на поверхность Сатлэма…
— Я бы этого не хотел. По-моему, было бы крайне неразумно оставлять «Ковчег» без присмотра и без охраны, в то время когда на Сатлэме воцарился дух воинственности и недоверия. Кроме того, хотя вы можете счесть меня чересчур привередливым, с годами я совершенно перестал выносить толпы народа, какофонию, любопытные взгляды, протянутые руки, жидкое пиво и крошечные порции безвкусной пищи. Насколько я помню, именно такие удовольствия ждут меня на поверхности Сатлэма.
— Я не хочу вам угрожать, Таф…
— Но все-таки собираетесь.
— Боюсь, вам не разрешат покинуть систему. Не пытайтесь меня одурачить, как Обера. Весь этот треп о бомбе — ерунда, и мы оба это знаем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
