— Черт возьми! — вскричала Толли Мьюн. — Черт возьми, Черныш, ну-ка вернись! — Ничего, кроме эха, она не услышала. Кот не вернулся. Остальные ушли уже далеко. Толли Мьюн громко выругалась и поспешила за ними.
Впереди появился островок света. Подойдя поближе, она увидела, что все уже сидят по одну сторону длинного металлического стола. По другую сторону в своем троноподобном кресле восседал Хэвиланд Таф, сложив руки на животе. На его лице, как обычно, не отражалось никаких чувств. По его плечам, мурлыкая, расхаживал Дакс.
Толли Мьюн остановилась, гневно сверкнула глазами и выругалась.
— Черт бы вас побрал! — сказала она Тафу и повернулась назад. — Черныш! — крикнула она изо всех сил. Эхо прозвучало странно глухо, как будто все вокруг было обернуто мягкой тканью.
— Ныш!
Молчание.
— Я надеюсь, мы проделали весь этот путь не только для того, чтобы послушать, как Первый Советник Сатлэма зовет своего кота, — заворчал посол Скраймира.
— Конечно, нет, — заверил Таф. — Первый Советник Мьюн, будьте любезны занять свое место, и мы приступим к работе.
Она бросила на него сердитый взгляд и села на свободное место.
— Где мой Черныш?
— Об этом я не имею ни малейшего понятия, — бесстрастно ответил Таф. — В конце концов, это ваш кот.
— Он убежал за одной из ваших кошек! — запальчиво воскликнула Толли Мьюн.
— Несомненно, — согласился Таф. — Интересно заметить, что как раз сейчас у одной моей молодой кошки началась течка. Возможно, это объясняет его действия. Я уверен, что с ним все в порядке, Первый Советник.
— Я хочу, чтобы он был со мной на этом чертовом заседании! — потребовала она.
— Увы, — сказал Таф. — «Ковчег» — большой корабль, и они могут резвиться где угодно. Да и к тому же вмешательство в их сексуальное общение по сатлэмским понятиям было бы непростительным проявлением антижизни. Я бы не решился на подобное нарушение ваших устоев. Кроме того, вы не раз подчеркивали, что для вас самое главное — время, так как на карту поставлено слишком много человеческих жизней. Следовательно, я думаю, нам лучше без промедления начать работать.
Едва заметным движением руки Таф нажал на кнопку. Часть длинного стола исчезла. Через несколько секунд на ее месте, прямо напротив Толли Мьюн, поднялось растение.
— Перед вами манна, — сказал Таф.
Растение находилось в низком и широком горшке с землей. Это был спутанный клубок из бледно-зеленых вьющихся стеблей, живой гордиев узел. Усики густо переплетались между собой и свисали из горшка. На стеблях друг за другом располагались густые пучки листьев. Листья были маленькие, размером с ноготь, их глянцевую зеленую поверхность покрывала сетка тоненьких черных прожилок. Толли Мьюн протянула руку и потрогала один листик. На пальцах остался мелкий порошок, покрывавший его обратную сторону. Между пучками листьев с ветвей свисали гроздья больших белых плодов, похожих на нарывы, — к центру растения они были крупнее и более гнойные на вид. Один, наполовину скрытый листьями, был величиной с мужскую ладонь.
— Ну и уродец, — высказал свое мнение Рэч Норрен.
— Не понимаю, зачем было нужно объявлять перемирие и лететь так далеко. Неужели только для того, чтобы полюбоваться на это гноящееся тепличное дню? — подал голос скраймирец.
— Лазурная Троица теряет терпение, — прошептало облако.
— В этом уродце что-то должно быть, черт возьми, — сказала Тафу Толли Мьюн. — Объясните нам. Манна, вы сказали? Ну и что же?
— Она накормит сатлэмцев, — ответил Таф. Дакс мурлыкал.
— На сколько дней? — спросила женщина с Мира Генри. В ее сладком голосе сквозил сарказм.
— Первый Советник, если вы соизволите сорвать какую-нибудь «опухоль» покрупнее и попробовать ее, вы обнаружите, что у нее восхитительно сочная и вполне сытная мякоть, — сказал Таф.
Толли Мьюн, состроив недовольную гримасу, потянулась к растению. Она выбрала самый большой плод. На ощупь он был мягкий и мясистый. Плод легко оторвался от стебля. Она разломила его руками. Ощущение было такое, словно это свежий хлеб. В самой середине находился мешочек с темной вязкой жидкостью, которая медленно и как бы успокаивающе колыхалась. Ноздри заполнил чудесный запах, у нее потекли слюнки. Она немного поколебалась, не решаясь попробовать плод, но пахло уж очень вкусно. Она откусила кусочек, прожевала, проглотила, откусила еще, потом еще. Еще один кусок и от плода ничего не осталось. Толли Мьюн слизала с пальцев вязкую жидкость.
— Молочный хлеб, — сказала она. — И мед. Жирновато, но вкусно.
— И никогда не приестся, — добавил Таф. — Жидкость в середине каждого плода имеет слабое наркотическое действие. Она разная в каждом растении, ее аромат зависит от состава почвы, на которой оно растет, и от генетических свойств самого растения. Вкус очень разнообразен, и диапазон можно еще расширить путем скрещивания.
— Погодите, — громко сказал Рэч Норрен. Он ущипнул себя за щеку и нахмурился. — Значит, этот, так сказать, хлеб с медом чертовски вкусен — конечно, конечно. Ну и что? Значит, у сати будет кое-что на закуску после того, как они сделают новых маленьких сати. Подходящая штука, чтобы развеять скуку при покорении Вандина. Извините, ребята, но мне пока аплодировать не хочется.
Толли Мьюн нахмурилась.
— Он груб, — сказала она, — но прав. Вы ведь и раньше давали нам чудесные растения, Таф. Омнизерно, помните? Нептунова шаль. Джерсейские стручки. Разве эта манна чем-то от них отличается?
— Отличается, — ответил Хэвиланд Таф. — Во-первых, раньше мои усилия были направлены на то, чтобы сделать более эффективной вашу экологию, чтобы увеличить выход калорий с ограниченных площадей, выделенных на Сатлэме для сельского хозяйства, так сказать, получить большее с меньшего. К сожалению, я не учел порочность отдельных представителей человечества. Как вы сами мне сообщили, ваша продовольственная цепочка далека от того, что я предлагал. Хотя у вас есть мясные звери, которые дают вам белок, вы продолжаете выращивать и кормить стада бесполезных животных только потому, что некоторым вашим богачам больше нравится их вкус. Точно так же вы продолжаете выращивать омнизерно и нанопшеницу ради кулинарного разнообразия и гурманства, между тем как джерсейские стручки дали бы вам больше калорий с квадратного метра. Короче говоря, сатлэмцы по-прежнему предпочитают гедонизм рациональности. Пусть так. Вкусовые качества манны уникальны. Когда сатлэмцы ее попробуют, она непременно им понравится.
— Может быть, — с сомнением произнесла Толли Мьюн. — Но все-таки…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
