съезде КПК было решено реорганизовать ее по образцу ОГПУ, а в Политбюро партии создать Комитет по специальной службе из трех человек во главе с самим генеральным секретарем КПК, бывшим руководителем шанхайского тайного общества “Хун бан” (“Обширное общество”) Сян Чжунфа. Другими членами этого образованного 14 ноября 1928 года комитета стали Чжоу Эньлай и его протеже Гу Шуньчжан (он же Ли Мин), бывший личный охранник главного политического советника СССР в Китае М. М. Бородина. Исполнительным органом комитета стал созданный на базе Бюро по специальной работе Особый отдел ЦК КПК (Чжуньян теке), сразу же попавший под контроль Чжоу. Его руководителем первоначально являлся Гу Шуньчжан, а внутренняя структура выглядела следующим образом:
— 1-е отделение (штаб), начальник Хун Яншэн;
— 2-е отделение (разведка, в основном внутри Гоминьдана), начальник Чэн Гэн;
— 3-е отделение (специальные операции, физическая защита структур КПК, уничтожение предателей и агентуры противника, руководство боевыми отрядами), начальники Гу Шуньчжан, Чэн Гэн, Ся Цийи;
— 4-е отделение (связь, в том числе по радио и курьерская), начальники Ли Цян, Чэнь Шоучан, У Тэчжэн (он же У Дафэн);
— Отделение печати, начальники Гун Иньбин, Чжан Кучэнь.
Многообразие внезапно образовавшихся спецслужб дополняла Секция специальной разведки[163]. Этот оперативный орган блестяще осуществил свою главную задачу внедрения в разведывательные сети Гоминьдана. Ее обучавшийся в Москве начальник Чэн Гэн после образования КНР стал заместителем министра обороны, а в годы Корейской войны занимал пост главнокомандующим китайскими войсками в Корее.
К этому времени Чан Кайши реализовал свою идею создания секретной службы вне пределов советского влияния. Следует особо подчеркнуть, что периодически встречающаяся информация о создании 20 марта 1926 года Центрального бюро расследований и статистики (ЦБРС) является ошибочной, этот орган был создан намного позднее. Первой спецслужбой Гоминьдана стала созданная в 1928 году и просуществовавшая несколько лет полуофициальная Группа секретных расследований (Мича цзу), во главе с племянником Чана и руководителем Организационного отдела Гоминьдана Чэнь Лифу. Она “прославилась” раздиравшими ее постоянными спорами, внутренними конфликтами и соперничеством за секретные оперативные фонды. В скором времени резидентуры Группы секретных расследований открылись в Берлине, Берне, Вашингтоне, Москве, Париже и Сиднее. В отличие от “домашней” разведки Сунь Ятсена, новая организация была четко структурированной и занималась не только сбором информации и организацией акций политической поддержки, но и более жесткими действиями.
Слева направо: Кан Шэн и Чжоу Эньлай
Против этого противника агенты Секции специальной разведки действовали весьма успешно. В 1928 году информацию в высшем эшелоне руководства Гоминьдана добывали высокопоставленные агенты Ли Кенун, Цянь Чжуанфэй и Ху Ду. Первый из них руководил отделением секретной службы Чан Кайши в Шанхае, второй возглавлял радиоразведку (Дьянь ву гу), а третий входил в правительство и контролировал различные агентства новостей, служившие прикрытием для гражданской разведки. Кроме того, Цянь отвечал за подбор и обучение сотрудников и смог внедрить в свою службу множество агентов более низкого уровня, а Ли в конце своей карьеры стал личным шифровальщиком Чан Кайши в Гонконге. Заслуживает упоминания весьма своеобразная организационная форма такого агентурного аппарата — он считался отдельной партийной ячейкой, секретарем которой был Ли Кенун, Информация от ячейки стекалась в Шанхай к Чжоу Эньлаю и его сотрудникам.
Успешная работа коммунистической разведки внезапно прервалась в апреле 1931 года, когда арестованный в Ухани бывший руководитель Особого отдела Гу Шуньчжан совершил предательство и перешел на сторону Чан Кайши. Это нанесло сильный удар как по коммунистической партии в целом, так и по ее спецслужбам. На основании полученной от Гу информации арестам подверглись несколько тысяч членов КПК, а ее центральный комитет едва успел скрыться из Шанхая. Переход Гу к противнику резко ухудшил ситуацию в спецслужбах и в партии в целом и спровоцировал стремительное развитие событий. Председатель Военного комитета компартии Китая Чжоу Эньлай распорядился отомстить перебежчику и уничтожить его ближайших родственников, что и было сделано. Боевики “Красной гвардии” Ван Шиде закопали десять членов семьи Гу в подвале одного из заброшенных домов во французской части международного сеттльмента Шанхая, причем, по некоторым сведениям, их похоронили живыми. После этого у перебежчика появился дополнительный стимул к борьбе против прежних товарищей по партии, что он и делал с особым рвением на посту руководителя аналога штурмовых отрядов НСДАП, военизированной организации Гоминьдана “Синие рубашки”. Гу Шуньчжан использовал псевдоним “генерал Сюсань”, однако его подлинное имя практически ни для кого не являлось секретом.
История с изменой Гу парадоксальным образом отозвалась на спецслужбах Гоминьдана, в которых существовала так называемая фракция “Ч. Ч.” или “Чэнь-Чэнь”, по именам ее монополизировавших руководство радиоразведкой лидеров, братьев Чэнь Лифу и Чэнь Гуофу. Раскрытие коммунистических агентов в радиоразведывательных органах, продемонстрировало неблагополучие в столь важной области, и оба Чэня утратили свои позиции, перешедшие к Сю Енцзэну и Вэнь Юйцину (Ю. С. Вэнь). Чэнь Лифу отомстил Гу Шуньчжану, сфабриковав в 1935 году дело о его очередном предательстве и добившись его расстрела. Некоторые исследователи полагают это инсценировкой, однако в действительности казнь состоялась. Дополнительным мотивом для мести являлась обида Чэня на Гу, передавшего информацию по коммунистам не ему, а его сопернику Дай Ли.
Гражданская война продолжалась. Коммунисты подняли восстание в Шанхае, но войска Чана разгромили их и устроили безжалостную резню, а потерявшее Пекин национальное правительство в июле вновь бросило свою армию в очередной северный поход. За этим процессом с неослабевающим вниманием наблюдали из Токио. Через своего советника в Нанкине майора японской военной разведки Чан установил связь с заместителем ее начальника генералом Иванэ Мацуи. Японцы желали получить свободу рук в аннексии Маньчжурии и Монголии, соблазняя китайского главнокомандующего предоставлением помощи в борьбе с КПК, однако Чан Кайши не собирался торговать частями родины и восточных соседей любил ничуть не больше, чем северных. Кроме того, ему были известны добытые “призрачной” секретной службой еще в 1915 году планы тайного “Общества черного дракона”, в значительной степени определявшего курс официального Токио: “После окончания европейской войны… в предвидении экспансии европейского влияния на евразийском континенте японское императорское правительство не должно колебаться в использовании силы… Сейчас настал наиболее удобный момент для разрешения китайского вопроса. Такой возможности не представится вновь еще сотни лет”[164]. Чан со всей серьезностью отнесся к этой опасности, поэтому сделка не состоялась, и тогда 4 мая 1927 года произошло первое боевое столкновение японской и китайской армий. Войска национального правительства потеряли 3254 человека убитыми и 1450 тяжело ранеными, в то время как потери японцев составили по 15 убитых и раненых. 18 мая командующий Квантунской армией издал приказ
