Сделал зарядку до пота и изнеможения — привык держаться в форме и не давал себе никакого послабления. Потом принял холодный душ и с удовольствием растерся чистым полотенцем, вынутым из комода Стефанией.
Гаркуша усмехнулся, вспомнив, как она хлопотала вчера, увидев его. Типичная наседка. Но чистюля, все в квартире вылизано, а простыни накрахмалены и пахнут приятно.
Главное же: у нее совсем отдельная квартира, о которой знал только Федор. Однако Федора нет, и никто не может навести на Гаркушу чекистов.
При воспоминании о чекистах у него начало портиться настроение. Это же надо, они вместе с гауптштурмфюрером Кранке продумали все варианты. Казалось, их группа во Львове законспирирована так, что Смершу никогда не дотянуться до нее, — и вот провал за провалом.
Сначала Грыжовская, потом Федор и Рубас. В самом деле, можно поверить, что энкавэдистам помогает сам черт.
Но до этой квартиры им никак не добраться...
А в случае чего, подумал Гаркуша, нахмурившись, и он тут, как в «мышеловке». Пятый этаж — не выпрыгнешь...
Повесил полотенце и принялся бриться. Привык соблюдать гигиену, сам стирал себе белье и брился ежедневно. Конечно, если были для этого условия.
После бритья освежался одеколоном, постоял еще перед зеркалом, любуясь своим отражением. Как-никак, а у этой Стефании губа не дура, вокруг такого мужика да еще с майорскими погонами можно и потанцевать. Тем более женщине уже около сорока и не из первых красавиц, тело, правда, роскошное, и в кровати активна. Вспомнив ночь, Гаркуша потянулся, как кот, ощутив во всем теле приятную истому, но тотчас одернул себя: не расслабляться. Тут, во Львове, он не для любовных утех. Его сообщений уже второй день ждут в «Цеппелине», а он скалит зубы собственному отражению в зеркале.
Однако что поделаешь, обстоятельства бывают выше человека. Теперь он без связи, и единственный выход — пробиваться через линию фронта. Переждать здесь, у Стефании, несколько дней, пока энкавэдисты совсем не успокоятся, а там пусть о нем заботится Палкив. У этого бандеровского куренного есть связи и явки. Перейти же фронт в Карпатах не так трудно.
Гаркуша еще несколько раз присел, ощущая, как играют мускулы, — силы ему не занимать, и энкавэдистам с ним будет трудновато. Но мысль о Смерше снова навела его на тягостные раздумья. Он подставил скамеечку к узкому, с матовым стеклом окошку в ванной. Видно, его давно не открывали. Поднатужившись, Гаркуша распахнул его и высунулся наружу.
Окно выходило куда-то во двор, наверно, на другую улицу, в узкий каменный мешок, типичный для старинных городов. В нескольких метрах от оконца — острая черепичная крыша соседнего четырехэтажного дома, дальше еще крыши — крыши чуть ли не до горизонта, и всюду люди, много тысяч людей, среди которых он, Игорь Гаркуша, должен чувствовать себя в полной безопасности.
Должен бы, но не чувствует себя так... Взгляд Гаркуши зацепился за узкий карниз, опоясывающий дом под окнами. Его соорудили, чтобы цеплять водосточные трубы. Вдруг вспомнил кадры из какого-то авантюристического фильма, когда герой вынужден удирать от преследователей по узкому карнизу, представил себя в таком положении, ужаснулся и решительно закрыл оконце.
Чистое самоубийство, эти трюки проходят лишь в кино. Он бы сорвался через два шага.
Гаркуша сердито хлопнул дверью и вышел в узкий коридорчик, соединяющий ванную с кухней. Завтрак Стефания оставила на столе: котлеты и жареная картошка, соленые огурцы, хлеб, масло и сладкий чай — не так уж плохо.
Настроение у Гаркуши сразу улучшилось — стал разогревать картошку и котлеты, поставил на огонь чайник.
Позавтракав, Гаркуша, как был, в тапочках и трусах, еще раз обошел квартиру, не открывая окон, выглянул на улицу. Отсюда можно было увидеть лишь часть мостовой и противоположный тротуар — ничего особенного, лишь несколько озабоченных прохожих спешат куда-то, неподалеку — очередь у продовольственного магазина.
Гаркуша медленно надел галифе и гимнастерку, нашел в передней щетку и почистил сапоги, натянул их и притопнул, проверяя, как сидят, словно собирался в далекую дорогу; затянул пояс и поправил портупею — сам не знал, для чего делает все это, другой бы на его месте отлеживался бы в мягкой кровати под теплым одеялом. Однако Гаркуша не позволял себе расслабляться. Свежевыбритый, пахнущий одеколоном, затянутый ремнями, сел в кресло с какой-то книгой, раскрыл ее, но читать не стал. Вообще он читал мало, преимущественно газеты да иллюстрированные журналы, а тут газет не нашел, к тому же от самого названия книги «Тихий Дон» Гаркушу почему-то клонило ко сну. Отбросил ее решительно, тем более что написал книгу какой-то советский писатель. Гаркуша вспомнил: еще до войны слышал, что она наделала шуму, и, если уж там превозносили ее, зачем читать?
Вдруг Гаркуша подумал, что теперь он четко проводит линию — «тут» и «там», хотя и сидит ныне в красном Львове, а называет «там», потому что «тут» — это Германия, даже не Германия, а все за линией фронта, и он должен приложить максимум усилий, чтобы эта линия не продвигалась дальше на запад.
Осознав это, Гаркуша загрустил. Наверно, у Иванцива есть свежие и весьма ценные сообщения о передвижении красных войск, может, они накапливают силы для прорыва, информация об этом очень необходима немецкому командованию, а он сидит в уютной квартире да еще собирался читать советского писателя.
Гаркуша швырнул книгу в дальний угол. Проклятые энкавэдисты загнали его, как волка, в тупик. Но ничего — меньше эмоций, больше спокойствия и выдержки. Он еще отомстит, он еще возвратится сюда, как возвращался не раз.
Гаркуша почувствовал прилив энергии, вскочил с кресла, заходил по комнате. А может, все эти меры предосторожности вообще ни к чему и чекисты даже не подозревают о его существовании?
Вполне логично: откуда им известно, кто возглавляет группу, кто старший, кто резидент?
Сколько уже рация не выходит в эфир? Третий день... Федор нес ее с собой — значит, могли подумать, что он возглавляет группу?
Конечно, и смершевцы, спокойно вздохнув, отрапортовали куда следует, дескать, немецкая резидентура в городе ликвидирована — и им спокойнее, и начальство довольно.
Зачем же паниковать, никто его не ищет, а он теряет драгоценные дни, сидя в мягком кресле на пятом этаже...
Но кто его держит тут? Надеть шинель, висящую в передней, забрать деньги и документы, добраться к ближайшему телефону, позвонить Палкиву...
Однако как учили в «Цеппелине»?
Не горячись. Выдержка и рассудительность! Следует хорошо взвесить все шансы. Кранке особенно акцентировал: анализ фактов, хладнокровие, тактика, выработанная с учетом всех условий...
